— Так её! Так! – Злой мальчишеский голос раздавался над поместьем. В Красавино все знали, что Павлуше лучше на глаза не попадаться – сын помещика Суровина, единственный наследник и отрада матушки, был ребёнком без удержу.
Зелёные яблоки летели в сторону Кати. Несколько попали в цель, и девочка сморщилась, но промолчала. Забава для барчука не имела право голоса. Нужно было терпеть и ждать, когда Павлуша успокоится.
Родителей своих Катя не помнила. В поместье говорили о ней разное – то ли дворовая крестьянка Луша дала ей жизнь, да тут же и преставилась. То ли ее, малышкой, купил по случаю Федор Степанович Суровин. Но Катя росла в Красавино, на орловщине, и считала поместье своим домом.
Она знала там каждый уголок. Каждый закоулочек, каждое деревце. Повариха Настасья угощала ее по утрам сладким пирожком – готовила для барчука Павлуши, да и Кате обязательно оставляла один. Привратник Виктор Семёныч выстрогал для Кати свистульку из дубовой веточки, а прачка госпожи Суровиной, Анна Тимофеевна, бездетная вдовая баба, всегда была готова Катю и выслушать, и приласкать.
Конечно, ей давали поручения. Конечно, у нее была работа. Но всё это было для Кати не так сложно, не в тягость. И жизнь свою она сочла бы вполне счастливой, если бы не Павлуша. Единственный сын Натальи Аркадьевны Суровиной, с самого раннего детства обожал доводить до слез свою дворню.
Три гувернантки уволились одна за другой – француженка и две англичанки. Учителя не желали иметь дела с Павлушей после первого урока. Злой, всегда недовольный, вздорный мальчик каждый день искал возможности покуражиться.
Забавой для барчука могла стать собака, которую он начинал забрасывать камнями. Или горничная, перед которой он ходил в грязных сапогах по персидским коврам маменьки. Дошла очередь и до Кати.
За нее некому было заступиться. Оттого Павлуша и придумал забаву: пусть будет живая мишень! Зеленые яблоки летели в Катю. Летом 1822 года барчуку было очень весело.
Катя увидела, что ей не дают прохода. Что она стала главной радостью для Павлуши, и каждый ее день превратился в муку. Побыв с месяц его мишенью, она задумала побег. Рассказала на ушко Тимофеевне, а та сняла с шеи крестик, дала девочке три рубля, которые чудом скопила, и благословила ее на побег.
Было лето, и было тепло. Катя шла наугад, вперед, не ища особенной цели. Авось в монастыре приютят малютку. А может, кто-то возьмет ее в горничные, ведь Катя умеет работать! В свои четырнадцать лет она была худенькой, несмелой, тихой девочкой…
Где-то ее пускали переночевать. Другие добрые люди протягивали краюху хлеба – много щедрых людей на Руси! И, сама того не замечая, добралась Катя до Москвы. А было уже прохладно, начиналась осень.
Сначала она просила подаяние. Потом пыталась найти работу в трактире. А однажды просто лишилась чувств на мостовой. От голода, от холода… Глаза открыла, и не поверила тому, что увидела – она, крепостная, едет в карете!
Голодную девочку подобрал новый московский генерал-губернатор, князь Дмитрий Голицын. Ехал по улицам, увидел, как падает несчастная, и решил помочь. Катю, без чувств, перенесли в экипаж двое лакеев. А потом уже, в княжеском доме, над девочкой хлопотала прислуга.
«Истощение, — констатировал лекарь, — но в целом здорова».
Катю взяли на воспитание князь и княгиня Голицыны. Они были известными меценатами, большими благотворителями. Кроме своих детей, воспитывали племянниц и сирот. Никогда не делали различий между детьми, всех любили совершенно одинаково. Забава для барчука, сбежавшая крепостная Катя, в их доме нашла приют и… семью!
Она получила образование, стала настоящей барышней. Могла говорить на трех языках и прекрасно разбиралась в истории и философии, а в девятнадцать лет вышла замуж. Катя, в которую кидали зеленые яблоки, стала супругой уважаемого человека, завела собственную семью.
Князь Дмитрий Голицын не только воспитывал сирот, но и каждой оставил наследство. Заботу о детях он считал своей главной обязанностью.
