— Как можно быть влюбленной в того, кого ни разу не видела? — недоумевала подруга, но Брендель только загадочно улыбалась.
— Я знаю, он будет самым прекрасным — идеальным и необыкновенным! — мечтательно говорила она. — И наша любовь не будет знать никаких границ!
Своих детей философ Мозес Мендельсон, разумеется, намеревался воспитывать в соответствии со всеми требованиями новой великолепной эпохи — эпохи Просвещения!
Маленькую Брендель, рожденную в 1764 году, с пелёнок приучали к классической музыке и торжественному звучанию гекзаметра Гомера. Пока ее сверстницы едва умели различать буквы, Брендель уже читала взрослые книги.
Она знала, что ее родители были счастливы в браке, но их отношения казались мечтательной девочке, к сожалению, лишённой воспеваемой поэтами красоты, слишком пресными.
Где же пылкие чувства и страсти, где безумства настоящей любви? Брак родителей напоминал ей больше тихую заводь, тогда как сама Брендель мечтала о бурном горном потоке.
Однако мечты мечтами, а против вековых традиций пойти она не могла. Брендель было всего четырнадцать, когда отец сообщил ей, что подобрал для нее жениха — очень амбициозного банкира Симона Фейта, выходца из обеспеченной и почитаемой еврейской семьи.
Жених был старше Брендель на десять лет и готов был подождать, пока она не подрастет — Средневековье с малолетними невестами уже осталось далеко позади. Через несколько месяцев после своего девятнадцатого дня рождения Брендель вышла замуж.
Торжество было пышным и красивым, почетные гости пожимали ее жениху руку, родители утирали скупые слезы, но сама молодая жена не могла отделаться от мысли, что находится совсем не на своем месте.
Унылые дни потянулись один за другим: забота о доме, родившихся детях, клубе, в котором по четвергам собирались самые просвещенные члены берлинского общества, совершенно не оставляли у Брендель сил уделить время мужу.
Она едва его видела: Симон постоянно пропадал на работе, но даже, когда они пересекались, то с трудом могли найти тему для разговора. После рождения младшего сына Фейбиша Симон, казалось, окончательно забыл путь в спальню жены, и Брендель это нисколько не расстроило.
У нее были свои интересы и заботы: молодой женщине казалось, что она стоит на пороге чего-то совершенно невероятного и волнующего. Брендель даже поменяла имя и теперь просила называть ее Доротеей, по ее мнению, так было гораздо возвышеннее и романтичнее.
Разумеется, не прошло много времени перед тем как женщина, тоскующая по настоящей любви, не повстречала мужчину, от которого потеряла рассудок.
С Фридрихом Шлегелем — родоначальником немецкого романтизма — Доротею познакомила подруга детства, Генриетта Герц. Эта была любовь с первого взгляда: Доротея как будто наконец встретила того, кого видела на протяжении долгих лет в своих снах.
Фридрих был младше ее на семь лет, что для консервативного общества тех времён казалось колоссальной и неприличной разницей в возрасте, но Доротея не обращала внимания на какие-то цифры. Мнение общественности ее тоже нисколько не интересовало.
Книги научили ее: даже самые крепкие двери всегда открываются перед истинными чувствами! А к Фридриху она испытывала именно такие. Ее возлюбленный отвечал ей тем же и даже написал роман — «Люсинда», — в котором по-своему обыграл их страстный роман.
Если до этого Симон предпочитал делать вид, что ничего не замечает, то такое проигнорировать не мог. Он вызвал жену на откровенный разговор, в котором Доротея даже не стала отпираться: да, она влюблена во Фридриха Шлегеля, и уже два года как состоит с ним в самых серьезных отношениях.
Симон был человеком дела: вместо того, чтобы горевать и обвинять ветреную жену, он сел за письменный стол и составил финансовый план их развода. Доротея, не глядя, подписала все бумаги.
В 1799 году еврейский религиозный суд одобрил их развод при условии, что Доротея больше никогда не выйдет замуж, не поменяет религию и не вынудит на это своих детей. Все эти запреты она позже нарушила.
Старший сын оставался жить с отцом, а младшего — до его 13-летия — Симон разрешил ей забрать с собой. Только жить в Берлине Доротея больше не могла: по действующим тогда правилам с разводом или вдовством еврейка лишалась права на проживание в столице.
Доротея попробовала было найти приют у своей матери или братьев и сестер, но те отказались иметь с ней дело. Ещё одним неожиданным и болезненным ударом оказалось предательство друзей, с которыми, как Доротее казалось, у них были общие взгляды на жизнь, однако все они просто отвернулись от женщины, не ставившей ни во что святость брака.
Доротее с ребенком пришлось перебраться жить к брату ее возлюбленного, но вскоре она поссорилась с хозяйкой дома, и та выставила их за порог. С ужасом Доротея обнаружила, что деньги, о которых она прежде нисколько не беспокоилась, потому что они всегда были у нее в избытке, вдруг кончились.
Она бросилась за помощью к бывшему мужу, но тот только любезно предоставил ей договор, подписанный ее же рукой, в котором значилось, что на содержание сына Симон готов был выплачивать не больше 400 талеров в год — крошечная сумма!
Ее возлюбленный Фридрих тоже никак не мог найти нормальную работу, и средств к существованию не хватало катастрофически. Втроём они несколько раз переезжали, пока не оказались в Париже.
Здесь Доротее самой пришлось взять перо в руки: чтобы заработать хоть немного, она бралась за любую работу, и писала в качестве литературного раба целые книги.
В 1804 году она сменила религию на протестантизм и официально вышла замуж за Фридриха, после чего те немногие члены ее семьи, которые ещё продолжали с ней общаться, окончательно разорвали с ней любые контакты, и даже сын уехал к отцу.
Доротее казалось, что вот сейчас — после всех страданий, они с Фртдрихом будут счастливы, но все оказалось наоборот: семью снова постигли финансовые трудности, и сейчас фрау Шлегель с горечью вспоминала о тех 400 талерах, которые некогда платил ей бывший муж. От великой любви тоже ничего не осталось…
Через несколько лет Доротея и Фридрих перешли в католичество — и теперь от них отвернулась ещё и семья Шлегеля. Однако этот шаг неожиданно сблизил ее с сыновьями, которые тоже стали католиками и вступили в общество назарейцев. Последние годы жизни Доротея, похоронившая мужа, жила с ними — скончалась она в 1839 году.
