Она забилась под кровать, вжалась в пол, она не дышала. Девочка видела перед собой только черные сапоги гестаповца, и эти сапоги казались ей самым страшным созданием на свете.
Вдруг рядом с сапогами появилось ухмыляющееся лицо.
«Здесь она», — каркнул по-немецки гестаповец.
——-
18 июня 1924 года в польском местечке Угринковец (ныне Западная Украина) в семье еврея Бернарда Шпигеля и польки Розы Лещинской родилась девочка, которой дали имя Рения.
Семья Рении была достаточно благополучной. Отец владел старым поместьем Залещики на широком берегу реки Днестр неподалеку от румынской границы. В поместье и проходило детство Рении. В 1930 году, когда девочке исполнилось шесть лет, в семье случилось прибавление — у Рении появилась сестренка Ариана.
Вместе с сестрой Рения гуляла по окрестностям, купалась в Днестре.
Бойкая Рения в семье считалась «мальчишкой». Очаровательная малышка Ариана — «принцессой». Мать, женщина артистичная и амбициозная, мечтала об актерской карьере для Арианы. Роза Шпигель возила Ариану в Варшаву, где шестилетняя девочка снималась в рекламе и даже в кино.
Рения никоим образом не завидовала успеху младшей сестрички, напротив, она гордилась Арианой, и собирала вырезки из газет, в которых публиковались заметки о маленькой актрисе.
В 1938 году Роза Лещинская с 8-летней Арианой поселилась в Варшаве, где планировала развивать карьеру дочери. 14-летняя Рения переехала из отцовского поместья к своим дедушке и бабушке, жившим в городе Перемысль Подкарпатского воеводства.
Бабушка и дедушка Рении были людьми строгими и трудолюбивыми. Бабушка владела магазином канцелярских товаров под названием Spiegel, дедушка был строительным подрядчиком.
Находиться в доме стариков Шпигель, не работая, было неудобно, и летом 1938 года Рения устроилась продавщицей в семейный магазин, правда, только на выходные, когда девочка не ходила в школу.
Рения ужасно скучала по маме. Чтобы как-то отвлечься, 31 января 1939 года девочка начала вести дневник. Это была обычная школьная тетрадь с упражнениями. Рения вела дневник тайно, о нем не знал никто, даже любимая сестренка «Арианка».
«Я живу в Пшемысле в доме бабушки. Но по правде сказать, у меня нет настоящего дома. Вот почему иногда мне так грустно, что приходится плакать. Я плачу, хотя я ни по чему не скучаю, ни по платьям, ни по сладостям, ни по моим странным и драгоценным мечтам.
Я скучаю только по маме, по ее доброму сердцу. Я скучаю по дому, где мы жили все вместе, например, в белом барском доме на Днестре».
Между тем, спокойная жизнь резко закончилась. 1 сентября 1939 года гитлеровская Германия вторглась в Польшу с Запада.
В столице в это время находилась мать Рении.
«Моя мама в Варшаве. Люблю ее больше всех на свете, моя самая милая, самая драгоценная. Я знаю, что когда она видит, как дети льнут к своим матерям в бункере, она наверняка испытывает то же самое, что чувствуем мы, когда это видим. О Господи!
Самый великий, единственный и неповторимый. Господь, пожалуйста, спаси мою маму, пусть она верит, что мы живы. Боже милостивый, пожалуйста, останови войну, сделай всех людей хорошими и счастливыми. Аминь».
Сестра Ариана была рядом с Ренией: она недавно приехала из Варшавы в Перемысль в гости к бабушке и дедушке. Сразу после начала войны бабушка отправила своего мужа и внучек в Залещики, так как там, по ее мнению, было безопасно. Сама мадам Шпигель осталась в Перемысле: нужно было следить за магазином.
Добраться до Залещиков можно было только через Львов, но, едва Рения с сестрой и дедом добрались до города, как он подвергся массированной бомбардировке люфтваффе. С Запада ко Львову подступала немецкая армия, с Востока подходили советские части. Польский гарнизон сражался с немцами, по советским солдатам было приказано не стрелять.
Шпигели оказались заперты во Львове: выехать из города было невозможно. Вскоре гарнизон сдался советской армии. Вошли во Львов и немцы.
«Эта Красная армия странная. Не отличишь рядового от офицера. Они все носят одинаковую серо-коричневую форму. Они все говорят на непонятном мне языке. Они называют друг друга «товарищ».
Правда, у некоторых офицеров более умные лица. Польша заполнена немецкими и русскими войсками. Единственный островок, который до сих пор сражается, – Варшава. Наше правительство сбежало из страны. А я так верила».
Благодаря ранее заключенному пакту Молотова-Риббентропа немецкие войска покинули восточные территории Польши, и на них началась вполне мирная жизнь.
Рения с сестрой и дедом вернулись в Перемышль. Девочки снова стали ходить в школу.
Связь Рении с матерью, оказавшейся в захваченной нацистами Варшаве, почти прервалась. Между тем, из-за границы уже стали проникать мрачные слухи о том, что творится с евреями на подконтрольной нацистам территории.
Рения, которая поначалу боялась прихода «товарищей», вдруг поняла, что эти люди принесли мир и безопасность людям ее национальности:
15-летняя девочка очень чутко уловила главную особенность советских — при них невозможно было унижать евреев, да и людей любой другой нации.
Советская власть на востоке Польши стала для Рении коротким глотком хоть весьма относительного, но мира, в уже разгорающемся вовсю кровавом пожаре.
В ее дневнике вместо бомбежек и разрушений снова появились школьные подруги, игры и даже флирт с мальчиками. Но через все радостные моменты красной нитью проходит постоянная тревога за мать.
«Я даже не умею кокетливо смеяться. Если я смеюсь, то по-настоящему, открыто. Я не знаю, как «вести себя» с мальчиками. Поэтому я и скучаю по старым временам, розовым… голубым… беззаботным. Когда со мной еще была мама, когда у меня был свой дом, когда был мир, когда все было лазурным, ярким, безмятежным; когда так было у меня на сердце».
Хорошо, хоть сестричка была рядом.
В 1940 году 16-летняя Рения пережила самое глубокое чувственное переживание в своей жизни — она влюбилась. Избранником ее сердца стал 18-летний соседский парень Зигмунт Шварцер, сын известного в городе врача:
«Я его люблю, он замечательный, как раз такой, о каком я мечтала, я его люблю – но не знаю, настоящая ли это любовь. Он обо мне не знает, а я знаю только, что он в погранотряде. И еще одно, что-то очень «подростковое» – я хотела бы целовать его губы, глаза, виски, как в романтических книгах».
Жизнь налаживалась. Рения заинтересовалась комсомолом, жизнь советской молодежи увлекла ее, показалась интересной. Девушка собиралась поступать в институт. Отец получил работу на сахарозаводе, в семье стало больше провизии. Мечты Рении все больше и больше связаны с Россией:
«Я бы хотела жить в Крыму в симпатичном дачном доме, иметь маленького золотоволосого мальчика, сына, быть счастливой и все любить…»
Время идет. Новости все тревожнее: Гитлер одно за другим сокрушает европейские государства. Пала Бельгия, пали Нидерланды, скоро падет Франция.
Рения боится, что немцы вздумают напасть на ее новую страну, СССР. Но еще больше ее беспокоит судьба мамы:
«Чем питается бедная мама? Говорят, там голод, бедная моя, дорогая мамочка, моя бедная, бедная печальная жизнь».
Но вот наступило 22 июня 1941 года. Германия напала на СССР, вскоре Львов был взят немецкими войсками, в городе начался еврейский погром. В Перемысле пока было спокойно.
Внезапно — радостная весть! — из Варшавы написала мать. Роза Лещинская сообщила, что она находится в безопасности и позвала дочерей к себе.
Шпигели смогли переправить в Варшаву только младшую девочку. Провожая Ариану со слезами на глазах, Рения не подозревала, что видит сестру в последний раз в жизни.
В июле 1942 года было создано Перемышльское гетто. Рению, ее возлюбленного Зигмунта Шварцера и еще 24 тысячи евреев перевезли в бедный, запущенный квартал Гарбарз . Рения пишет, обращаясь к своему дневнику:
«Тебе, наверное, интересно, как выглядит закрытое гетто. Совсем обычно. Вокруг колючая проволока, охранники следят за воротами (немецкий полицейский и еврейская полиция). Выход из гетто без пропуска карается смертной казнью.
Внутри только наши люди, близкие, дорогие. Снаружи посторонние. На душе у меня очень грустно. Сердце охвачено ужасом. Такова жизнь».
Через две недели гестапо окружило Пшемысленское гетто и стало отправлять группы евреев в лагерь смерти Белжец.
Зигмунту каким-то чудом удалось вывести Рению из гетто. Молодой человек спрятал перепуганную девушку на чердаке дома своих родителей.
Но укрытие оказалось ненадежным. Кто-то из соседей выдал Рению, в квартиру нагрянуло гестапо. Девушка была схвачена. Одной из последних фраз, которые она успела записать в дневнике, было пронзительное:
«Я так мало пожила…».
30 июля 1942 года Рения Шпигель была расстреляна.
Ей было всего лишь 18 лет.
Свой дневник Рения успела передать возлюбленному. А Зигмунту чудом удалось добраться до Варшавы, найти там Розу и Ариану Шпигель.
Отец Рении, Бернард Шпигель, сгинул в лагерях.
Матери, сестре и возлюбленному удалось пережить войну. В 1946 году они эмигрировали в США.
Зигмунт сразу же отдал дневник Рении ее матери Розе, и на протяжении многих лет он был семейной реликвией. В 2012 году дочь Арианы Шпигель перевела дневник на английский язык и опубликовала.
Книга под названием «Дневник Рении: жизнь молодой девушки в тени Холокоста» стала мировой сенсацией. Миллионы людей по всему миру читали простые, трогательные слова доброй, талантливой, сострадательной Рении и не понимали, отказывались понимать: почему, почему ей нельзя было жить на этой Земле?
Дневник Рении позволил ей заговорить. Через 70 лет после гибели девушки она обрела голос. И ее услышал весь мир.
Юную девушку, у которой ни за что ни про что отняли жизнь. Вечного и теперь уже бессмертного свидетеля против фашизма.
Закончить эту статью я хочу пронзительными словами из дневника Рении:
«Я не хочу умирать. Я так боюсь смерти. Всё такое глупое, такое жалкое, такое неважное, такое маленькое. Сегодня я беспокоилась, думая, что я некрасивая. А завтра, возможно, перестану думать навсегда».
