— Не бей его! – взмолилась Анна.
Но Иоганн только молча отобрал у сына скрипку. А затем инструмент полетел в камин. Тайком от мужа, Анна впоследствии купила вторую скрипку, чтобы мальчик мог совершенствоваться и дальше. Но делалось это тайком. В семье Штрауса переживали странную драму: зависть родного отца.
Отец Иоганна Батиста Штрауса владел маленькой гостиницей в Вене. Когда в марте 1804 года на свет появился мальчик, дела у него шли неважно. Расходы намного превышали доходы, а кредиторы не хотели ждать… Потом от лихорадки умерла жена, и Штраус совсем приуныл.
Тянуть эту лямку стало настолько тяжело, что он принялся искать утешение на дне стакана… А когда Иоганну исполнилось двенадцать лет, отца выловили из Дуная. Официально считалось, будто Штраус утонул. Но соседи шептались о другом: он просто не справился со своими проблемами.
— Пойдешь учиться на переплетчика, — холодно распорядился опекун мальчика.
Иоганн замотал головой. Ему нравилась музыка! Он планировал стать музыкантом! Но его равнодушно отвели в мастерскую, показали объем работы и где он теперь будет спать. Потянулись унылые будни, где каждый день был похож на другой.
Но он не сдался. Тайком нашел учителя музыки, подкопил денег и купил скрипку. А едва появилась возможность, сбежал из мастерской. Играл Иоганн превосходно! Его первый учитель диву давался, как быстро этот паренек освоил ноты и принялся за дело. Прошло еще немного времени, и Штраус начал играть в маленьких кабачках.
Ему «заказывали» мелодии, и он с удовольствием играл. За это неплохо платили, поэтому не было нужды трудиться переплетчиком. Невероятный талант Иоганна был в том, что он умел ловко, точно и моментально сыграть любую мелодию. Достаточно было кому-то насвистеть мотив, и он воспроизводил его на скрипке. Этого самородка Вена быстро полюбила.
В двадцать три года он набрал своей первый оркестр. Сначала играл в Венском квартете, потом получил весомую должность помощника дирижера. В кабачке «У красного петуха» произошла и судьбоносная встреча: дочь владельца, хорошенькая Анна Штрайм, всерьез увлеклась талантливым музыкантом.
У нее имелось и неплохое приданое, поэтому Иоганн быстро уцепился за этот шанс. Они поженились и в октябре 1825 года стали родителями своего первенца…
Дирижер оркестра, Йозеф Ланнер, был одновременно и боссом и соперником Штрауса. Иоганн понимал, что Ланнер стоит на ступеньку выше, но мечтал его обойти. Соперничество поначалу было негласным, но затем обернулась громким скандалом. Два выдающихся музыканта решили разойтись.
— Ланнер – мастер вальса! – говорили про Йозефа.
Зависть к успеху коллеги была такой всепоглощающей, что Штраус заболел. К тому же, Ланнер исполнял… вальс Штрауса. А славу приписали Йозефу. Оправившись, Иоганн принялся работать в еще более бешенном темпе.
Любители музыки в Вене разделились: одни восторженно отзывались о Ланнере, другие – о Штраусе. На беду Иоганна, император Франц I cчитал более талантливым его соперника. Компенсировать эту «несправедливость» Штраус мог только растущими заработками. Он был востребован, как никогда.
«Публика поднимала вой, — писал в 1832 году Рихард Вагнер, услышав игру Штрауса, — который возносил воодушевление дирижера со скрипкой на непостижимую на меня высоту».
Слава Штрауса бежала впереди него. Приглашения сыграть перед публикой сыпались из Франции и Англии…Даже в тяжелый холерный год, когда венцы прятались по домам, на концерт, организованный Штраусом, собрался полный зал…
А дома он был настоящим тираном.
— Я требую, — твердо говорил Штраус, — чтобы мои дети никогда не играли на скрипке и сочиняли музыку. Это категорически запрещено.
Разумеется, дети хотели повторять за отцом. За кем же еще? Особенно Иоганн-младший! Мать тайком купила ему скрипку, и мальчик вскоре начал великолепно играть… Но едва об этом узнал Штраус, как разразился скандал. Скрипка догорала в огне, ребенок рыдал, супруга замерла от ужаса. Она и подумать не могла, что такое возможно – зависть отца к собственному сыну!
Штраус говорил, что дети – если уж им так хочется – могут играть на фортепиано. Но соперников в собственном доме он видеть не желал! Поскольку Анна все равно пыталась помочь сыновьям, между супругами начались раздоры.
А вскоре Иоганн уже и не скрывал, что у него появилась другая семья: более сговорчивая Эмилия Трамбуш, хозяйка мельницы (а по другой версии — модистка), не настаивала, чтобы ее дети обучались музыке. Эта обычная, не слишком образованная женщина, легко заняла место Анны. У нее появилось восемь детей от композитора…
Когда придворный дирижер, Ланнер, скончался, император предложил его должность Штраусу. Тот ликовал! Сбылась его мечта! Отныне он занимает то место, которое и должен!
Иоганн Штраус считал, что гений в семье может быть только один. Поэтому, разглядев талант в сыне, отдал его… в Коммерческое училище. Вместо уроков музыки, Иоганна-младшего учили считать. А он взбунтовался. И даже обратился в магистрат за лицензией, чтобы ему позволили… дирижировать.
Отец бушевал. Зависть его была так очевидна, что Анна подала на развод. Тогда разъяренный Штраус подписал завещание: он все оставит Эмилии и ее детям. А его сыновья от союза с Анной пусть идут по миру.
Методично, умело, отец выживал сына со сцены. Он закатывал скандалы тем, кто заключал с Иоганном-младшим контракты на выступления. Он мог нанять людей, которые бы шумели во время концерта или кричали: «Позор!». Долгих пять лет борьба была жестокой.
Вдобавок ко всему, сын и отец разошлись по политическим причинам. Штраус-старший попал в тяжелую ситуацию — это отразилось и на его музыке. Из-за «неправильно» выбранной стороны, его начали освистывать… Карьера могла рассыпаться.
Гнев переполнял его столь долго, что однажды Штраус слег. Горячка была тяжелой, а любимая Эмилия поспешно собрала вещи и уехала – она боялась, что заразится. Иоганн угасал в одиночестве… Узнав об этом, Анна и ее сын помчались к нему, однако было поздно. 25 сентября 1849 года талантливого скрипача, дирижера и композитора уже не было в живых.
На похороны Штрауса пришли 30 тысяч человек. Сын лично играл «Реквием» Моцарта, а потом за свой счет издал собрание сочинений отца. Зависть родителя была для него тяжелым жизненным уроком, но он оказался великодушнее.
