— Только ручки, ручки мне оставь, — шептал муж. Юлия, не в силах это слышать, выбежала из комнаты. Здесь силы оставили ее и, спрятав лицо в ладони, она зарыдала.
«Ручки, ручки мне оставь», — звенело в ушах.
Бедняжке предстояло сделать самый страшный выбор в жизни.
В 1880 году в семье действительного статского советника Евстафия Станиславовича Прошинского родилась девочка, нарекли которую Юлией.
Несмотря на то, что семья Прошинских была многодетной, батюшка и матушка ладили плохо и вскоре стали жить, как тогда говорили, в «разлуке». Евстафий Станиславович остался жить в своем имении в Минской губернии, а жена его с детьми переехали в Петербург.
Отец Юлии имел пагубную страсть к карточной игре. Как-то раз, проигравшись, Евстафий Станиславович пустил себе пулю в лоб. Семья осталась без достаточных средств. Матери пришлось «раздать» детей на воспитание хорошим людям.
Юлию взяли к себе сестры Мария Петровна, Юлия Петровна и Евгения Петровна Грек — немолодые богатые женщины, происходившие из обрусевшего английского рода.
Благотворительницы пристроили Юлию в общие классы Петербургского Александровского института, которые она успешно окончила. Барышня начала работать машинисткой в канцелярии Комитета министров, а, кроме того, она посещала курсы живописи в школе Общества поощрения художников.
С раннего детства каждое лето Юлия проводила в принадлежащей сестрам Грек старинной усадьбе Высоково в Костромской губернии. Именно в Высоково, в окружении потрясающей русской природы, Юлия, не любившая столичный шум и гвалт, была в полной мере счастлива.
В 1900 году 20-летняя Юлия, как обычно, отдыхала в Высоково вместе со своими благотворительницами-старушками, а также с названной сестрой Валентиной Александровой (второй воспитанницей сестер Грек).
Неподалеку от усадьбы Высоково находилось крошечное имение молодого художника, студента Академии художеств Константина Мазина. Летом 1900 года к Мазину прибыли на этюды друзья — однокашник, талантливый живописец Борис Кустодиев и его младший брат Михаил, недурно рисовавший.
Конечно, молодые люди не избежали соблазна познакомиться с воспитанницами сестер Грек, тем паче, что одна из них, Юлия Прошинская, успешно занималась живописью.
В Высоково молодых людей приняли с радостью. К тому времени сестер Грек осталось двое — Евгения Петровна скончалась в 1899 году. Мария Петровна и Юлия Петровна были очень старенькими, тяжело болели.
Слуг у обитательниц Высоково не было и, конечно, Юлии и Валентине была необходима помощь по хозяйству. Константин и братья Кустодиевы с радостью закатали рукава и взялись за работу, чем быстро расположили к себе и барышень, и сестер-старушек.
Это было прекрасное, веселое лето, но для двух молодых людей из высоковской компании оно стало судьбоносным. 22-летний Борис Кустодиев всей душой влюбился в Юлию Прошинскую и та ответила ему взаимностью.
Борис и Юлия решили держать свой роман втайне от всех, прежде всего, от старушек Грек. Мария Петровна и Юлия Петровна, в силу возраста, придерживались старых понятий о браке, и желали, чтобы их воспитанница нашла жениха «поприличнее», нежели бедный художник.
Лето прошло, Борис уехал в Петербург, а Юлии необходимо было оставаться в Высокове до зимы. Между молодыми людьми началась трогательная переписка.
В декабре Юлия приехала в столицу, встречи влюбленных возобновились.
В 1900 году скончалась Мария Петровна Грек, а через год не стало и Юлии Петровны. В конце 1902 года Юлия Прошинская, не желавшая огорчать своих благотворительниц, приняла предложение Бориса.
В 1903 году состоялось венчание, Юлия приняла фамилию мужа — Кустодиева. Вскоре в семье родился первенец — сын Кирилл. Счастливый отец поспешил запечатлеть на холсте важнейший для него жизненный момент — купание любимой супругой дорогого сыночка.
Жену Борис боготворил, ласково называл ее «Юлик» и рисовал при любой возможности.
В конце октября 1903 года дипломная картина «На базаре» принесла Борису Кустодиеву официальное звание художника, золотую медаль выпускника Академии художеств, а также годовую пенсионерскую путевку как за границу, так и по России.
В декабре 1903 года Борис с супругой и сыном-младенцем отправился в Европу. Кустодиевы побывали в Париже, в Германии, Италии, Испании. Борис Михайлович учился в студии Рене Менара, скрупулезно изучал полотна старых мастеров.
Через полгода семья возвратилась в Россию. Поселились в селе Павловское Костромской губернии, принадлежавшем другу художника, известному геологу, преподавателю Борису Константиновичу Поленову.
В Павловском Кустодиевым так понравилось, что Борис Михайлович загорелся желанием построить здесь собственный дом. Весной 1905 года Кустодиев приобрел у Б.К. Поленова небольшой участок и приступил к строительству дома-мастерской.
Двухэтажное здание, возведенное по макету архитектора Ю.Ф. Стравинского, напоминало древнерусский терем. Собственно, Кустодиев так и назвал свой новый дом — «Терем».
Казалось, в «Тереме» у молодой семьи будет совершенно счастливая жизнь. И так оно поначалу и было. «Юлик» родила супругу дочь Ирину, которую Борис Михайлович носил в лес в корзинке для грибов, чтобы девочка «сызмальства могла проникнуться красотой русской земли».
В январе 1907 года у супружеской четы родился второй сын, Игорь. Мальчику суждено было прожить на свете всего одиннадцать месяцев: в декабре 1907-го Игорь скончался от менингита.
По всей видимости, горе из-за смерти сына, повлияло и на состояние здоровья Бориса Кустодиева. У художника стала побаливать рука, но он продолжал работать.
В 1909 году боли в руке усилились, к ним добавились боли в позвоночнике. Иной раз Борис Михайлович не мог подняться с кресла. Из костромского «Терема» Кустодиевы переехали в Петербург, где был доступ к лучшим врачам страны. Подруга семьи Елена Плевицкая вспоминала:
«По ночам он кричит от боли, а за утренним завтраком — до отъезда в театр — рассказывает нам с мужем, что его мучит один и тот же кошмар: черные кошки впиваются ему в спину, раздирают позвонки».
К сожалению, отечественные врачи никак не могли установить точный диагноз. В 1911 году Юлия повезла мужа в Швейцарию, в частную клинику знаменитого врача Германа Оппенштейна.
Диагноз Оппенштейна шокировал: прогрессирующая опухоль в спинномозговом канале. Художнику была сделана операция, но рука все равно болела, особенно по утрам. Несмотря на боль, Кустодиев продолжал писать: иначе он просто не мог.
Юлия всячески поддерживала мужа. Молодая женщина взяла на себя все обязанности по дому, научилась сама делать Борису уколы.
В 1916 году состояние Бориса Михайловича резко ухудшилось. Боли были такие, что художник не мог спать. Кроме того, начали отказывать ноги.
В одной из больниц Петербурга Кустодиеву была назначена сложнейшая операция, перед которой врач поставил перед Юлию перед тяжелым выбором:
«Чтобы удалить опухоль, придется перерезать нервные окончания. Вам нужно решать, что ему сохранить: руки или ноги?».
Доктор не знал, что еще раньше Борис Михайлович умолял жену, чтобы при любом раскладе ему спасли руки. Ответ Юлии был предрешен: без рук художник не сможет жить.
После операции Кустодиев потерял способность ходить, и первый год провел в постели. Лежащий, наполовину парализованный, художник все равно хотел творить!
По просьбе Юлии знакомый инженер сделал уникальный навесной мольберт, который позволил Кустодиеву работать лежа.
Позднее Юлия заказала для супруга кресло-каталку со специальным столиком, ящичками для красок, кистей.
Поразительно, но 1917-1926-е годы — страшное, голодное и болезненное время не только для Кустодиева, но и для всей страны, — стало самым плодотворным в творчестве художника.
Сидя в кресле-каталке в холодной комнате, иной раз голодный и едва живой Борис Михайлович, создал свои главные шедевры, картины, которые буквально сияют светом, радостью и оптимизмом. «Масленица», «Русская Венера», и, конечно, знаменитая «Купчиха за чаем».
Муж-инвалид, дети… Страна, в которой начинается Гражданская война. 38-летней женщине, выпускнице художественных курсов, пришлось взвалить на свои плечи всю тяжесть семейного быта. Юлия Евстафьевна стала сиделкой, нянькой, добытчицей.
Нет сомнений, что, если бы не самоотверженность жены Кустодиева, художник бы просто-напросто погиб.
Борис Михайлович провел в кресле-каталке одиннадцать лет, создав за эти годы множество гениальных полотен. Юлия всегда была рядом, всегда создавала для мужа-инвалида надежный и, насколько это было возможным, достойный, быт.
В мае 1927 года Борис Михайлович слег с воспалением легких, и 26 числа скончался в возрасте 49 лет. Похоронили художника на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.
После смерти супруга Юлия Евстафьевна посвятила себя детям и работе над архивом Бориса Михайловича.
Сын Кирилл окончил Академию художеств, и вскоре добился успеха как театральный художник. Дочь Ирина, отучившись в Институте сценических искусств, стала актрисой Ленинградской филармонии.
Великая Отечественная война застала Юлию Евстафьевну в Костромской губернии. Несмотря на уговоры родственников, Кустодиева немедленно засобиралась в Ленинград.
После начала блокады вдове художника было предложено эвакуироваться по Дороге Жизни, но она наотрез отказалась: во-первых, так она занимала бы чье-то место; во-вторых, ей нужно было беречь архив мужа и его картины.
17 февраля 1942 года Юлия Евстафьевна Кустодиева, урожденная Прошинская, скончалась от голода в возрасте 62 лет. До последних дней она перепечатывала на машинке документы из архива своего супруга…
Много позднее Ирина, дочь Юлии Евстафьевны и Бориса Михайловича, написала:
«Отец не ошибся в выборе спутницы жизни, она была достойна его… Без ее повседневной помощи и ухода он не мог бы жить, не мог бы работать».
С этими словами невозможно не согласиться!
