Хозяйкой рабыни Салли была ее родная сестра. И никто в округе Албемарл не считал это удивительным. Плантатор Уэйлс не пропускал ни одного хорошенького женского лица… Так что в белом особняке с колоннами подрастали девочки: одним предстояло стать госпожами, а самой маленькой – остаться бесправной рабыней.
«Ты рожаешь, как кошка», — с презрением говорила миссис Уэйлс. Ее-то собственные дети с трудом появлялись на свет и быстро умирали…
Держась одной рукой за большой живот, другой Бетти продолжала смахивать пыль. Что она могла сказать своей госпоже? Да, рожает легко и дети у нее здоровые. Могла ли она пожаловаться, что старый господин приходит к ней по ночам? И что бы это дало?
Джон Уэйлс, по крайней мере, не перетруждал ее работой. Поскольку Бетти находилась на особом положении – как любимая рабыня – ей позволяли заниматься легким трудом. Смахивать пыль, приводить в порядок платья госпожи, приносить ей по утрам кофе…
Бетти не помнила свою мать. Ту привезли из Африки, на большом корабле, и во время пути она забеременела от капитана. Уже на американской территории женщину разлучили с младенцем. В какой дом она попала? Хорошо ли обращались с ней? Бетти могла только молиться об этом.
От своего отца Бетти унаследовала рыжеватые волосы и фамилию Хемингс. Кто-то говорил ей, что капитан Хемингс пытался выкупить ее, чтобы дать свободу. Однако владельцы отказали ему.
По «Закону о рабах», который приняли в 1662 году, дети рабов автоматически считались такими же бесправными существами. Поэтому Бетти могла рассчитывать только на милость хозяев… а ведь она и на рабыню была не очень похожа!
Кожа у нее была намного светлее. И волосы! Когда в доме Уэйлсов она сошлась с хозяином, и на свет появился ее первый ребенок, Бетти едва не вскрикнула от восторга: да он же белый! Малыш хотя и был по рождению невольником, выглядел почти как любой другой американский мальчишка.
Потом были и другие дети, всего шестеро. Хозяин частенько навещал любимую рабыню, отчего жена буквально закипала. А в 1773-м родилась Салли. Тоже светленькая, с рыжими кудряшками. Таких называли «квартеронками».
Старшая сестра Салли, законная дочь Джона Уэйлса, была надменной, но болезненной девушкой. Мисс Марта рано вышла замуж и сразу родила ребенка. А потом… оплакала и мужа, и сына. В черном платье, с крепко сжатыми губами, она вернулась в родной дом. Отец обнял ее и пожаловался, что дом трудно вести без твердой женской руки. Миссис Уэйлс скончалась… И Марта пообещала, что возьмет хозяйство на себя.
Она оказалась умелой хозяйкой, но сразу указала Бетти на ее место. Никаких «любимых рабынь»! Будет трудиться, как все. А дети… что ж, пусть подрастают. А потом и для них найдется занятие.
…Однажды во время прогулки верхом Марта встретила Томаса Джефферсона. Он был плантатором из Вирджинии, как и отец Марты. Общих тем для разговоров у них оказалось много… Позже говорили, что Томаса привлекла не Марта, а ее огромное наследство, которое она должна была получить после смерти отца.
Так или иначе, но спустя полгода знакомства с Джефферсоном, Марта вышла замуж повторно. Отец подарил ей на свадьбу плантацию Элк-Хилл и передал в подчинение пятьсот рабов. Бетти очень боялась, что ее разлучат с детьми, но этого не произошло. Она осталась в хозяйском доме и с той поры редко видела Марту.
Уклад жизни не менялся еще десять лет. Даже смерть Джона Уэйлса ничего не изменила. По утрам слуги все так же получали указания от управляющего, потом расходились каждый по своим делам… Иногда «с проверкой» приезжала мисс Марта.
Холодная и высокомерная, она оглядывала пристальным взором собравшуюся прислугу, затем читала большую книгу расходов, делала пометки и снова уезжала. Но в 1782 году мисс Марта умерла. Теперь все ее имущество должен был унаследовать вдовец.
— Я заберу домашнюю прислугу в Монтичелло, — распорядился Томас Джефферсон. – Я выстроил огромный дом, там нужны дополнительные руки.
Одиннадцатилетняя Салли, ее мать и другие дети Бетти отправились в путь. Их сразу успокоили: в поле работать точно не будут. Но Джефферсону нужны хорошие ремесленники, горничные и няня для его осиротевших детей. Решено было, что Салли поступит работать няней.
«Она была очень красивой, — вспоминал Айзек Джефферсон, раб Томаса, — длинные прямые светлые волосы падали ей на спину».
В Монтичелло жили также, как на любой другой плантации. Томас Джефферсон утешился с одной из рабынь, которая вскоре стала матерью. И примерно в это же самое время хозяин был назначен американским посланником в Париж. С собой он решил взять дочь и… Салли. Теперь юную рабыню повысили до звания «личной горничной». В 1787 году девушки двинулись в путь.
Франция не признавала рабства. Поэтому прибывший плантатор с прислугой был вынужден выправить для всех документы. У Салли появился собственный паспорт, и в Париже ее называли «мадмуазель». Она оказалась очень способной и легко освоила французский язык.
Но самое главное, что нравилось ей в этом новом месте – ощущение свободы. В стенах дома, который снимал мистер Джефферсон, все было, как в Америке. Но стоило выйти на улицу по поручению маленькой мисс, как положение Салли менялось.
Никто грубо не обращался с ней. Никто не видел в ней чужую собственность. А потом она шла домой и опять попадала в рабство.
И еще она повторила судьбу своей матери. К Бетти приходил хозяин. Теперь другой хозяин приходил к ней самой.
«Их пребывание во Франции, — позже напишет сын Салли, Мэдисон Хемингс, — продолжалось около восемнадцати месяцев… Когда мистера Джефферсона позвали домой, моя мать была от него беременна.
Она только начала понимать французский язык, и во Франции она была свободна… Поэтому она отказалась вернуться с ним. Чтобы побудить ее сделать это, он пообещал ей чрезвычайные привилегии и дал торжественное обещание, что ее дети будут освобождены в возрасте двадцати одного года».
Салли плакала, когда ехала обратно на корабле. Тот малыш, которого она носила, умер вскоре после рождения. Но у Салли родились еще шестеро. В Монтичелло молодая женщина работала горничной и швеей и жила в отдельных комнатах в южном крыле дома.
4 марта 1801 года Томас Джефферсон стал президентом США и оставался им до 1809 года. Салли стала рабыней президента…
Ее дети получили свободу по завещанию Джефферсона. Правда, двое из них – Беверли и Гарриет – не стали ждать этого. Они сбежали. Известно, что их не стали искать.
Но получила ли свободу сама Салли? Документов об этом нет. Но когда Джефферсон умер и его имущество за долги продали на аукционе, рабыню продавать не стали. Она переселилась в дом одного из своих сыновей и все оставшиеся годы провела там, нянча внуков.
Потомки Салли воевали в Гражданской войне Севера и Юга на стороне севера. Они были горячими противниками рабства и оставались таковыми до конца своих дней.
