«Ты посмотри, родила байстрюков, да еще как гордо голову держит!», — шипели за ее спиной, думая, что она не слышит. Катя все слышала, но ни на сантиметр не пригибала головы. Да, она понесла, не будучи в браке. Да, родила байстрюков. Но, в отличие от многих, шипящих за ее спиною гусынь, она любила! Любила всем сердцем!
И продолжает любить.
В 1855 году в деревеньке Гамбурово Ананьевского уезда Херсонской губернии жена крестьянина Осипа Корнейчука родила крепенькую девочку. Окрестили малышку Екатериной.
В отличие от иных крестьянских семей, семейство Корнейчук, или, как их по-русски называли, Корнейчуковых, было небольшим: отец, мать, сын Фома, да новорожденный младенец Катенька. Больше супруга Осипа детей не рожала из-за слабого здоровья.
Ну, а дети росли. К 15 годам Катенька превратилась в статную, красивую девушку. А, главное, трудолюбивую. Родители не нарадуются: Катенька здесь, Катенька там. И матери помогает, и отцу. А когда на улице хлопцы на красавицу смотрят пристально, отворачивается, брови строго нахмуривает и переходит на другую сторону улицы.
В 1872 году, когда Кате исполнилось семнадцать лет, беда приключилась. Все семейство Корнейчук, да и многие жители Ананьевского уезда, заболели натуральной оспой — одна из последних вспышек в Российской империи. Катя и Фома выжили, а вот матушка и батюшка скончались.
Увы, оспа оставила на лице Кати свои следы, однако, их было не так много, чтобы ей не считаться и впредь красавицей.
Осиротевшие сестра и брат Корнейчуковы стали думать, как им быть, да куда податься. В конце концов, решили поехать на заработки в Одессу.
Катя устроилась швеею, Фома стал извозчиком. Пути брата и сестры в большом городе разошлись, видеться они стали крайне редко, но общения не прекращали.
Одесса — город большой, богатый, модный. Он преображает людей. Пожив в «жемчужине у моря» несколько лет, Катя стала похожа на настоящую барышню — никто бы и не подумал, что она была крестьянкой из забытой Богом херсонской деревеньки.
Катя даже сфотографировалась в знаменитой одесской фотостудии В. Димо, запечатлев для вечности свою поразительную красоту.
В 1876 году 21-летняя Катя устроилась горничной в известную одесскую семью Левинсон. Глава семейства, врач и владелец типографий Соломон Михайлович Левинсон, являлся потомственным почетным гражданином города Одессы, что позволяло ему, несмотря на еврейское происхождение, преодолеть «черту оседлости» и жить по всей территории Российской империи.
У Соломона Михайловича и его супруги Луизы Вольфовны было восемь детей: пять сыновей и три дочери. Старшим из детей Левинсон был 25-летний красавец Эммануил, студент медицинского университета, начитанный и интеллигентный молодой человек с прекрасным чувством юмора.
Горничная Катя сразу же приглянулась будущему врачу. Девушке Эммануил тоже понравился: помимо красоты и образованности, студент отличался деликатностью и благородством: он относился к прислуге с уважением, давал ей книги, читал стихи. Любовь между молодыми людьми была неизбежна. И она случилась.
В 1879 году Катя родила девочку. Окрестили Марией. Ставший отцом Эммануил, как будто, и не прочь был жениться, но он ни в какую не хотел менять вероисповедание, а Екатерина наотрез отказалась переходить из православной веры в иудейскую.
В результате Соломон Михайлович Левинсон выделил Кате с новорожденной девочкой комнату во флигеле, где они и жили. Эммануил проводил со своей «семьей» много времени.
В 1880 году Левинсоны переехали в Петербург — детям нужно было учиться. Катя с дочкой сопровождали одесское семейство.
31 марта 1882 года в Петербурге родился второй ребенок Эммануила и Екатерины. Это был мальчик. Крепкий, здоровый, с живыми, то ли смеющимися, то ли печальными, черными глазенками-бусинками. Назвали Колей. Фамилию мальчик, как байстрюк, получил материнскую — Корнейчуков. Отчества не было.
Жизнь пошла по-прежнему. Левинсоны жили в своем петербургском доме, Екатерина с детьми — во флигельке. Эммануил «путешествовал» между двумя семьями.
В 1885 году такое положение дел перестало устраивать Соломона Михайловича и Луизу Вольфовну. Сыну уже 34 года, а он все не женат. Вскоре родители Эммануила нашли ему невесту — 28-летнюю Клару Исааковну Рабинович.
Барышня была, и правда, хороша: во-первых, красавица, во-вторых, с 1881 года получила диплом врача со специализацией «Акушерство и детские болезни», наконец, она была иудейского вероисповедания.
Эммануил стал все реже бывать во флигельке Екатерины, а вскоре Ливенсоны объявили горничной, что «ее услуги более не надобны»: семейство собирается перебираться в Баку. Екатерине с детьми было предложено вернуться в Одессу, что она и сделала.
Жизнь женщины с двумя маленькими детьми на руках была крайне сложной, несмотря на небольшую финансовую помощь, которую выделял Эммануил.
Поселились Корнейчуковы во флигельке дома Макри — известного одесского домовладельца. Комнатка была маленькой и больше напоминала подвал — в нее вели три большие ступеньки, а под полом находился погреб. Когда маленькая семья вошла в свое новое жилище — дети заплакали, закричали жалобно: «Мы не будем здесь жить!».
Оно и понятно: сырые стены, мусор, грязь. Хорошо, хоть дохлых крыс не было. Екатерина Осиповна взялась за веник, за тряпку, затем побежала на рынок, и:
«Комната была небольшая, но очень нарядная, в ней было много занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами. И всё это сверкало чистотой, так как чистоту мама любила до страсти».
Это слова из замечательной книги «Серебряный герб», которую через много лет напишет Коля Корнейчуков, — тот самый мальчик то ли со смеющимися, то ли с печальными глазами.
Да, Коля! Как же Екатерина Осиповна любила своих детей! Коля, Маруся. Маруся, Коля. Кажется, больше никого на свете для нее не существовало. Ради них она готова была вытерпеть все.
И терпела. Терпела, когда за спиной шептались: «Незамужняя, да с двумя детьми! Нагуляла». Терпела, когда Эммануил Соломонович вдруг перестал присылать деньги из Баку, и ни весточки, ни строчки от него больше никогда не было. Терпела, когда ей пришлось днем шить, а ночью — тайно, чтобы никто не узнал — работать прачкой, обстирывать одесситов.
Коля и Маруся помогали матери: наполняли «вечно бездонную, прожорливую» бочку. Мама стирала, мыла, опять стирала и опять мыла. И еще успевала наряжаться сама и наряжать детей! Да это не мама, это прямо какой-то … Мойдодыр!
Когда Корнейчуковы шли по незнакомой улице, никто, ни одна живая душа не сказала бы, что это идет прачка с детьми. Шла барышня со своими дорогими чадами.
Даже дядя Фома, брат матери, извозчик, и тот робел перед сестрицей, буквально светившейся не крестьянским, и не дворянским, — человеческим! — достоинством:
«Дядя Фома занят труднейшим и серьезнейшим делом: он сидит в «гостиной» вместе с мамой и, мрачно нахмурив свои черные брови, чинно и чопорно пьет из стакана чай. Удивительные у него сложились отношения с мамой. Он ее единственный брат, она любит его всей душой, а он боится ее как огня и чувствует себя рядом с ней словно скованный.
Она говорит ему «ты», он ей «вы». Она ему — Фома, он ей — Катерина Осиповна. Он совестится перед нею всех своих деревенских привычек; она, прачка, кажется ему важною барынею, а ее убогая квартира — хоромами». — Корней Чуковский «Серебряный герб».
Екатерина Осиповна трудилась, как вол, но у нее была цель — дать детям образование. Крестьянка, не учившаяся в школе, она самостоятельно выучилась читать и писать, и теперь учила этому своих детей. Николай вспоминал впоследствии, что мать читала ему с сестрой Гоголя и даже «Братьев Карамазовых».
В 1807 году Екатерина Осиповна изыскала средства, чтобы поместить Колю в Детский сад мадам Бухтеевой.
Мать стирала, убирала, наводила порядок в погребе, ходила на рынок, носила детям продукты. А по воскресеньям Екатерина Осиповна надевала шляпку и кружевные перчатки и шла с детьми гулять на бульвар. Прохожие мужчины приподнимали шляпы: «Мадам!».
Екатерина Осиповна прекрасно знала, что ее Колю на улице мальчишки обзывают «байстрюком», и винила в этом себя. Жестокие законы империи, стремившейся спасти свое классовое, несправедливое общество, били прямо по ее детям.
Когда Коле исполнилось 9 лет, он стал гимназистом, и все благодаря маме:
«Она стирала, не разгибая спины, чужое бельё, чтобы дать нам образование».
Учился талантливый мальчик замечательно, но из пятого класса по печально известному «закону о кухаркиных детях», его отчислили. Срезали с гимнастерки серебряный герб. Это было страшным ударом для мальчика, он не знал, как признаться маме, думал, она будет ругаться на него, но услышал в ответ на тяжелую новость:
«Прости меня… Прости меня… Прости меня… Это я, а не ты… Это я… Это я виновата во всём…».
Мама зря плакала. Коля Корнейчуков оказался слишком талантливым, чтобы ему помешало отчисление из гимназии. В 1901 году 19-летний юноша начал писать статьи для «Одесских новостей», а через два года газета отправила Николая в Лондон в качестве корреспондента.
Ну, а дальше — пошло-поехало. Первые критических статьи под псевдонимом «Корней Чуковский», знакомство с крупнейшими литераторами эпохи, революция 1905 года, арест, общероссийская известность как критика. Портрет, написанный самим Ильей Репиным.
Дальше-больше. Чуковский обзавелся семьей, увлекся детской литературой, заработал достаточно денег, чтобы приобрести дачу в Куоккале (ныне — Репино, Санкт-Петербург). Николай звал мать к себе, но Екатерина Осиповна отказалась: ей милее была Одесса, да и не хотела она мешать своему сыну. Приезжала в гости, привозила вишневое варенье без косточек, с удовольствием нянчилась с внуками.
В 1913 году на дачу Чуковского в Куоккале внезапно приехал из Баку Эммануил Соломонович Левинсон.
Увы, знаменитый сын не принял отца. Вот как о знаменательной встрече гораздо позднее рассказывала дочь писателя, Лидия Чуковская:
Екатерина Осиповна категорически не согласна была с сыном по отношению к Эммануилу Соломоновичу.
В 1924 году, когда доктора Левинсона уже не было на свете (он скончался в 1920-ом в Баку), 17-летняя Лидия приехала погостить к бабушке в Одессу:
«Над чащей фикусов большая увеличенная фотография в тяжелой раме. Я узнаю — тот самый худощавый, стройный человек, с аккуратно подстриженной бородкой. Тот, о ком нельзя спрашивать.
-Твой папа его не любит, — говорит бабушка, подметив мой взгляд. — За меня. Но твой папа не прав: он очень, очень хороший человек.».
Она любила его. Любила всю жизнь. Любила, несмотря на предательство. Что поделать. Так бывает. И сегодня каждый волен сам решить для себя, был ли Эммануил Соломонович «очень, очень хорошим человеком». Зато одно совершенно ясно: очень, очень хорошим человеком была Екатерина Осиповна Корнейчукова.
Екатерина Осиповна скончалась в 1931 году в возрасте 76 лет.
Так сложилась судьба женщины, которая сумела, будучи крестьянкой, прачкой, будучи матерью незаконнорожденных детей, остаться Человеком, Женщиной и Матерью. С первого дня, когда она взяла на руки свое дитя. И до последнего вздоха.
