«Вы живете с животным!», — вынес свой приговор врач. Он не знал, чья перед ним жена, но пришел в ужас от уведенного. Женщина была искалечена, ее организм истощен. Она кивала и вежливо улыбалась, просила врача сделать все, что он может. «Поймите, вам больше нельзя… нельзя на операционный стол…».
Более десяти раз Надежда Аллилуева переживала ужас операции без наркоза. Ее муж не хотел детей. Первый раз Иосиф Сталин убедил ее лечь на операцию, когда они только поженились.
Надя хотела его обрадовать новостью о скором прибавлении в семействе, но он стал говорить, что сейчас не время, неужели она не видит, как много работы, как они не устроены, сейчас не время.
Только через полтора года Надежда все же родила Сталину сына Василия. А потом опять прерывания… И еще через пять, вопреки его желанию, родилась дочь Светлана. Девочку он обожал. Но больше рожать жене не позволял. Ему было все равно, что операцию делали по живому.
На физическом и психическом здоровье Надежды Аллилуевой это сказывалось критически, наркоза в СССР не было, чистили по живому.
Зато сама процедура была вполне легальной. Это хотя бы позволяло делать процедуру под присмотром врачей. Хотя риск, что больше женщина никогда не сможет родить оставался велик. Но все же был шанс…
Еще в 1908 году, когда с подобной проблемой столкнулась Лиля Коган, в будущем Брик, а еще в более далеком будущем – невенчанная вдова Маяковского, ей пришлось ехать за границу. Ее родители заплатили хорошие деньги, и врач был хороший, но больше детей у Лили быть не могло.
После революции, когда обществу предлагали отринуть все скрепы и мещанские ценности, подобную процедуру постарались сделать законной. Подразумевалось, что и не осуждаемой. Коллонтай пропагандировала теорию «стакана воды», свободная любовь должна стать нормой, а поддаться ей так же легко, как выпить стакан воды.
Никакой ревности и обязательств. Правда последствия устранять приходилось только женщинам, мужчин это будто не касалось. Другие шли на процедуру, узнав, что их мужья погибли на фронте. Не все чувствовали в себе силы вырастить и воспитать.
Врачи приберегали драгоценный наркоз, идет война, он нужен на фронте. Процедура стала законной, но не менее осуждаемой, так что терпите — по живому. А вот после войны наркоз не использовали уже с другой целью – чтобы испугать и уговорить отказаться от риска, ведь нужно поднимать рождаемость.
Права женщин конечно расширили, но создавать условия никто не собирался.
В женские консультации стояли огромные очереди, никто не церемонился с пациентками. Озлобленность и неприязнь рождались не только из-за низких зарплат, но и от общего негативного отношения к пациенткам, пришедшими в больницу за процедурой.
К тому же, все заносилось в личное дело. Женщины стыдились этих страниц своей биографии и пытались решить проблему самостоятельно. Прыгали с высоты, поднимали тяжести, подолгу лежали в горячей воде.
Кто имел связи – шли к врачам на частные приемы тайно, за отдельную плату. Но для этого нужно было иметь знакомства. Препараты для наркоза тоже пробовали доставать на черном рынке, чтобы потом вместе с конвертом отдать врачу.
С 1920 года процедуры разрешили, а в 1924 ограничили – только при угрозе жизни матери. На специальной комиссии каждый вопрос рассматривался подробно и отдельно. В 1926 году ограничения опять были сняты, но поставили вопрос о том, что в первый раз нельзя.
В 1930 году сделали платными, в 1936 году опять запретили, и выросло число криминальных процедур с печальными исходами. Только в 1950-ых годах положение опять смягчили, и после этого статистика критически выросла. Не потому, что стало больше желающих, а потому что теперь можно было идти в государственные клиники.
Однажды в государственной газете было публиковано письмо мужчины, вопиющее: «Моя жена не заслужила такого отношения!». Проблема решалась, кажется, легко… но средства предохранения еще долго не становились популярными. Проще переложить все на женщину и государство…
