Свою автобиографию она ограничила всего лишь такими словами: “Я — дочь небогатого нефтепромышленника”.
Для окружающих она была персоной крайне одиозной.
Однажды молодой актер заглянул в гримерку к приме и увидел ее абсолютно обнаженной с сигаретой во рту. Юноша залился краской стыда, на что величественная дама поинтересовалась: -Молодой человек, Вас смущает, что я курю?
Вот таков был стиль Фаины Георгиевны.
Фаина Георгиевна родилась в конце позапрошлого века, как утверждает она сама, когда в моде были обмороки. Это действительно поразительно точная характеристика эпохи.
Дамы в то время действительно злоупотребляли якобы частой потерей сознания. По их мнению это демонстрировало слабость и утонченность.
Фаина Раневская, урожденная Фельдман, тоже любила внезапно рухнуть на тротуар. Так было принято в ее родном Таганроге. Так было и Москве, куда она приехала учиться актерскому мастерству в 1914 году.
Однако в Москве у нее появилось много других поводов, чтобы лишиться чувств. Во-первых ее не приняли ни в одну из театральных школ. С горем пополам она устроилась в какую-то частную театральную студию.
Во-вторых, деньги на оплату занятий вскоре вообще закончились и общение с искусством прекратилось. К счастью, через некоторое время подруга помогла Раневской устроиться в Малаховский летний театр под Москвой.
За сезон она сумела сыграть несколько эпизодических ролей, а также до слез рассмешить актрису Ольгу Садовскую. Произнося на сцене реплику: “Шаги мои легче пуха. Я умею скользить как змея”, Раневская умудрилась свалить на партнера декорацию. В ответ послышались его проклятия и смех в зале.
Для другого спектакля она выкрасила белый мех чернилами. Набросила на шею, но мех линял. Шея была черная, партнеры в полуобморочном состоянии, а публика снова смеялась.
Сидя на скамейке возле театра Раневская плакалась Ольге Садовской рассказывая, какая она, Фаина, бесталанная и некрасивая.
Между тем, лето закончилось, наступила осень. Раневская осталась без работы и почувствовала себя попрыгуньей стрекозой, которая лето красное пропела. -Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя, — это вновь авторство Фаины Раневской.
Так или иначе, Раневская прыгала из антрепризы в антрепризу, из города в город.
Революция застала Раневскую в Ростове-на-Дону. Там же актриса получила известие о том, что ее семья в полном составе эмигрирует за рубеж. Раневская, которая всегда шла не в ногу с коллективом, осталась, а Фельдманы уехали.
В начале 30-х годов Фаина Раневская была в Москве и играла в камерном театре. В один прекрасный день режиссер Михаил Ромм пригласил ее на съемки фильма “Пышка”. Это была экранизация новеллы Мопассана.
Раневской Ромм предложил роль мадам Луазо — лицемерки и ханжи. Съемки проходили в экстремальных условиях: в недостроенном здании, в неотапливаемых помещениях.
А после “Пышки” Раневская пошла на Воробьевы горы и там, при свидетелях, на фоне необозримой московской панорамы поклялась, что никогда ноги ее не будет на съемочной площадке.
Тогда она сама ответила на вопрос: -Вы знаете, что такое сниматься в кино?
-Когда вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.
Вообще не сниматься в кино Раневская клялась только два раза. И оба раза решала с этим покончить раз и навсегда.
Второй раз и навсегда получился в 1945 году. Тогда она работала в фильме “Весна” Григория Александрова. К работе приступили зимой. На “Мосфильме” по традиции холод царил просто фантастический.
Раневская мерзла, а от этого у нее только обострялось чувство юмора. Вскоре стены уборной, единственного места, где топили буржуйку, украсились карикатурным автопортретом актрисы и подписью: “Люблю грозу в начале мая, а в декабре люблю весну”.
Когда съемочная группа переместилась из Москвы в Прагу Раневская сменила гнев на милость. На роскошной, по советском меркам студии, она оттаяла.
Раневская еще в молодости поняла, что героиней ей не быть. Поэтому смело уродовала себя для характерных ролей и разрешала это делать другим. В какой-то момент Раневская привыкла играть немолодых, некрасивых, но жадных до жизни женщин.
К этому типу относится и легендарная Ляля, поработительница бедного Мули, в фильме “Подкидыш”.
Другой отрицательный образ — роль в фильме “Свадьба” 1944 года, где Раневская играла мать невесты. Актриса вспоминала, что эти съемки были ее испытанием.
Фильм снимали в голодной военной Москве и только по ночам, в Лиховом переулке, в студии документальных фильмов. Гримировалась она под зонтиком, так как с потолка постоянно капало.
Вскоре в 1947 году в галерее незабываемых образов появилась мачеха Золушки. Ее мегеры остерегался сам король. Роль получилась как живописное полотно, причем создала ее сама Фаина Раневская чуть ли не на пустом месте. Она буквально выторговывала у Шварца каждую реплику.
Трагедийную роль Фаина Раневская сыграла лишь однажды. В 1941 году Михаил Ромм после “Пышки” вновь пригласил ее в фильм “Мечта”. Это случилось за полгода до начала войны.
Роль Розы Скороход, грубой, алчной хозяйки захудалого пансиона, жалкой в безмерной любви к своему сыну, подлецу и пустышке, принадлежит к числу мировых киношедевров-кинообразов.
Она, как было написано выше, не боялась показаться некрасивой, но все-таки ее во многом недооценивали, недоглядели.
Как она сама считала, чтобы добиться того, на что она имела право, ей в жизни не хватало самой малости — подлости.
В поклонниках Раневской числился и сам Сталин. На одной из встреч с деятелями искусств он сказал: “Вот товарищ Жаров — хороший артист, но даже если нацепит усы и бороду, видно, что это Жаров. А вот Раневская. Ничего не наклеивает, и все время разная. Как так бывает товарищи искусствоведы?”
Эти слова передал Фаине Георгиевне Эйзенштейн. Дело было ночью, но она была так потрясена, что разжившись бутылкой, немедленно отметила это событие с местным дворником.
Намного позже уже другой вождь Леонид Ильич Брежнев вручал актрисе орден. И, не сдержался, ткнул пальцем и сказал: “Муля, не нервируй меня”. На что Раневская ответила: “Ко мне так обращаются мальчишки и хулиганы”. Брежнев смутился.
Раневская всегда действовала открыто. Выражала все, что думала и чувствовала открыто, без всякой задней мысли.
В 1961 году Раневской присвоили звание Народной артистки СССР. На всякий случай все свои значки, ордена, медали она сложила в коробочку и надписала: “Похоронные принадлежности”.
Незадолго до своего ухода у Фаины Раневской брали интервью:
-Фаина Георгиевна, почему Вы кочевали из театра в театр?
-Искала святое искусство.
-Нашли?
-Да. В Третьяковской галерее.
В конце жизни она часто повторяла: —Я стала такая старая, что стала забывать свои воспоминания.
Еще как-то с горечью произнесла: “У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Старость — это просто свинство. Когда тебе в душе восемнадцать. И ничего ты не успела, а только начинаешь жить”.
