— Так до сих пор ничего не было? – Воскликнул потрясённый император. – За все эти годы?
Его прекрасная сестра заливалась краской, а зять хладнокровно перебирал кружевные манжеты. Иосиф обхватил голову ладонями.
— Немедленно. Сегодня же. – Тихо, но с нажимом проговорил император. – Теперь вы знаете, что нужно делать.
Она задыхалась от переполнявших её чувств. Сама себе хозяйка! Королева! Теперь ей не нужно ни у кого спрашивать разрешения. Не надо унижаться, умоляя о поездке в Париж. Она будет поступать, как ей заблагорассудится! О, какое счастье принадлежать самой себе!
10 мая 1774 года король Франции Людовик XV отправился на небеса, и молодая супружеская пара разом превратилась в новых правителей государства. Выезжая за пределы дворца в своей золочёной карете, Людовик Шестнадцатый и Мария-Антуанетта повсюду видели ликующие толпы.
Им радовались, как радуются наступлению весны: подул тёплый ласковый ветерок, который обещал прекрасные перемены. А вот в Вене, на родине королевы, были настроены не так оптимистично.
«Я очень этим взволнована, — писала императрица Мария-Терезия. – И озабочена судьбой дочери… Я думаю, её лучшие годы уже позади».
Мария-Терезия знала, что такое править. Она десятки лет держала в руках свою империю, успевая попутно регулярно пополнять детскую… В своей очаровательной Тонии, отправленной во Францию для высокой роли, императрица не была уверена.
Не меньшую тревогу вызывал и зять – меланхоличный, всё время сонный и абсолютно равнодушный к женским чарам.
Людовик XVI не любил танцы и веселые праздники. Любому торжеству он предпочел бы тихие посиделки и крепкий сон. А его жена – полная противоположность короля – наоборот только-только открыла для себя радость светских увеселений. Да что там, она стала их центром! Не было больше рядом мадам Дюбарри!
Теперь её появление считали большой удачей и важным событием. В театре или на балу все взгляды были прикованы к ней – к изящной красивой молодой женщине, которая буквально излучала свет.
Она ловила восхищённые взоры, и они подпитывали её уверенность в себе. «Красавица, какая она красавица!» — шептались вокруг. И Мария-Антуанетта от этого расцветала ещё больше.
Любое пожелание королевы стало приказом для остальных. А это могло вскружить голову кому угодно! И она жаждала царить, восхищать ещё больше! Ни один парижский праздник не обходился без её участия: танцы, маскарады, шутки, спектакли…
Она заполняла этой суетой свой безмерно длинный и скучный день. Заполняла, как умела. Мать дала ей совет не заниматься интригами, не влезать в политику, и она послушно следовала этому. Государственные дела — работа её мужа. Так чем же ей заняться ещё, в девятнадцать лет и при отсутствии детей?
«Мои вкусы отличаются от вкусов короля, — беспечно писала Мария-Антуанетта своей матери, — его ничто не интересует кроме охоты и слесарных работ».
Она обожала Париж – в нём кипела жизнь. В Версале молодую королеву ждали унылые казематы этикета. Когда-то Людовик Четырнадцатый возвёл этот дворцовый комплекс, чтобы отгородиться от Парижа, который он ненавидел. В детстве маленькому королю пришлось дважды бежать из столицы, чтобы не быть растерзанным толпой.
Когда он вырос, то предпочел в столице больше не появляться, сделав центром Франции великолепный Версаль… Но за сотню лет резиденция закостенела. Рамки стали тесными и душными, превращая своих обитателей в настоящих узников.
Каждый королевский день подчинялся строгим правилам. Каждый шаг сопровождался толпой разряженных бездельников, в чьи обязанности входило нести королевскую сумочку, или шлейф, или подавать Библию при молитве…
Дорогостоящий спектакль, не более того! Понаблюдав за ним почти четыре года, Мария-Антуанетта меньше всего желала становиться очередной куклой из этого постылого театра. И сбегала из него, едва появлялась возможность.
Парижские праздники заканчивались поутру, и королева частенько возвращалась в пять, в шесть… Её супруг уже поднимался, а она только-только падала от усталости. Этикет нарушался. Те, кто тщательно оберегали его, были возмущены и за глаза ругали молодую королеву.
Но она уже никого не слушала. Это было не то поведение, которого от неё ждали. Да только теперь все решения принимала она сама!
Книги никогда не занимали её, а вот наряды и украшения — вполне. Мария-Антуанетта в двадцать первом веке стала бы дивой социальных сетей и наверняка нашла бы, как монетизировать свой безупречный вкус. Но в восемнадцатом всё было иначе.
Это с её помощью богатели парикмахеры и ювелиры — у них появилась чудесная заказчица. Она умела изобретать стиль, она создавала новые тренды и вся Европа следовала за ней.
«Я не могу не затронуть тему твоей прически, — гневно писала императрица из Вены, — говорят, они располагаются на высоте тридцати шести дюймов!»
Причёски были и даже повыше… Эти взбитые волосы чем только не украшали! Моделями кораблей и настоящими цветниками, птицами и статуэтками, ставили среди волос миниатюрные вазы с живыми цветами, чтобы те не увядали.
Мех и перья, грозди жемчужин и лены, всё это шло на украшение прически. Мария-Антуанетта задавала моду, и сотни дам с удовольствием подражали ей. Каждая хотела блистать…
По утрам она долго выбирала платья. Боже, что это были за наряды! Мадмуазель Бертен создавала для королевы настоящие произведения искусства, и аристократки готовы были переплачивать трижды, лишь бы у великой Бертен нашлось время и для их платьев.
Окружение молодой королевы могло ничего не знать про состояние политических дел, но зато взахлёб обсуждать новомодный «цвет блохи», в который надо было срочно облачиться. Иначе вы рисковали выглядеть устаревшими!
На все это требовались деньги, много и много денег. Король увеличил содержание жены, но ей всё равно не хватало. Она могла спустить 250 тысяч ливров на покупку бриллиантового браслета, и обнаружив, что у неё не достаёт денег… отдать за бесценок ранее купленные бриллианты.
Чтобы пополнить свой кошелек, королева с радостью принялась играть в карты. Надо отметить, что она частенько брала верх. Но случались и грандиозные проигрыши… Король ненавидел эту затею, поэтому от него тщательно скрывали, что Мария-Антуанетта играет.
Но все промахи дочери становились моментально известны императрице в Вене. Она обрушивалась на королеву из-за её плохого поведения, и изо всех пыталась предостеречь эту очаровательную стрекозу: прекратите тратить! Перестаньте играть! Думайте о…. Впрочем, о чём? Ей ведь приказали ни о чём не думать…
К слову, много позже, уже на суде, когда Марию-Антуанетту начнут упрекать в излишней расточительности, и тогда же всплывут вполне определенные суммы. На обустройство Трианона — и это задокументировано! — ушло почти 2 миллиона ливров.
В первый год «царствования» — 710 тысяч ливров на драгоценности королевы. Всего же с 1774 года до революции – Мария-Антуанетта потратила около 5 миллионов на личные потребности. Грандиозная сумма? Да как вам сказать…
Мадам де Помпадур, самая главная пассия короля Людовика Пятнадцатого обошлась казне в… 37 миллионов ливров (а была еще Дюбарри и не она одна). А личный долг императрицы Жозефины с момента коронации до развода с Бонапартом составил почти 6 миллионов.
И Наполеон оплатил его. Оказывается, Мария-Антуанетта в этом ряду не такая уж транжира, как о ней принято говорить.
Да, отделка Трианона! Зачем вообще она потребовалась? Мария-Антуанетта, как я уже говорила, не хотела жить в Версале. Она испытывала буквально физическое отторжение из-за присутствия толп придворных. Как раз по этой причине королева возликовала, когда муж передал в её полное ведение ранее построенный Малый Трианон.
То был скромный дворец (почти коттедж) из восьми комнат, где Людовик XV иногда уединялся для галантных радостей. Теперь же Трианон стал настоящей резиденцией королевы. Она слегка обновила его, а вот сад вокруг перестроила основательно — появились изумительной красоты цветники…
Туда не приглашали всех этих держательниц вееров и подавальщиц туфель. Минимум прислуги, самое необходимое. В Трианоне королева могла дышать свободно, и даже муж приходил туда в редкие часы и только по предварительной договоренности. Огромный Версаль пылился без дела…
Лишённые своих должностей, потерявшие привычный ориентир, придворные собиралась вместе в галереях дворца и изливали свою желчь. Они готовы были разорвать эту королеву, которая не желала жить по их законам.
Они собирали про неё все самые нелепые слухи, обсуждали их, смакуя каждую подробность. Образ Марии-Антуанетты обрастал немыслимыми наслоениями, и она понятия об этом не имела.
— Главное, что у неё нет детей. – Улыбался брат короля, граф Прованский. Мысленно он уже надел корону, которая обязательно перешла бы к нему после Людовика XVI.
Но цепкая рука Вены помешала ему тогда. Брат Марии-Антуанетты, император Иосиф, поспешил в Париж под вымышленным именем. Он путешествовал инкогнито и даже поселился в обычном отеле, не желая огласки. Примчаться к сестре его заставила как раз та самая бездетность супружеской пары. С собой Иосиф захватил нескольких специалистов и буквально заставил зятя разрешить им осмотр.
И был потрясён «отгадкой».
— Так ничего не было? – Восклицал он, как громом пораженный.
Семь лет! И ничего! И они молчали! А следовало всего-то сделать крошечное вмешательство… Под натиском шурина, Людовик Шестнадцатый сдался. «Поломка» была исправлена за один вечер. Иосиф уезжал в Вену с лёгкой душой, а его сестра ликовала.
«Мой муж сказал, что ему очень нравится этот новый вид развлечения», — писала Мария-Антуанетта в Вену.
4 августа 1778 года было официально объявлено о грядущем пополнении в королевском семействе.
— Я должна пожаловаться, сир, на одного вашего подданного. – Жалобно произнесла Мария-Антуанетта, входя в залу дворца. – Этот дерзкий человек осмеливается толкать меня в живот!
Радостно расхохотавшись, король обнял жену. Впервые они выглядели абсолютно счастливыми. В декабре на свет появилась их дочь, названная в честь бабушки Марией-Терезией.
Потом будет еще одна неудачная попытка завести ребенка и – о радость для Франции! – рождение дофина. Императрица до этого важного события не дожила. Она закрыла глаза навеки, терзаясь мыслями о будущем своей любимой Тонии.
