— Обещаю, вам будет очень стыдно, — говорил мужчина, — подумайте хорошенько об этом.
Но девушка уже всё для себя решила. Конечно, она волновалась, ведь надо было позировать художнику. И одновременно это разжигало в ней интерес. Когда Огюст Ренуар предложил Алине стать его натурщицей, он понятия не имел, что встретил главную женщину своей жизни. Маленькая дочь булочника, к его величайшему изумлению, стала его судьбой.
Когда Алине исполнилось пятнадцать месяцев, отец бросил семью и уехал в Канаду. В августе 1860 года выяснилось, что у него накопились огромные долги, поэтому он просто скинул ответственность на жену.
Бедняжке Эмили Шариго пришлось разбираться с кредиторами: она продала дом, кое-какие украшения и серебряные ложки. И осталась на улице, без гроша в кармане. Ютиться пришлось у родственников, которые не забывали напоминать, что Эмили и Алина живут у них из милости.
— Я нашла работу, но это далеко отсюда. – однажды сказала Эмили, грустно глядя на девочку. – Я буду присылать деньги, чтобы тебя кормили и одевали.
Они обнялись, и Эмили уехала из местечка Эссуа. С той поры у девочки больше не было заступников.
Тетя Викторина и дядя Клод, не стесняясь использовали племянницу. Она работала у них горничной и помощницей кухарки, носила письма на почту и мыла полы. Когда мать присылала для Алины деньги, никто не вел никакого учета.
Позже девочка узнала, что «родня» тратила на себя едва ли не половину. А для Алины оставались сущие крохи. Поэтому-то на ней всегда были залатанные платья и плохонькие башмачки.
Но Эмили удалось проконтролировать, чтобы Алину устроили в хорошую католическую школу. И там сиротка при живых родителях проявила себя просто блестяще! Она была умной, прилежной и очень кроткой девочкой. Педагоги обожали ее, а другие ученицы не смели смеяться над ее поношенной одеждой.
Беда была в том, что Алина быстро росла. Юбочки и блузки становились слишком малы, поэтому требовалось покупать новые. А тетка не хотела тратить лишних денег!
«Она чересчур толстая, — писала Викторина – Эмили, — с этим ребенком надо что-то делать!»
На самом деле, девочка не очень-то сытно ела — опять же, по вине своих родственников. Неудивительно, что при каждом удобном случае она пыталась взять лишний кусочек.
Мечта как следует отобедать, да еще какими-нибудь удивительными яствами, стала для нее самой желанной. Тётка бранилась и замахивалась, если обнаруживала, что Алина взяла дополнительное печенье.
Когда мать Алины переехала в Париж и поселилась неподалеку от площади Пигаль, родственники быстро сообразили – пора избавляться от вечно голодной девочки. Если уж Эмили в столице, значит, дела пошли в гору.
Поэтому, когда завершился очередной учебный год, Алине объявили: она достаточно взрослая, чтобы теперь жить самостоятельно. Выучилась, чему надо, умеет шить, поэтому может паковать вещи.
Куда еще могла поехать Алина? Конечно, к матери. Она не боялась работы, не собиралась лениться. Если надо приложить усилия — она готова! Зато больше никто не будет ее попрекать…
Эмили поначалу пристроила Алину прачкой. Это был самой дешевый, самый низкоквалифицированный труд. Когда спина у девушки почти не разгибалась, а руки были стерты до мяса, мать схватилась за голову. Нельзя было так мучить пятнадцатилетнего ребенка.
Она лично проверила, как Алина умеет шить, а потом договорилась, чтобы ее взяли в ту же мастерскую, где трудилась она сама. Попутно одна из подруг Эмили подсказала, что есть небольшая работенка в молочном кафе на улице Сен-Жорж. Пусть Алина работает там день-другой в неделю?
Это самое кафе и изменило жизнь Алины навсегда. Потому что однажды туда заглянули три друга-художника. И один из них, Огюст Ренуар, сразу положил взгляд на хорошенькую официантку.
— Мне нужна натурщица. – прямо сказал он. – Но в этой работе есть свои минусы.
Щеки Алины пылали, как два фонаря. Ей могли платить больше, чем в кафе, но следовало поступиться кое-какими принципами. Например, она должна была показать свое тело без утайки. Работа не самая простая, ей будет очень стыдно, но зато она войдет в историю!
Позже Ренуар признавался, что она выделялась из остальных. Иные натурщицы были женщинами с опытом, они смотрели на него с вызовом. А вот Алина… Была в ней какая-то трогательная детскость, мягкость, игривость, словно у маленького котенка. «Ее всегда хотелось погладить», — говорил художник.
Мать поначалу отчитала Алину. Но та была уверена, что поступает правильно. К тому же, этот человек, старше ее на двадцать лет, произвел на нее такое невероятное впечатление….
Работа в мастерской длилась по много часов. Эмили потребовала, чтобы ей показали – как это происходит. Она была уверена, что дом живописца похож на вертеп, и очень удивилась, обнаружив самую скромную обстановку.
— Ты зря теряешь тут время, — сказала она дочери, — ты хорошенькая, можешь сделать лучшую партию!
Ренуар посмеивался. Его забавляла безыскусность Эмили, и вместе с тем, он понимал, что она тревожится за дочь. Впрочем, как «партия» Ренуар в ту пору был уже не так-то плох. Он начал зарабатывать солидные суммы за свои работы…
Алина продолжала жить с матерью, хотя проводила все больше времени в мастерской. Ее лицо стало появляться на множестве полотен Ренуара, что вызывало вопросы у его друзей. Но художник отрицал, что влюблён в натурщицу. Даже, когда она сообщила, что ждет ребенка. Для всех прочих она была тайной художника.
В 1885 году Алина родила первого ребенка, Пьера. И вот тогда она переехала с малышом на улицу Удон, где Ренуар снял им квартиру. Жениться он не спешил, поскольку считал, что куда более привлекателен для клиенток, пока свободен.
Не настаивала на этом и Алина: у нее хватало забот с ребенком, а еще она стала учить английский язык, наняла учителя игры на фортепиано… Ей всегда нравилось учиться!
Ренуар дивился перемене, которая происходила внутри него: он вдруг погрузился в мир бесконечного счастья. И без утайки переносил его на картины. Да, с деньгами порой бывало туго (теперь их было трое!), но зато у него была любовь, сын, теплый уютный дом… Не случайно картины того периода у Ренуара такие солнечные и нежные!
А потом поступило предложение представить картины в США. Коллекционер Дюран-Рюэль собирался выставить в штатах лучшие полотна французских художников, и у него это с блеском удалось. В Америке были проданы несколько полотен, причем за них удалось выручить в несколько раз больше, чем предполагалось. У семьи Огюста Ренуара снова появились деньги.
Счастье дало трещину только на исходе 1888 года. Тогда Ренуар тяжело заболел. Алина не отходила от него, она заботилась о нем, не доверяя сиделкам. Почувствовав, как хрупка его жизнь, он сделал важный для себя шаг – решил, что ему пора жениться на Алине.
Она должна была получить статус замужней женщины, ведь всё могло случиться. Ренуар был просто обязан позаботиться о жене и сыне.
Мадам Ренуар вытащила любимого мужа из его тяжелейшего состояния. Он снова обрел вкус к жизни, снова мог творить, ездил на пленэры. У них родились еще два сына – Жан и Клод. Теперь Алина разделяла успех художника в полной мере, без утайки. Она гордо появлялась на его персональных выставках, хотя многие друзья Огюста принимали ее прохладно.
Она казалась им слишком простой, слишком грузной… Они считали, что рядом с гением должна быть изящная сильфида. А Ренуар смеялся им в лицо.
— Нет никого на свете лучше Алины!
Теперь они могли себе позволить трехэтажный дом, прислугу. Алина научилась со вкусом наряжаться в дорогие платья. И еще она ела изысканные блюда, о которых прежде могла только мечтать! Увы, порой Алина не знала в этом меры.
Огюст мягко пенял ей — надо бы не так налегать на десерты! Это не очень полезно для здоровья! А она весело кивала и все равно не могла оторваться от тарелки…
Заботу о детях поручили няне, но Ренуар обожал и сам возиться с сыновьями. Он сам читал им сказки Андерсена, а когда они с Алиной уезжали в театр, то мчались между актами домой – чтобы поглядеть на детей и убедиться, что все в порядке.
Ренуар все чаще болел, поэтому семья завела традицию – зимой они уезжали на юг. Там собирались родственники, бывали друзья, и вся эта шумная компания безумно нравилась художнику и его музе. Они чувствовали, что бесконечно счастливы.
Ревматизм осложнял жизнь Огюста, а потом он стал плохо видеть на один глаз. Ему требовалось больше покоя, увы. Поэтому-то в Кане быстро купили усадьбу «Колетт» с двумя с половиной гектарами земли.
Большой дом, отдельно стоящая мастерская, сады и спасительная прохлада в жару – все это было нужно, чтобы Ренуар мог творить, и при этом находиться среди семьи. Дети учились в пансионе, но затем их забрали оттуда и наняли домашних учителей. Так захотели сами Пьер и Жан, очень привязанные к отцу.
Когда началась Первая мировая, старшие сыновья попали в первый призыв. Их и ранили практически одновременно. Алина металась по госпиталям, хотя в ту пору была сама очень тяжело больна.
Она скрывала правду от мужа, и призналась, что у нее опасная форма диабета, когда было уже слишком поздно. Переживания за детей подкосили ее здоровье.
Напрасно Ренуар уговаривал Алину так сильно не нервничать. Она слегла в начале лета 1915-го года и скончалась 27-го июня.
Ренуар пережил Алину на четыре года. Перед смертью он сделал уменьшенную копию картины, на которой была изображена его обожаемая жена с маленьким Пьером. Глядя на ее лицо, он снова вспоминал, как счастливы они были.
И каждый раз задумчивая улыбка пробегала по его губам. Дочь булочника, простая портниха и самая любимая женщина на свете — это ли не то, ради чего ему стоило жить?
