Выбор девушки не устроил никого – ни короля, ни Карла Штилера. Дочка портного, которая поначалу так восхитила Людвига Баварского, теперь выглядела бледно. В коллекции государя были красавицы, от которых взгляд нельзя было отвести. И Мария Дитч проигрывала на их фоне. «Подправьте ей лицо», — потребовал король. Художник скорчил гримасу.
В мюнхенском дворце Нимфенбург существовала особенная картинная галерея. Прогуливаться по ней мог король, его домочадцы и избранные приближенные. Это была не просто серия портретов! С 1827 года государь любовно собирал коллекцию изображений самых красивых женщин.
Его не интересовали модные взгляды. Он приглашал позировать лишь тех, кого оценил сам. Иногда ему хватало беглого восхищенного взгляда, чтобы потом отправить гонца с подарками и письмом в чей-то дом.
Воплощать на холстах женскую красоту было поручено замечательному художнику Карлу Штилеру. Никто из баварских живописцев не мог сравниться с ним в умении передать свежесть юного лица. Ни у кого краски не получались такими сочными, мазки – такими изящными… Первые же работы привели в восторг короля Людвига. С тех пор Штилер трудился, не покладая рук. Его годовой оклад поначалу составлял 1000 гульденов. А затем вырос в восемь раз.
Восхитительная итальянская графиня и очаровательная еврейка, чарующая баварская роза и знойная греческая фрейлина, гордая прусская принцесса и грациозная ирландская танцовщица – это была, поистине, многонациональная галерея! И вот в 1850-м году Штилер устал. Работа над портретом Лолы Монтес – которой Людвиг был увлечен не на шутку – измотала его. Всего уже было создано больше тридцати полотен, и тут неугомонный государь заметил Марию Дитч.
Совсем юная – ей только исполнилось пятнадцать – она работала швеей. Научилась ремеслу у своего отца, портного из Швандорфа, и бойко принимала заказы в его маленьком ателье. О девушке обмолвился камердинер короля, потом Людвиг еще раз услышал о ней – уже от Штилера, которого отправил разузнать, что к чему.
То ли зрение подвело живописца, то ли в тот день Мария выглядела особенно обворожительно, но только Штилер подтвердил: девушка хороша. Она украсит собой дворцовую галерею.
В Мюнхене давно знали об этой причуде государя, и в доме Йозефа Дитча не удивились, когда пришли королевские посланники.
«Для нас это будет большой честью», — передали Людвигу. Тот восторженно хлопнул в ладоши: его прекрасная галерея близится к завершению! Нужны еще буквально 2-3 картины.
Решено было писать портрет Марии в темном. Так ее белая кожа казалась еще белее и прозрачней. Глаза выглядели выразительнее… Но, когда Штилер завершил работу, король закусил губу. Девушка была мила, но вовсе не так невероятно красива! Где нежное обаяние Хелены Зедльмайер? Где задор Августы Штробль? Где аристократизм Антониетты Феттерляйн? Перед ним была скромная, приятная и… совсем обычная юная особа.
«Ваша кисть стареет, — съязвил король, — она теряет навык».
«Она ещё достаточно хороша, чтобы послужить старой щётке», — отозвался Штилер.
Они поругались. А потом бурно совещались несколько дней. Проделанной работы было жаль: следовало признать, что мастер оказался как всегда на высоте. А вот модель… Девушке спешно вручили кошель с золотом, а затем король Людвиг принял решение: «Подправьте ей лицо». И Карл Штилер взялся за фотошоп девятнадцатого века – за свои кисти и краски.
После «правок» государь довольно улыбнулся. Получившийся портрет занял свое место в галерее. Штилер вскоре подал в отставку – он чувствовал, что глаза подводят его, и работать в прежнем режиме он уже не может. Последние два портрета для Людвига Баварского написал племянник художника, Фридрих Дюрк. Это произошло в 1861 году, уже после смерти Штилера. Уехав из Мюнхена он успел насладиться достатком и покоем…
Мария Дитч, которую сочли недостаточно красивой, вышла замуж за Георга Шпреера, редактора популярной еженедельной газеты. К сожалению, ее жизнь оказалась недолгой – она умерла в 1869 году. Других прижизненных портретов этой девушки не сохранилось, и нам трудно оценить, насколько, на самом деле, Карл Штилер подправил ей лицо. Но портрет — вне всякого сомнения — восхитителен. Впрочем, у Штилера других просто не было.
