Я конечно знала о том, что моя тётя довольно своенравная и где-то даже наглая женщина, но я никак не могла подумать, что настолько. Когда я увидела её у порога дома, а затем услышала её требование, то даже и не знала, как мне реагировать. Но сейчас я собралась с силами и решила разобраться во всей ситуации раз и навсегда.
Когда мы с Алексеем разошлись, все осудили меня, посчитав, что именно я виновата в потере «такого золотого мужчины». Отчасти, наверное, это было так, ведь в распаде отношений всегда виновны обе стороны. В целом жили мы с Лешей хорошо, да и расстались друзьями.
Просто я не выдержала брака с моряком, которого никогда нет дома. Не было скандалов, ругани и мелких обид. Было понимание, что я так не хочу и не смогу. Я честно сказала об этом супругу два года спустя после свадьбы. Он грустно улыбнулся, но даже отговаривать меня не стал. Он был женат на море и оставить его не мог и не умел.
Алименты Алексей платил исправно, и когда получалось, старался видеться с маленьким Димкой. Сын был точной копией своего отца, и я очень любила малыша.
А еще Алексей не стал делить огромную квартиру, полностью отказавшись от прав на нее, и переписал все документы на меня и ребенка. Я была благодарна Алексею, не дергала его лишний раз, зная, что в море тревоги о земных делах могут привести к большой беде.
Мы жили с Димой вдвоем. Сыну уже исполнилось шесть, и он был серьезным и заботливым мальчиком, моим помощником и защитником. Когда мы расстались с его отцом, Диме был всего годик, и мне тогда было тяжело одной с маленьким ребенком на руках.
Тем более, что малыш не отличался крепким здоровьем, часто подхватывал простуды. А уж эпопея с «вырастить зубы» вообще будет помниться мне всю жизнь как страшный сон.
Но время шло, Дима рос, я привыкла быть одной, не старалась заводить новые отношения. Решив начать все с чистого листа, я продала свою квартиру в Мурманске, а хорошо зарабатывающий бывший муж поддержал мое решение и добавил мне денег на покупку жилья в Петербурге.
Северная столица не принимает многих, и я ехала туда с некоторой опаской. Но боялась зря.
С первого же дня город Петра стал для меня родным. Его дожди, его бесконечные туманы над Невой, его старинная архитектура – все это наполняло меня энергией. Второе опасение, что климат для слабенького Димы не подойдет, тоже не оправдалось.
К трем сын почти перестал болеть, с радостью пошел в садик, а я вернулась к работе, устроившись в крупную дизайнерскую фирму по ремонту квартир. Заниматься планировкой жилищ мне всегда нравилось. С увлечением окунулась я в это после довольно долгого декретного отпуска и чувствовала себя почти счастливой.
Вечерами мы с Димой обычно что-то мастерили или рисовали. Мне нравилось заниматься с сыном. Он все интереснее рассуждал. Не зря говорят, что все дети в этом возрасте гениальные лингвисты.
— Раз белка не домашнее животное, значит оно хищное, — выдавал перлы Димка, и я смеялась с ним до слез.
Все было бы идеально, если бы не многочисленные родственники, с которыми я годы не общалась, узнав, что я теперь в Петербурге, не начали наезжать ко мне с визитами. Гостей я не особо любила, да и с маленьким ребенком и работой не всегда удобно принимать родственников на долгий срок. Но терпела, принимая.
И, вроде, поводы зачастую у родни были такие, что отказать неловко было – то старшенький у двоюродной сестры к доктору в Петербурге записан, надо где-то пожить неделю, то троюродный брат в ВУЗ поступать собрался, и снова не к кому, кроме как ко мне, то тетину близкую подругу нужно приютить, так как та проездом тут на денек будет.
И так без конца и края. Больше всего раздражало то, что все считали меня какой-то обладательницей приваловских миллионов, и норовили пожить в моей квартире за мой же счет. Не то что без подарков издалека являлись, а даже не удосуживались на самих же себя продуктов закупить.
Я злилась, жаловалась маме, та тяжело вздыхала и жалела меня. Она жила по-прежнему в Мурманске, виделись мы редко. В прошлом году на месяц приезжала, и это единственная гостья, которой я была искренне рада.
Она насилу донесла сумку с многочисленными гостинцами мне и внучку, помогала по дому, занималась с Димой. Я по ней скучала, но понимала, что часто мама в силу возраста просто приезжать не сможет.
Остальная же родня видела во мне, кажется, только перевалочный пункт и банкомат. Последний раз была двоюродная сестра, которая целыми днями ходила по музеям, вечно попрекала меня, что Дима плохо воспитан, да еще и ела в три горла. Мне чуть ли не хамили в моем доме, и на прощание я честно высказала, чтобы та ко мне больше не ездила.
За окном стоял теплый дождливый июль, я ждала отпуска, как манны небесной. За год успела так устать, что хотелось бросить все и махнуть на море. И тут, как назло, совсем расхворался Димка. Все началось с прикашливания, и я уже думала, что переможется, но на следующий день ему стало совсем невмоготу, и я спешно ушла на больничный.
Бедный ребенок чувствовал себя неважно. Он метался в жару, который я сбивала по четыре раза в день и ночью, хныкал и капризничал, как все больные малыши, плохо ел и много спал. Я переживала, измучилась бессонницей, потому что забывалась лишь на короткие тревожные полчаса, все остальное время щупая лоб сына, прислушиваясь к его дыханию.
Каждая, у кого есть дети, знает, что, когда хворает ребенок и спит – мама бодрствует и следит. Это исконный внутренний страх, который вшит в подкорку на уровне очень древних инстинктов.
Бороться с ним невозможно, да и не нужно, он помогает сохранить потомство. И я покорилась ему, смирилась с бессонницей и днем пила кружку за кружкой крепкого кофе, пытаясь хоть как-то выдержать этот непростой период.
Я ненадолго забылась в муторной дремоте, когда зазвонил телефон:
— Привет Оля! Мы через полчаса у тебя будем, — бодрый напористый голос тетки я узнала сразу.
— Тетя Маша, мне сейчас совершенно не до гостей. Дима плохо себя чувствует, ребенку нужны тишина и покой.
— Не сахарный, не растает, — тетя сбросила звонок, а через полчаса забарабанили в дверь.
Я открыла, прошаркав по коридору в смешных лохматых тапочках с ушами. На пороге стояла тетя с мужем, держа огромные чемоданы. С ними же были два их сына – Коля и Егор. Я чуть не заскулила, увидев всю честную компанию.
— Проходите. Вы зачем в Петербург?
Тетя жила в Саранске, и непонятно, чего без предупреждения заявилась ко мне со всем семейством.
— У нас с Виктором Павловичем отпуск, ну вот, мы взяли мальчишек и махнули к тебе.
— Но… Вы ведь в отеле жить будете, так?
— Пусти нас пожить, у тебя вон какая квартира огромная — Тётка с детьми приехала без спроса
— На сколько вы к нам?
— Да не особо надолго. Неделю от силы, и дальше поедем.
Я обреченно закрыла глаза: неделя! Как я это выдержу? Но это была младшая сестра моей мамы, и я не решилась сразу выставить ее за дверь, даже не предполагая, что меня ждет.
Тетя родила поздно, и старшему Егору было всего одиннадцать, а Коле девять. Шумные бойкие мальчишки унеслись в комнаты, но я успела предупредить, что в детской закрыта дверь, так как Дима болеет и спит. Те радостно кивнули и клятвенно заверили, что все поняли.
— Ну и хоромы, Оля, у тебя. Удачно ты своего бывшего подстригла, нечего сказать.
Я поморщилась от формулировок:
— Алексей добровольно помог нам с Димой. Я ничего не требовала у него и даже не просила. Он просто хороший человек.
— Или простак, раз столько вбухал в ту, с которой жить не собирается, — подытожила тетя.
— Я бы не хотела свои личные отношения с вами обсуждать. — Чувствуя пульсирующую боль в висках от громкого тетиного голоса, закрыла тему я.
— Не хочешь, не обсуждай, — тетя прошла к холодильнику, широко распахнув его, — Ну-ка, посмотрим твои харчи. Сыра три вида, ветчина, а борщ какой наваристый! Ну ты как барыня живешь. Небось, на непыльной работенке платят за красивые глаза?
Скабрезный намек тетки заставил гадко заржать дядю. Я гневно сдвинула брови на переносице и хотела было жестко что-то ответить, но тут раздался шум из комнаты, крики мальчиков и плач Димы. Забыв обо всем, побежала к сыну.
Обнаглевшие племянники пытались стащить с кровати Димку, пихая его в бока, а сын слабенько отбивался и горько плакал.
— Ну-ка отошли от моего ребенка оба, – я в ярости прикрикнула на мальчишек.
Дима был слишком слаб, ему совсем недавно стало лучше, но сил не было, и мальчик только спросонья слабо отталкивал обидчиков, стараясь укрыться одеялом. Я подскочила, схватив сына на руки.
— Оля, что ты с ним, как с сахарным! Так мужика настоящего не вырастишь. Мои орлята бы его сейчас растолкали, и играл бы с ними. Что ты его кутаешь и нянькаешь? — тетя внушительной горой образовалась в дверном проеме.
— Тетя Маша, немедленно собирайте свои вещички, своих сыновей и проваливайте из моего дома. Я вызову полицию иначе, и с вами поговорят по-другому, — меня трясло от негодования.
— Ишь, цаца какая выискалась, — тетка гордо проплыла в коридор, взяв чемодан, — Муж, дети, пойдемте от этой…
Кого «этой» я уже не услышала, обессиленно опустившись на кровать с маленьким худеньким Димой. Хлопнула входная дверь, возвещая об уходе обнаглевших родственничков.
— Мама, я кушать хочу… — Дима погладил меня теплой влажной ладошкой по щеке, стирая пальчиком слезу.
Я и не заметила, как расплакалась.
— Сейчас, мой заинька. Бульончик с сухариками погреть тебе?
Сын кивнул, свернулся клубочком под одеялом, когда я положила его обратно на кровать. Вскоре я вернулась с супницей, полной теплого бульона, в которой плавали сухарики из черного хлеба.
— А сказку расскажешь?
— Как же без сказки. Давай-ка, открывай ротик. Вот так. И глоточек бульона теперь, умница ты мой. Давным-давно на одном острове в северном море жил мальчик, который умел превращаться в тюленя…
Вечером, когда сын уже сладко спал, и дышал спокойно и ровно, мне позвонила мама.
— Да, мамуль. Дима? Полегче, слава богу. Уже вот лучше стало ему, покушал, спит.
— Мне звонила тетя Маша сегодня, после того, видно, как от тебя вышла. Ругалась страшно, — мама выдержала многозначительную паузу на том конце трубки, — Уж и эгоистка ты, и скупердяйка, и…
— И она, конечно, уже успела нажаловаться на меня всей родне? — хмыкнула я.
— Конечно, дочь. Но ты правильно поступила. Тяжелый она человек. И Дима болеет…
Мы поговорили с мамой, и, когда я положила трубку, на душе было прямо-таки хорошо: наконец-то меня окончательно запишут в зазнайки и оставят в покое! Только этого я и хотела. Меня действительно очень утомили такие вот приезды нежданной родни, считавшей, что раз я живу в Питере, можно ко мне в любое время дня и ночи нагрянуть и пожить за мой счет.
Да, я зарабатывала действительно хорошо, но это была исключительно моя заслуга, и тратить эти деньги я намеревалась на своего ребенка, на себя, порой помогая своим родителям. Они никогда ничего не просили, но я сама хотела отблагодарить их подарками, покупкой вещей, помощью в оплате коммунальных услуг.
Я уже собиралась спать, досматривая фильм «Дневник памяти». Сто раз его смотрела, но почему-то каждый раз обнаруживала для себя в этой картине что-то новое. Дима спал в своей комнате, и к счастью, лобик у сына был совсем прохладный.
Малыш шел на поправку. Я ела вкусное пирожное с соленой карамелью с красивого блюдца. Проблем с лишним весом у меня никогда не было, и я спокойно позволяла себе сладости даже вечером.
Тем более, усталость требовала глюкозы, чтобы мозг хоть как-то работал. Сотовый зазвонил, заставив фильм зависнуть. На экране высветилось фото мужа и подпись «Леша». С удивлением взяв телефон, провела по экрану пальцем, принимая вызов.
— Да, здравствуй. Что-то случилось, что ты звонишь так поздно?
— Привет. Случилось, Оль. Я уволился. И… Трудно говорить, прости. Я думал, что не могу жить без моря, но я ошибся. Я не могу жить без тебя и сына, не могу без вас. Если ты дашь мне шанс, я хочу начать все сначала. Завтра же куплю билеты и прилечу.
— Леш, я…
— Я понял, в одну реку дважды не ходят.
— Нет, нет! Леш, приезжай, пожалуйста. Мы с Димой очень ждем тебя. Он немного захворал, но ему уже гораздо лучше. И он очень скучает по папе, будет рад.
— А ты? Ты будешь мне рада?
— Да, Леша, приезжай ко мне и к сыну.
Алексей вернулся. По морю он скучал, но всегда подчеркивал, что мы с Димой ему важнее. Мы начали жить снова вместе и были очень и очень счастливы.
Родня и правда оставила нас в покое. Делались порой попытки нагрянуть к нам, но тут уже на защиту нашего дома-крепости вставала не я одна, но и Алексей, умеющий очень жестко осадить зарвавшихся гостей. Вскоре те и вовсе от нас отстали, затаив обиду.
На их обиды мне было как зайцу на проблемы бегемотов, и я наслаждалась семейным покоем. Петербург принял и Лешу. Он быстро освоился в этом городе дождей и туманов, устроился в фирму по производству корпусной мебели, а все свободное время проводил со мной и Димкой.
Как я и мечтала, в отпуске мы съездили на море, здорово отдохнули, многое обсудили с мужем. Спустя столько времени и я и Алексей поняли окончательно, что нам лучше вместе, чем порознь.
