У его ревности было лицо — некрасивое, скуластое, с острой бородкой. Он вновь и вновь рисовал его на холстах, искажая реальность.
— Господин Пшибышевский? — тонко и многозначительно улыбались знакомые, глядя на картины.
Он не отвечал на этот вопрос. Все было понятно без слов. Ему не нравился этот напыщенный поляк с тяжелой шипящей фамилией, но очень нравилась его красивая жена, от улыбки которой — ясной и по-детски открытой — вдруг становился светлее весь мир.
Дагни родилась 8 июня 1867 года в очень приличной семье, относящейся к верхнему слою среднего класса. Из тех, что имели известное в обществе имя, жили в доме с несколькими слугами и могли позволить себе отослать дочерей на обучение в Европу.
Доктор Ганс Леммих Юль придерживался крайне передовых взглядов, которыми была охвачена прогрессивная часть Норвегии. А потому, по совету родственника, заседавшего в парламенте и отстаивавшего на политической арене права женщин, отдал малышку Дагни в недавно открывшуюся частную школу особого толка.
Там учили не только танцам и рисованию, лишь поверхностно касаясь прочих предметов…Нет, в программу входил расширенный курс математики, биологии, географии. Словом, все, что может понадобиться просвещенной молодой девушке, не желавшей наивно хлопать пушистыми ресницами в обществе мужчин.
Однако дух несвойственной свободы не столько приводил в порядок ум, сколько кружил голову, маня терпкой вольностью. Завершив образование и несколько лет прожив в семье дядюшки-политика, уже занявшего кресло премьер-министра, Дагни решила отправиться в Берлин.
Но куда интереснее ежедневных изнуряющих занятий на фортепиано, которых требовала музыкальная карьера, — предлог для отъезда из Норвегии, — оказалась кипящая жизнь богемы в таверне «Чёрный поросёнок».
Там, в месте которое обходили стороной солидные немецкие бюргеры, собирались небогатые и зачастую непризнанные «гении» с крайне скандальной репутацией.
Над обществом «Чёрного поросенка» царил Станислав Пшибышевский, выходец из Польши. Решив изучать в Берлине архитектуру, он быстро забросил это дело, увлекшись медициной. Но не вышло и тут.
Попавшаяся на глаза книга Фридриха Ницше быстро сманила легко увлекающегося поляка. Он растворился в мистицизме и социализме, живя на скромные и нерегулярные журналистские доходы.
Один взгляд темных глаз — и Дагни Юль совершенно лишилась рассудка.
18 августа 1893 года Дагни Юль вышла замуж, не спросив благословения родни. В полутемном душном зале с пестрыми обоями и слишком тесно сдвинутыми столиками благополучное прошлое редко напоминало о себе.
И мысль о том, что дядюшка — норвежский премьер-министр — не хотел бы породниться с писателем-декадентом Пшибышевским, не слишком тревожила душу.
— Свадьба состоялась только потому, что у нас случайно оказалось несколько лишних марок на оплату церемонии, — полушутя рассказывала Дагни.
Скандальные писатели и поэты, отвергнутые художники, непонятые консервативным обществом, слушали, очарованные ее обаятельной улыбкой — совсем не в духе упадочного декаданса, заразившего публику в «Чёрном поросёнке».
Лишь одному было не по себе. В тот день безумно влюбленного Эдварда Мунка грызла мучительная ревность.
*
Дагни не отличалась верностью: еще до свадьбы она имела бурный роман со шведским драматургом Августом Стриндбергом, завсегдатаем «Чёрного поросёнка». Немало авансов получил от нее и сам Мунк, которому она позировала для картины «Мадонна».
Нежное лицо с темными провалами глаз он писал с женщины, которую болезненно любил.
Однако все увлечения Дагни — ее романы, встречи и расставания, — не шли ни в какое сравнение с тем скандалом, который возник в 1896 году, когда Станислав Пшибышевский был арестован по подозрению в убийстве своей «подруги» Марты Фердер. Это оказалось слишком даже для свободомыслящих посетителей «Чёрного поросёнка».
Еще до свадьбы с Дагни, в мае 1891 года Станислав Пшибышевский познакомился с терпеливой Мартой. Легкий весенний роман перерос в отношения: своему возлюбленному Марта готова была простить все на свете. Она преданно следовала за ним, хотя и не принадлежала к его кругу, подкармливала на свой скудный заработок и обеспечивала быт.
В 1892 году Марта родила Пшибышевскому сына Болеслава, затем дочь Мечиславу. Покорно снеся его женитьбу на Дагни, Марта стерпела и то, что его законный сын — Зенон — появился на свет спустя несколько месяцев после того, как она сама подарила ему еще одну дочь.
Летом 1896 года узнав, что беременна в четвертый раз, Марта, устав от лжи и невнимания возлюбленного, не получив ни поддержки, ни благодарности, предпочла добровольно расстаться с жизнью.
Трое ее детей оказались никому не нужны. Только Болеслава забрала на воспитание мать Пшибышевского. Девочек — Мечиславу и Янину — отдали в приют.
Эта мрачная неприятная история заставила Пшибышевских покинуть Берлин. Дагни закатывала мужу ревнивые скандалы, но оставлять его не торопилась. Напротив, в октябре 1897 года, через год после смерти безответной Марты, родила дочь Иви…Кто поймет женскую логику?!
Роман Дагни с Эдвардом Мунком уже давно угас. Его красивая муза, измученная скандалами и горьким, дарившим забвение абсентом, уже не была так хороша как раньше.
Когда-то Мунк готов был вызвать поляка на дуэль, только бы тот перестал мучить Дагни, топившую свое горе — от неудачной семейной жизни, от финансовых проблем, — в бесконечном кутеже. Но теперь — отмеченная печатью бурно прожитых дней — Дагни уже не привлекала так, как раньше.
Все чаще рассматривая себя в зеркало, она понимала, что пора оставить этот разрушительный путь, но…разорвать связь с Пшибышевским оказалось невозможно. В 1899 году она расстались: Станислав жил в Польше, Дагни отправилась в Париж к сестре. Однако мысли о муже ее не отпускали.
Внимательно слушая новые сплетни, собиравшиеся из всех уголков Старого света, однажды Дагни услышала знакомое имя.
— Да, с женой поэта. Она оставила все ради него. Какая глупость! Он ведь так легко меняет женщин и совершенно не умеет их любить!
Бросив мужа, — известного в Польше драматурга, — и двух маленьких дочерей, с Пшибывшевским сбежала пани Ядвига Каспрович.
Возмущенная очередным романом мужа, Дагни…вновь вернулась к нему. Договорившись о свободном союзе, куда охотно допускались третьи лица, Пшибышевские поселились в Варшаве.
Когда в 1901 году их общий друг и любовник Дагни, сын состоятельного промышленника Владислав Эмерик пригласил всю семью в Тифлис, Пшибышевские согласились.
Их имя уже стало синонимом скандала в Европе: мысли о Париже и Берлине, где в любом кафе можно было встретить старых знакомых, не казались привлекательными. А в путешествии по Кавказу была своя смелость и новизна!
Эмерик и Дагни с сыном Зеноном уехали первыми, а Пшибышевский обещал прибыть с дочерью позже. Но поездка все откладывалась…И, наконец, стала бессмысленной, когда он получил письмо:
5 июня 1901 года Дагни была застрелена Эмериком, который расстался с жизнью и сам.
Пшибышевский не бросился в Тифлис, чтобы почтить память жены. Он вообще оказалась на редкость равнодушен к тем женщинам, что следовали за ним, разрушая себя. В своих письмах друзьям он жаловался на то, что оплата похорон и возвращение маленького сына обошлись ему в немалую сумму…Досадные обстоятельства!
Дагни, племянницу норвежского премьер-министра и музу Мунка, похоронили на кладбище в Тифлисе. И стремительно забыли о ней.
У Пшибышевского в том же 1901 году родилась внебрачная дочь от художницы Анели Пайонкувны. Появление незаконнорожденного ребенка разрушило жизнь женщины: в консервативном польском обществе неодобрительно смотрели на свободных нравами дам.
Анеле, картины которой больше не продавались, а долги росли, пришлось уехать во Францию, где она умерла в 1912 году от пневмонии, оставив дочь на попечении родни.
Станислав же женился на некогда соблазненной им Ядвиге Каспрович, которой принес еще немало бед. Он обладал удивительным умением делать всех близких ему женщин несчастными. Пережив Яндвигу, пан Пшибышевский скончался в 1927 году.
