«Опасный человек-полубог с причудами» — примерно так, скорее всего, думали туземцы о своём новоиспеченном белом «соплеменнике». Впрочем, ради выдающихся достоинств Миклухо-Маклая они готовы были простить ему даже отсутствие интереса к их прекрасным женщинам.
Ровно 150 лет назад, в конце сентября 1871 года, новогвинейские папуасы испытали сначала религиозный восторг, а потом не менее религиозный ужас. Когда русский военный корвет «Витязь» с Миклухо-Маклаем на борту застыл недалеко от берега, местные сочли, что это вернулся их великий божественный предок Ротей.
Делегация из самых уважаемых членов племени тут же погрузилась в лодки и поплыла встречать дорогого гостя. «Ротей» их не обидел — все обменялись подарками и уже практически подружились… Но в этот момент капитан судна от полноты чувств решил салютовать из всех орудий в честь гостеприимных туземцев.
Дым и грохот до смерти перепугали папуасов. Они на всякий случай побросали подарки, оперативно погрузились обратно в лодки и дали дёру. Пока плыли к берегу, дружно решили, что никакой это не Ротей, а самый настоящий Бука — злой дух и предвестник конца света.
Естественно, когда Миклухо-Маклай в итоге высадился на остров, обстановка сложилась нервная. Папуасы не горели желанием общаться с Букой и предусмотрительно попрятались. Один папуас по имени Туй был то ли сильно смелый, то ли просто протормозил и не успел схорониться — в общем, Николай Николаевич его поймал и настойчиво предложил дружбу.
Деваться Тую было особо некуда. Ну а уж когда он увидел, какие ценности привёз с собой белый человек (соль, рыболовные крючки, бусы, ткань, гвозди, зеркала и другие «блага цивилизации»), то и вовсе посчитал, что дружить с Букой довольно выгодно.
Миклухо-Маклай и двое его помощников (швед Ульсон и полинезиец Бой) быстро соорудили себе хижину на краю папуасской деревни и обустроились в ней.
Какое-то время туземцы относились к ним с опаской и враждебностью, даже браво демонстрировали жестами и выкриками, что зарежут пришельцев и съедят (а фактически не осмеливались причинить им вред). Миклухо-Маклай на провокации не поддавался и проявлял ледяное спокойствие — в том числе тогда, когда самые охамевшие начинали махать у него перед носом копьями.
Задирать того, кто тебя игнорирует, не интересно. Так что туземцы постепенно успокоились и отстали. А затем и вовсе приняли Миклухо-Маклая как своего. Кое-кто даже опять заговорил о Ротее.
Не всегда это давалось Николаю Николаевичу легко — в некоторые моменты приходилось проявлять и твердость, и хитрость.
Например, чтобы окончательно отбить у туземцев мысли о том, что белокожего всё-таки можно слопать (приправив привезённой им же солью), Миклухо-Маклаю пришлось разыграть целую драму. На глазах папуасов он сделал вид, что наливает в блюдце воду, а на самом деле наполнил его спиртом. И поджёг.
Когда зрители в ужасе попятились, он для большего эффекта ещё и плеснул горящий спирт на землю. Папуасы пустились наутёк. После этого за Николаем Николаевичем закрепилась репутация опасного человека, который запросто может и море поджечь, если ему что-то не понравится.
В общем, Миклухо-Маклая зауважали. Тем более что он не только показывал пиротехнические фокусы, но и немного лечил туземцев, и щедро раздаривал замечательные подарки. Так что в какой-то момент папуасов посетила закономерная мысль:
Такой толковый мужик — и всё время один. Непорядок.
Ситуацию было решено исправить, и однажды ночью Николай Николаевич проснулся от ощущения, что на его лежанке устроился кто-то ещё. Спросонья Миклухо-Маклай не сразу сообразил, что происходит, и попытался схватить незваного гостя.
Но тот ловко перехватил его руку, завозился, и у Николая Николаевича не осталось сомнений — рядом с ним лежит женщина. Он вывернулся из цепких пальчиков, соскочил с лежанки и сердито заявил на ломаном местном наречии:
«Ни гле, Маклай нангели авар арен!»
Что означало «Ты уходи, Маклаю женщин не нужно!».
В темноте лица гостьи было не разглядеть. Она тут же выскользнула из хижины. В тишине Николай Николаевич смутно расслышал какие-то перешёптывания. То есть дама приходила не одна — под дверью хижины её ждали. Возможно, отец и братья, желавшие породниться с белолицым.
Но повторять папуасам, что нангели авар арен, не пришлось. Больше «невест» к нему не засылали. Хотя поглядывали странно. Ещё бы — здоровый 25-летний лоб, а от женщин отказывается. Ротей, что с него взять…
Правда, кое-кто из современных исследователей ехидно замечает, что не так уж прям и отказывался, и что до сих пор по всей Папуа — Новой Гвинее бегают потомственные миклухо-маклайчики.
