В конце 19 века, в семье крупного нефтепромышленника Герша Фельдмана одна за другой родились две девочки. Старшая — веселая, общительная Изабелла росла настоящей красавицей. А вот Фаина…
Неуклюжая, вся словно состоящая из острых углов, она заикалась от волнения и настолько тяжело сходилась со сверстниками, что даже гимназию заканчивала экстерном. А в девятнадцать лет она заявила семье, что уезжает, чтобы… стать великой актрисой.
Мать заплакала, а отец, больно схватив Фаину за плечи, подтащил к зеркалу:
«Посмотри на себя! И это актриса?»
И все-таки она доказала миру, что не просто актриса, а великая актриса. Доказала даже после того, как отчаянно проваливалась на вступительных экзаменах во все театральные школы.
Безусловно, в одной статье совершенно невозможно рассказать о такой незаурядной личности, как Фаина Раневская – слишком много было в ее жизни и плохого, и хорошего, и слишком неоднозначна, порой, даже гротескна она в воспоминаниях тех, кто знал ее лично. Поэтому мы решили ограничиться лишь небольшими набросками, которые напомнят вам об одинокой и гордой женщине, у которой было все и не было ничего…
Она подшучивала над любовью Орловой…
Фильм «Подкидыш» стал настоящим кошмаром для Раневской. Когда она была в эвакуации, в Ташкенте, местные мальчишки бежали за нею вслед с криками «Муля, не нервируй меня!». На что Раневская, разозлившись однажды не на шутку, ответила: «Пионеры! Стройтесь попарно и идите в задницу!»
И когда, уже в 70-х годах, Леонид Брежнев вручал в Кремле актрисе очередную награду, он не выдержал и воскликнул: «Ой, Муля… Фаина Георгиевна вздрогнула: «Так меня называют только хулиганы». Говорят, генсек трогательно извинялся…
Однажды Раневскую спросили, была ли в ее жизни любовь. «А как же, — сказала актриса. — Вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу и сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был!
А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех. А однажды он вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером — буду к вам в семь часов».
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина накупила, еды всякой, оделась, накрасилась. Сижу, жду. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит — пьяный и с бабой. Говорит мне: «Деточка, погуляйте где-нибудь пару часиков… » С тех пор не то что влюбляться, смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!»
С Любовью Орловой они были, можно сказать, приятельницами, но и в ее адрес Раневская позволяла себе шуточки, подобные такой: «Шкаф Любови Петровны так забит нарядами, что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать!»
Новоселье по-Раневски
Раневская наконец-то получила новую квартиру. Друзья помогли перевезли ее нехитрое имущество. А когда собрались уходить, Фаина Георгиевна вдруг заволновалась:
— А где мои похоронные принадлежности?!
Стали искать эти «похоронные принадлежности», не совсем понимая, что Раневская имеет в виду. И вдруг Фаина Георгиевна радостно закричала:
— Да вот же они, слава Богу, нашла!
И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и медалями.
Находясь уже в преклонном возрасте, Раневская, тем не менее, умела заставить людей подчиняться и выполнять ее требования. Однажды перед Московской олимпиадой она набрала номер директора театра и официальным тоном сообщила, что ей срочно нужна машина. Директор попробовал отказать, сославшись на то, что машина занята, но Раневская сурово перебила:
— Вы что же, не понимаете? Я должна объехать Москву и показать мальчику олимпийские объекты. Он хочет убедиться, что все в порядке…
Директор вынужден был отправить машину Раневской, хотя, и не знал, какой такой еще мальчик желает проверить готовность объектов. А «Мальчик» — это была кличка любимого пса Фаины Георгиевны.
Ее язычок жалил безжалостен…
Однажды, идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему: «В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает».
Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе:
— Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!
— То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма! — парировала «великая старуха».
Как-то раз Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина.
— Поднимите меня! — попросила Раневская. — Народные артистки на дороге не валяются…
Молодая актриса спросила у Раневской:
— Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется большим успехом, чем умная?
— Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых – хоть пруд пруди…
— Меня никто не целовал, кроме жениха! – с гордостью сказала Раневской одна молодая актриса.
— Милочка, я не поняла, — отозвалась Фаина Георгиевна, — это вы хвастаете или жалуетесь?
В последние годы у Фаины Георгиевны было немного ролей. Единственной отрадой оставался спектакль «Дальше — тишина», в котором вместе с Пляттом, играла пожилую супружескую пару.
Она по давней привычке приходила в театр задолго до начала, неторопливо надевала костюм и, чуть сбрызнув себя французскими духами, настраивалась на образ.
Именно в этом спектакле, 24 октября 1982 Раневская и вышла на сцену в последний раз. Говорят, в старости она была прекрасна – седые волосы, темные глаза. И о дурнушке Фаине уже никто не вспоминал…
