Марфинька заламывала руки: матушка лишилась рассудка! В шестьдесят лет вдовая купчиха Баева собралась под венец! И за кого? Подумаешь, лавочник! Не чета Елене Илларионовне…
С Марфинькой был полностью согласен её супруг, который тоже забеспокоился: если тёща выйдет замуж, не отпишет ли свою часть кому-то на сторону? А этого никак нельзя было допустить!
Леночке Барсуковой, купеческой дочери, было семнадцать лет, когда отец нашел ей пару из того же сословия – хмурого, нелюдимого, но зато успешного торговца из второй гильдии.
Жених был в два раза старше невесты, но такая разница в девятнадцатом веке считалась вполне достойной. Обвенчали молодых после Пасхи 1826 года, перевезли в дом купца Баева Леночкино приданое, и пожелали молодым совета да любви.
С советом было лучше, чем с любовью. Никифор Баев оказался человеком властным, строгим, и очень рачительным. Леночка должна была регулярно держать ответ о том, куда тратятся деньги. Подсчитывал Баев скрупулезно: не было ли перерасхода? А почему так дорого масло в пензенской лавке? И зачем Леночке новые шелковые ленты?
Но вот на новый дом в два этажа денег не пожалел. Иные купцы строили каменный первый этаж, где располагались лавки, а второй делали деревянным – так выходило дешевле. Баев решил, что надобно оба этажа возвести в камне. Боялся пожарищ. И вскоре зазвенели в этом новом жилище детские голоса – Митеньки, Полюшки и младшей, Марфиньки.
Своего мужа Леночка боялась. Он был резким, суровым, компромиссов не принимал. За каждой мелочью приходилось ей идти к мужу и убеждать – почему нужны новые расходы?
— Детки-то растут, Никифор Семенович! – Однажды вспылила Леночка. – Не могут в одних штанишках три года ходить!
— Платьев у вас, Елена Илларионовна, с приданым привезли два сундука. Куда вам столько? Велите перешить.
Леночка вспыхнула. Экономия мужа раздражала её непомерно.
Вышло так, что девятилетний Митенька неудачно упал с ледяной горки и расшибся. Врачи пытались выходить его, да не получилось. Замкнулась в себе Леночка от горя, долго не могла оправиться.
Едва снова свет стал ей мил, как постучалось в окошко новое горе – Полюшка захворала скарлатиной, и её спасти тоже не смогли. Оставалась у купчихи одна радость, младшая дочка, Марфинька. А потом белый свет покинул и купец Баев: приключился с ним внезапный удар. Дочке Марфиньке было всего пять лет…
Капитал от мужа Елена Илларионовна – теперь её называли только так – расходовала осторожно. Делами управлять не умела, но наняла расторопного помощника. Прибыли, возможно, шли невеликие, но зато регулярные.
Это позволяло купчихе безбедно жить и радовать свою доченьку. И наряжала её, и возила отдыхать, и учителей наняла самых лучших! Когда в двадцать лет к дочке посватался купец Герасимов, сначала спросила у Марфиньки: по сердцу ли ей этот господин? И та ответила, счастливо сияя: «Да!». В 1857-м году сыграли свадьбу…
«Детям» — так Елена Илларионовна называла дочку и зятя – она тоже выстроила дом. Хороший, каменный, как ей самой когда-то. Радовалась, что у Марфиньки в семье лад. Но было ей одиноко. Конечно, всякий день старалась заглянуть к дочери, но понимала при этом: нельзя надоедать молодым. У них своя жизнь.
И появился в жизни Елены Илларионовны кавалер. Случайно, на ярмарке! Встретились мельком, а потом пожаловал гость с визитом. Принес цветов, рекомендовался, оставил визитку. Умолял об одном – не гнать его, и позволить хоть иногда видеть Елену Илларионовну.
Она и в молодости была хорошенькой, а тут от внимания расцвела заново. Как будто ей снова семнадцать лет… Знакомые удивлялись – как помолодела купчиха! Кто-то радовался за нее, а кто-то злословил за спиной.
Марфинька старалась не обращать внимания на «мамины причуды», пока Елена Илларионовна не собралась за своего лавочника замуж. Вот тут и разразился скандал.
— Матушка, он моложе вас! – Восклицала дочь.
— На шесть лет, в моем возрасте это неважно.
— Матушка, а как же память батюшки?
— Вашему батюшке, видит бог, я была хорошей женой. Вдовицам второй раз идти замуж не осудительно.
— Матушка, но в ваши годы?
Первый раз за долгое время Елена Илларионовна накричала на дочь. А та решила действовать. Обратилась к врачу, который её маленькую лечил. И прямо сказала: матушка сошла с ума! Она хочет замуж! Допускать этого никак не возможно!
Зять Елены Илларионовны был полностью согласен с женой. На самом деле, пеклись эти двое не о пожилой женщине, а о своем достатке. Была у купчихи своя часть наследства. А если выйдет замуж – то, кому всё достанется?
О том, что купчиха Баева обезумела, стали говорить в Пензе открыто. Елена Илларионовна ловила на себе настороженные взгляды. А когда поняла, что дело может дойти до лечебницы, написала письмо губернатору Селивёрстову. Просила о заступничестве.
Генерал-майор Николай Дмитриевич Селивёрстов управлял Пензенской губернией с 1867 года. Человек он был непростой, но в Пензе его любили — внимательный, вдумчивый, неравнодушный. И жалобу купчихи Баевой он тоже рассмотрел в общем порядке.
Прочёл и задумался. Получалась некрасивая ситуация – дочь грозила матери лечебницей, потому что та решила устроить свое счастье? На старости лет? А отчего же купчихе Баевой не порадоваться? Любовь — она не ко всем приходит.
— Купчихе передайте, что приду на её свадьбу посаженым отцом. – Сказал Селивёрстов.
Марфиньке пришлось кусать локти от досады. Сначала не хотела даже поздравлять матушку, а потом смирилась. И пришла на скромную церемонию, и подарок принесла — новую шаль с кистями. Хоть и не нравился ей муж Елены Илларионовны, пришлось признать – в шестьдесят лет эта женщина обрела счастье!
Еще одиннадцать лет счастливо прожила купчиха Баева. Словно потраченная на угрюмого мужа молодость сторицей вернулась к ней. А после смерти завещала свою часть не мужу, как все ждали, а на благие дела.
Этим, кстати, прославился в Пензе и губернатор Селивёрстов: строил учебные заведения и больницы. А после смерти оставил 300 тысяч рублей для открытия «рисовальной школы», что и было сделано. Есть она и по сей день, только называется иначе — Пензенское художественное училище.
