«Целуются. Обнимаются. Шуршит ткань». НКВДшник внимательно прислушивался к доносившимся из гостиничного номера звукам, скрупулезно занося все в тетрадь. Сотрудник знал, за кем он шпионил: она — жена всесильного наркома Ежова, он — писатель, автор «Тихого Дона».
В какой-то мере НКВДшнику было неловко погружаться в личную жизнь столь известных и уважаемых людей. Но — работа есть работа.
«Доносится скрип кровати», — записал он.
Стенограмма была завершена. Теперь ее предстояло передать обманутому мужу. Какой будет реакция Ежова, НКВДшник догадывался и заранее жалел бедную женщину.
1904-й год, Белоруссия, город Гомель. В многодетной еврейской семье немолодого уже купца Соломона Лейбовича Фейгенберга и его супруги Эсфири Мейлаховны, урожденной Крымской, родился последний ребенок. Это оказалась девочка.
Отец дал дочери имя Суламифь, и надеялся, что девочка будет расти послушной и набожной, а в будущем станет настоящей еврейской женой, составит счастье какому-нибудь купцу или чиновнику.
Но все вышло совсем не так, как надеялся Соломон Лейбович. Когда Суламифь исполнилось 15 лет, она потребовала называть ее Евгенией или Геней. Дерзила родителям, читала революционные книжки и даже курила папиросы.
«Я хочу быть современной свободной женщиной», — говорила она во время обеда. Отец, добрейшей души человек, затыкал уши и выскакивал из-за стола.
В 1921 году в возрасте 17 лет красавица Геня, не сказав ничего родителям, выскочила замуж. Ее избранником стал рабочий Лазарь Хаютин, на шесть лет старше. Хаютин сразу же увез молодую супругу в Одессу, подальше от родителей.
В городе у моря Евгения устроилась машинисткой в редакцию местного литературного журнала. Редакция была царством талантливых мужчин — здесь правили Юрий Олеша и Валентин Катаев.
В 1924 году Геня, решившая, что муж-рабочий — это слишком скучно, развелась с Лазарем Хаютиным (благо, в новой, Советской России развестись было несложно), и тут же вышла замуж за Александра Федоровича Гладуна — бывшего командира Красной Армии, после Гражданской войны ставшего редактором московского издательства «Экономическая жизнь».
В Одессу Александр Федорович прибыл в отпуск для поправки пошатнувшегося здоровья.
С новым мужем Евгения отправилась в Москву, где, по протекции Валентина Катаева устроилась на работу в редакцию крупнейшей советской газеты «Гудок».
Супруг Гени относился к советской номенклатуре, семья жила в прекрасной квартире в Кисельном переулке, получала дефицитные продукты.
В 1926 году Александр Гладун был назначен вторым секретарем полпредства СССР в Великобритании. Так Геня Фейгенберг оказалась в Лондоне.
За границей жили на широкую ногу, ходили в кино, в танцевальные клубы, где Евгения до упаду танцевала свой любимый танец фокстрот.
В 1927 году разразился грандиозный скандал вокруг организации АРКОС — All Russian Cooperative Society Limited, Всероссийского кооперативного акционерного общества. АРКОС курировала советско-британские экспорт и импорт. Вдруг министр иностранных дел Великобритании Джозеф Чемберлен обвинил советскую организацию в «антианглийской пропаганде».
В АРКОС были проведены обыски, в ходе которых компромата найдено не было. Тем не менее, уровень дипотношений между двумя странами был резко снижен, Александра Гладуна и других дипломатов срочно отозвали в Москву.
Евгении Хаютиной (фамилию Гладун она не использовала) было приказано ехать в Берлин для работы машинисткой в торгпредстве СССР. Здесь оставшаяся без супруга женщина старалась жить полной жизнью. Танцевала фокстрот каждый вечер, пила свое излюбленное шампанское.
В Берлине на квартире работника торгпредства Ионова молодая машинистка встретила писателя-одессита Исаака Бабеля, который в те годы проживал за границей.
Бабель впоследствии сообщил на допросе:
Как можно понять из рассказа Бабеля, Геня, и правда, стала «современной свободной женщиной».
К мужу в Москву Евгения вернулась лишь в 1928 году, но прожила с ним недолго.
В сентябре 1929 года 25-летняя Евгения отдыхала в санатории дипломатических и политических работников в Сочи. Здесь молодая женщина познакомилась с 34-летним Николаем Ивановичем Ежовым.
Николай Иванович был невелик ростом, — всего 157 см, — но к своим годам дослужился до постов заведующего кадрами ВСНХ, а также главы распредотдела ЦК ВКП(б). Евгения сразу поняла: этот молодой мужчина далеко пойдет, уж куда дальше, чем ее нынешний супруг, карьера которого безнадежно катилась по наклонной.
Уже в Сочи Ежов смог «расположить к себе» Евгению, а по приезду в Москву молодая женщина оставила мужа и переехала на московскую квартиру Николая Ивановича.
Вскоре Евгения развелась с Гладуном, Ежов же развелся со своей первой женой, писательницей Антониной Титовой. В 1931 году Евгения и Николай сыграли свадьбу.
На квартире и на даче своего супруга Евгения Соломоновна устраивала литературно-музыкальные вечера, на которых бывали многие известные писатели и артисты. Захаживал вездесущий Бабель, читал стихи Михаил Кольцов, горячо говорил о кино Сергей Эйзенштейн, пел Леонид Утесов.
Одно омрачало жизнь семьи Ежовых: у супругов никак не получалось завести ребенка. Наконец, в 1933 году Ежовы взяли из детского дома пятимесячную девочку Наташу.
В 1936 году Сталин назначил Николая Ивановича Народным комиссаром внутренних дел СССР вместо дискредитировавшего себя в глазах вождя Генриха Ягоды. Иосиф Виссарионович потребовал от Ежова усилить борьбу с «троцкистско-зиновьевским элементом». Николай Иванович приступил к делу с небывалым рвением: аресты и расстрелы пошли нескончаемой чередой.
Историки называли эти годы «Большим террором», а поэтесса Анна Ахматова в своем «Реквиеме» — «страшными годами ежовщины». В народе же шептались:
«Пока муж убивает, жена танцует фокстрот».
Евгения Соломоновна, и правда, жила на полную катушку. В 1938 году Хаютина-Ежова стала редактором журнала «СССР на стройке»: по тем временам весьма значимая и, как тогда говорили, хлебная, должность.
В редакции журнала Евгения Соломоновна познакомилась с молодым, но уже знаменитым писателем Михаилом Шолоховым. Между автором «Тихого Дона» и женой всесильного главы НКВД вспыхнул роман.
Встречи проходили в «Национале». Влюбленные не знали, что номер был нашпигован прослушивающим оборудованием. Все фиксировалось:
«Целуются. Обнимаются. Ложатся».
Стенограммы передавались лично Ежову. Николай Иванович злился, но не потому, что ревновал жену: брак Ежовых был «свободным», современным. Кроме того, отношения между супругами давно уже сошли на нет. Ежов злился потому, что И.В. Сталин давно намекал ему на распутное поведение супруги и советовал с ней поскорее развестись.
Когда после очередной встречи с Шолоховым, Евгения вернулась домой, супруг с криком: «Ты с Шолоховым жила?», бросил ей в лицо стенограмму.
Евгения не понимала, что происходит, ведь измена в ее семье не считалась преступлением. Присутствовавшая при скандале Зинаида Гликина, подруга Евгении Соломоновны, впоследствии поведала на допросе:
К тому времени первый и второй супруги Евгении Соломоновны были уже репрессированы. Арестованы, сосланы в лагеря или расстреляны были и многие ее знакомые, родственники, любовники. Когда 18 сентября 1938 года Ежов подал на развод, Евгения поняла — это конец.
Перепуганная женщина на следующий же день отправила письмо Сталину, в котором просила «помощи и защиты». Это был странный поступок, ведь Иосиф Виссарионович презирал ее. Ответа от вождя Евгения Соломоновна, конечно же, не дождалась.
Со дня на день Евгения Соломоновна ожидала, что ее арестует, отправит в застенки Лубянки собственный супруг. Это ожидание тяжело отразилось на психике женщины. В мае 1938 года нервы Хаютиной-Ежовой совершенно раскачались. Она ушла с работы и отправилась в Крым на лечение.
В Ялте ее застал звонок Ежова: муж требовал немедленно вернуться в Москву. Евгения Соломоновна не осмелилась ослушаться супруга.
В Москве Ежов пристроил жену в санаторий им. Воровского для лиц, страдающих тяжелыми формами психоневрозов. Подлечившись, Хаютина стала жить на подмосковной даче с дочерью Наташей.
В ноябре 1938-го Евгения Соломоновна узнала об аресте своих ближайших подруг — Зинаиды Гликиной и Зинаиды Кориман. Самой Евгении пришло анонимное письмо, в котором ее называли троцкистской и шпионкой. Смертельно испугавшись, Хаютина-Ежова снова написала Сталину, но ответа так и не дождалась.
Кроме того, она написала супругу. В письме умоляла верить ей, не рубить сплеча. Ежов в ответ прислал коробочку с люминалом — это психотропное вещество жена наркома использовала в качестве снотворного.
19 ноября 1938 года Евгения Соломоновна Хаютина-Ежова проглотила все таблетки из коробочки, присланной ее супругом. Проглотила — и уснула вечным сном. Ей было всего лишь 34 года.
Когда Ежову сообщили о самоубийстве жены, он сказал: «Правильно Женя поступила».
На похороны жены нарком не явился, а через год Ежов был арестован и, после мучительных допросов в подвалах Лубянки, расстрелян.
От семьи Ежовых осталась только приемная дочка Наташа. Девочке в 1939 году исполнилось шесть лет. Малышку отправили обратно в детский дом.
Когда Наталья выросла, она стала одним из немногочисленных защитников наркома Ежова. Женщина утверждала, что все мрачные слухи о ее приемном отце — клевета. Наталья Хаютина пыталась добиться реабилитации Ежова, но ей было отказано.
Свою мать Евгению Соломоновну Наталья называла святой женщиной со страшной судьбой.
