Never forever
– Вы, как правило, в своих интервью называете имена актеров-мужчин. А как обстоит дело с актрисами? Например, с вашими знаменитыми партнершами по фильму Франсуа Озона «8 женщин»?
– Да, тогда все ждали, что на съемках случится термоядерный взрыв от сверхконцентрации звездных дам на каждый метр съемочной площадки. Но ничего, к счастью, не произошло. Может, потому что лицедейский инстинкт в каждой из нас оказался сильнее премьерских замашек и плохих характеров. Или, может, взяла верх обычная женская солидарность?
В это трудно поверить, но такое тоже иногда случается в кино. Всем нам было на удивление легко друг с другом. И даже рискованную сцену драки с Катрин Денев мы сняли с одного дубля. А закончить ее страстным поцелуем мы сами предложили Озону. Надо же было как-то подзадорить публику: Ардан и Денев в объятиях друг друга!
В жизни они всегда считались антагонистками и соперницами. Обе были влюблены все в того же Трюффо, обе в разное время считались его музами, обе по своему социальному статусу – матери-одиночки. Но на этом сходство и заканчивается.
По своему мироощущению, характеру и человеческому типажу Денев – женщина-воин. Воплощение целеустремленности, расчета и отваги, блондинка, победившая время, враждебные обстоятельства и свой естественный каштановый цвет волос. Несгибаемая, деятельная, по-мужски непреклонная.
О ней Депардье с насмешливым восхищением скажет: «Катрин – это мужчина, каким бы я хотел быть».
А Фанни – женщина. Женщина прежде всего! Непоследовательная, страстная, увлекающаяся, переменчивая. В отличие от Денев, она никогда не снималась в рекламе («Лучше голодная смерть!»). Никогда не принимала участие в откровенно коммерческих проектах («Единственная роскошь, которую я себе всегда позволяла, это делать только то, что люблю»).
Никогда всерьез не занималась своей внешностью, не сидела на диетах, не делала пластических операций, не была всерьез озабочена карьерой.
Терпеть не может ходить по магазинам и путешествовать.
Со смехом рассказала мне, что однажды составила список всего, чего никогда в жизни не покупала. В этом списке оказались: машина, бриллианты, одеяла, авиабилеты в жаркие страны и… глянец.
– Что же получается, вы никогда не заглядывали в газетный киоск?
– Ни разу! На самом деле я способна воспринять информацию только тогда, когда мне ее кто-нибудь пересказывает. Случается, что я пролистываю журналы, например, в аэропорту, но если натыкаюсь на статью о себе, никогда не читаю.
Мне удалось выяснить, что в доме у Фанни в Париже, например, никогда не было радио, а старенький телевизор начинает функционировать, только если его посильнее пнуть ногой.
Зато у нее есть собака – добродушная, толстая Таис – верная подруга и спутница во всех ее прогулках. Есть рояль – главный ее утешитель. Несколько сотен СD c самой разной классической музыкой. И книги, книги, книги.
Сама она пока за мемуары садиться не собирается. Слишком много дел.
– Я часто говорю, что мои воспоминания тянут на 1000 лет. Одной книги для них будет маловато. Но если соберусь, назову свои мемуары «Та, которая лгала». Сама уже толком не помню, что было правдой, а что вымыслом.
– Что думаете о сериалах?
– Ничего. Я не досмотрела до конца ни одного. Думаю, что для Netflix я слишком оф-оф Бродвей, а играть какие-то проходные маленькие роли, чтобы только заработать деньги, это не для меня. Все-таки кино остается для меня прежде всего искусством.
Опера в ее жизни
Впрочем, Фанни не только актриса. На ее счету три полнометражных художественных фильма, которые она сняла как кинорежиссер, и даже постановка одной оперы. Интересно, почему она для своего режиссерского дебюта в Афинской опере выбрала «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича?
– Грекам, конечно, хотелось сделать со мной что-нибудь французское. Но я сама предложила оперу Шостаковича, которую обожаю. Это настоящий триллер. Родители с детства таскали меня в оперный театр. Но боже, как же я там скучала!
Долгое время я предпочитала слушать музыку в наушниках у себя в постели. Невозможно подолгу смотреть на то, как выводят свои рулады и трели все эти певцы и певицы, похожие на неподъемные комоды. Но «Леди Макбет» надо играть, надо проживать страшный сюжет.
На самом деле это захватывающая история, когда не знаешь, чем все закончится. Мне нравится, что Шостакович заставляет полюбить свою героиню, которая, на секунду, убийца. Правда, тут он изменил Лескову и самовольно убрал из либретто сцену убийства ребенка, точно просчитав, что тогда его героиня точно не будет вызывать симпатии у зрителя.
Вообще я считаю, что если мы хотим услышать идеальное с вокальной точки зрения исполнение, надо слушать CD. Но в театре прежде всего необходимо действие. И задача режиссера – внятно рассказать историю, не обременяя зрителя своими комплексами и вымученными концепциями.
– У вас с оперой особые отношения. Одна из ваших главных героинь – это Мария Каллас, которую вы вначале сыграли в спектакле «Master Class» в постановке Романа Полански, потом в фильме Франко Дзеффирелли «Каллас навсегда», а недавно приняли участие в документальном фильме Тома Вольфа «Maria by Callas», где за кадром читаете ее письма и дневниковые записи.
– Душераздирающие письма. Правда? Mama Mia! Я буквально умирала, когда их читала вслух. На самом деле самый потрясающий подарок, который я когда-либо получала в своей жизни, это пластинка Марии Каллас с записью всей оперы «Кармен»…
– Но Каллас никогда не пела «Кармен»!
– Она не пела эту оперу в театре. Но диск записала с дирижером Жоржем Претре и Николаем Геддой в роли Хозе. Я была совсем ребенком, когда услышала ее в «Кармен». И чуть не сошла от нее с ума. Бог не дал мне голоса.
Но когда мы с Дзеффирелли обсуждали, какую оперу с участием Каллас взять за основу фильма, то я предложила «Кармен». Какое же это было счастье, что он согласился! Но все, что касается Каллас, это недосягаемое совершенство.
Траур от Dolce&Gabbana
Спрашиваю, что она себе купила, когда у нее появились первые собственные деньги.
– Маленькое черное платье Chanel. Я столько раз ходила мимо витрины, где оно было выставлено. И чувствовала себя такой нищенкой Козеттой, мечтающей о прекрасной кукле. Но мой Жан Вальжан все не появлялся, поэтому пришлось его покупать самой. Я это платье долго потом носила. И всегда чувствовала себя хорошо одетой.
А потом в моей жизни появились Dolce&Gabbana. Люблю женственный стиль 50-х годов, к которому они время от времени возвращаются. К тому же все вещи у них всегда хорошо сидят. Я так к этому привыкла, что ничего другого мне и не надо. Конечно, я могу восхититься другими модельерами и их нарядами. Даже что-то примерить.
Но потом все равно возвращаюсь к Dolce&Gabbana. Понимаете, я – человек привычки. Могу всю жизнь есть одни и те же «спагетти помодоро», носить одну и ту же черную кофту и читать на ночь одну и ту же «Анну Каренину».
– Неужели вам не надоел черный цвет?
– Нет! Наверное, потому что я пессимистка. И черный цвет мой. Мне легче в нем прятать свои черные мысли, свою печаль, гнев, раздражение. Это, впрочем, не мешает мне оставаться человеком действия. На самом деле я очень энергичный пессимист.
А еще Фанни Ардан любит свистеть. У нее это получается потрясающе музыкально. Я говорю ей, что она могла бы даже выступать в концертах с номером «художественный свист».
– Хорошая идея! Надо будет подготовить сольную программу со свистом. То-то мой агент обрадуется.
И тут же рассказывает, как однажды ее чуть не выставили из Эрмитажа, приняв ее легкое посвистывание за неуважение к музейным шедеврам. «Хотя известно, от хорошей жизни не засвистишь», – грустно улыбается Фанни.
– А вы знаете, что вы – идеальная Маша из «Трех сестер» Чехова? Она всегда ходила в черном и тоже очень любила свистеть.
– Я помню. И еще она любила военных. Но странное дело, когда Маргарет фон Трота задумала свою современную версию «Трех сестер», она предложила мне Ольгу. А мне так хотелось сыграть Машу. Но я не умею выпрашивать роли. Не умею сражаться за них.
Только один раз, когда Дзеффирелли искал исполнительницу для «Каллас навсегда», я решилась пройти пробы как дебютантка. Пусть, думала я, даже если не возьмут, все-таки попыталась. Помню, ждала Дзеффирелли в холле римского отеля «Эксельсиор». Пришла раньше положенного времени. Это у меня мания – всегда боюсь опоздать.
Ну, нервничаю немного, конечно. Он меня никогда в жизни не видел. Вдруг слышу мужской голос издалека: «Синьора!» Это Франко! Я только обернулась, а он приближается ко мне и говорит: «Теперь мне ясно, Каллас – это вы!» Один взгляд, мгновенная искра, и не нужно никаких слов – вот это я больше всего люблю.
– Почти все ваши героини кончают плохо: и Мария, и Жанна, и героиня фильма «Отравленная кровь», убитая молодым любовником. Вы не боитесь примерять на себя эти трагические финалы?
– По мне такие финалы лучше всего. А чего тянуть? Я никогда не стремилась к счастью. Для меня это ворованный воздух. Его всегда мало, им никогда не надышишься. Зато страдания, они все – мои. Их у меня никто не отнимет. Только не надо их бояться. Вообще ничего не надо бояться.
– А как же старость? Вы ее не боитесь?
– Надеюсь, что до нее не доживу.
– Можно поинтересоваться происхождением двух старинных бриллиантовых колец, с которыми вы никогда не расстаетесь?
– Это подарок человека, который на самом деле меня не любил.
– Господи, тогда зачем же вы их носите?
– Привыкла. Но когда я на них смотрю, у меня возникает сомнение: а вдруг я ошибаюсь?
И она снова смеется.
