— Она еще слишком мала, — причитала Анна Матвеевна, — куда ты её отдаешь?
Но дело считали решенным. Сенатор Трощинский дал слово Василию Гоголю, и считал неправильным его нарушать. Да и жених настаивал: он увидел эту девушку во сне! Сама Богородица однажды явилась ему и указала на неё. И когда Василий Афанасьевич вживую встретил Машеньку, то буквально не мог на неё наглядеться…
Все началось за много лет до этого.
Метель бушевала такая, что Иван Матвеевич сбился с пути и не мог найти дороги. Белая пелена застилала все вокруг. Казалось, что больше нет ни сёл, ни деревень, ни лесов – только одна ледяная пучина, в которую офицер Косяровский проваливался все глубже.
— Оплакал любимую, — шептал он в полузабытьи, — теперь меня и самого скоро будут оплакивать… Да что там! Жизнь кончена.
Его нашли сутки спустя – до того промерзшего, что врачи не давали ему никаких шансов выжить. Однако Иван Матвеевич, вопреки всему, пошел на поправку, хотя и потерял один глаз. Вымерз на стуже! И когда офицер окончательно поправился, то стало очевидным: службе конец.
Подал в отставку. По счастью, ему помогли устроится почтмейстером с окладом в 800 рублей в год. Не самый плохой исход при таком-то положении!
Душевное равновесие Иван Матвеевич тоже восстановил: взял в жены небогатую дворянку Марию Шостак. Приданое в 16 крепостных душ не делало ее завидной невестой. Зато девушка была чрезвычайно хороша собой. Вскоре пошли у пары детки – сынок, потом дочь Екатерина, и в 1791-м еще одна, Машенька.
«Ему вышло место в Орле, — позже писала Машенька про своего отца, — он поехал с маминькой моей туда, оставя меня, полуторамесячную, в доме моего деда Шостака.
И написав к сестре своей Трощинской, чтобы приехала взять меня, так как она имела одного сына только, служащего в Петербурге, и, взяв меня с кормилицей, любила как дочь свою, и сын её иначе не считал меня, как родной сестрой».
Эта самая сестра Трощинская – Анна Матвеевна – жила в поместье Яресьски, что неподалеку от большого села Шишаки, Миргорода и Полтавы. Там, на живописном берегу реки Псёл, и провела большую часть своих детских лет Машенька Косяровская.
Трощинская была вдовой и присматривала за братом своего мужа – бывшим министром юстиции и сенатором Дмитрием Прокофьевичем. Он владел имением Кибинцы и был человеком старой закалки: говорил громко, властно, не терпел возражений. Служа статс-секретарем при императрице Екатерине II, приобрел манеры великосветского вельможи.
А еще говорили, что пожилой барин обожал театральные представления и потому создал из крепостных любительскую труппу. Девочка, отданная на попечение Анне Матвеевне, тоже вскоре попросилась на провинциальную сцену. Маша рано начала читать, обожала литературу и знала наизусть многие отрывки из книг.
Она была очаровательна! Красота матери не могла идти ни в какое сравнение с красотой этой юной девы. О Машеньке заговорили в губернии, как о восходящей звезде. Находились, правда, и сплетни – дескать, сенатор Трощинский любит воспитанницу совсем не по-родственному. Поэтому, когда Машеньку так рано просватали, шептались соседи: «Прикрыть грех захотели?»
На самом деле, встреча Машеньки и Василия Гоголя произошла при очень путанных обстоятельствах. Сам жених рассказывал, что однажды во сне ему явилась Богородица. Взяла за руку и подвела к девушке небесной красоты. И вот, увидев у Трощинского воспитанницу, он замер, как громом пораженный:
— Она!
Сватовство состоялось немедленно. Анна Матвеевна была горячо против:
— Ей только четырнадцать! – умоляла она помещика.
Но жених не желал отступаться. Родители девушки, которых оповестили о произошедшем, тоже не возражали. Так что Трощинский дал от их имени согласие. Пару венчали в церкви Рождества Богородицы, а потом весело плясали в Яреськах.
Условие было одно – на целый год Машенька останется под присмотром родни. И только потом уедет с мужем. Сенатор Трощинский дал «на обустройство» молодых 4 тысячи рублей, что считали очень солидным подарком.
«Я оставалась у тётки моей, — писала Машенька, — которая много делала мне наставлений, как я должна была себя вести…В начале ноября приехал мой муж…и он просил родителей моих и тётушку перевезти меня к ним, и они взяли меня к себе… и там часто мы виделись.
И вместо году я оставалась под кровлей моих родителей месяц. Они благословили меня и отпустили. Муж привёз меня в Васильевку, где встретили нас свёкор и свекровь. Свекровь моя не имела дочери и приняла меня, как родную дочь».
Новоявленный супруг был старше жены на тринадцать лет (впрочем, относительно этого есть разночтения) и обожание его было бесконечно. Василий Гоголь-Яновский на несколько лет практически запер любимую супругу дома. Машенька, которую называли первой красавицей Полтавы, не посещала балов или дворянских собраний. Она жила в Васильевке и только иногда выезжала с мужем в Петербург. Впрочем, это нисколько не смущало ее – она искренне полюбила мужа и считала себя абсолютно счастливой.
Они прекрасно совпали – Василий сочинял стихи и мог часами говорить о литературе. Машенька восторженно внимала. Их домашняя библиотека считалась одной из самых обширных в округе. А еще оба были чрезвычайно увлечены мистикой.
Гоголь считал, что видит вещие сны и обсуждал с женой их содержание. Машенька говорила, что наперед знает, если случится беда. Ожидая первенца, она была грустна, как никогда прежде. А ведь ей надлежало радоваться!
…Два старших мальчика Василия и Машеньки родились уже мертвыми. Поэтому, когда на свет появился третий, родители усердно молили Бога и святителя Николая: пусть оставят им ребенка! Все произошло в Сорочинске, во флигеле для приезжих больных. Это Машенька настояла, что рожать будет именно там – все говорили о великолепном местном враче.
Мальчик был слабым, но живым. И в благодарность за спасение ребенка родители выстроили церковь. Денег на замысел было в обрез, так что пришлось даже продать некоторые ценные вещи. Ограду для этого храма позже оплатил уже выросший Николай Гоголь. Всего же детей в семье было одиннадцать, но до взрослого возраста дожили не все. И Коленька – тот самый, вымоленный – всегда был у матери любимым сыном.
«Николаша уже трех лет от роду уже сносно разбирал слова и писал мелом», — с гордостью сообщала родным молодая мать.
Василий Афанасьевич поступил в управляющие к родственнику жены, к Дмитрию Прокофьевичу. У самого Гоголя хозяйство тоже было немалое – почти 400 крепостных душ, два заводика, пастбища, пахотные поля, новый выстроенный барский дом… Многие соседи старались к нему подольститься – чтобы через Василия Афанасьевича попросить о чем-то у бывшего сенатора.
Ну а тот вел прежний образ жизни – маскарады, праздники и спектакли. Ко всеобщему изумлению, Машенька по-прежнему выходила у него на сцену. А супруг ее даже писал пьесы для театра Трощинского! Так что литературный талант Коленьки возник не просто так.
Когда дети подросли, их отправили учиться – Коленьку в гимназию, девочек в пансион Арендт в Полтаве. Они должны были находиться в своих учебных заведениях еще два месяца, когда 31 марта 1825 года их отец умер.
Маша молча отрезала прядь волос Василия и спрятала в маленьком медальоне, который носила при себе всю жизнь. Несколько дней она не произносила ни слова, и даже не хотела видеться с детьми, приехавшими проститься с батюшкой…
Но Коленька стал ее надеждой. Ее светочем. Каждый его приезд домой становился невероятной радостью. Даже когда Николай Гоголь сделал огромные долги в Петербурге, Маша не стала бранить его. Сын объяснял растрату неудавшейся любовью…
Зато какой гордостью наполнилось материнское сердце, когда в феврале 1830 года в № 118 «Отечественных записок» была опубликована повесть «Басаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала». Коленька нашел себя, он полностью отдался литературному делу.
«Моложавость матери Гоголя поражала меня не раз, — писал Виктор Забела, учившийся вместе с Николаем, — особенно в тех случаях, когда религиозное, человеческое или материнское чувство заставляло ее сердце биться сильнее.
Черты ее лица были неуловимы для живописи. Все портреты Марьи Ивановны не похожи на нее. В моих воспоминаниях «живет она такою, какой видел я её в одно из моих весенних посещений».
Она не могла даже подумать о том, что переживет сына. Он делал огромные успехи и только в личной жизни Коленьку преследовали неудачи. Он любил тех, кто не отвечал ему взаимностью или кто не мог разделить с ним жизнь (знатные родители не позволяли княжне думать о браке с писателем). Или его любили совсем не те, к кому он испытывал симпатию…
Мать тревожилась о сыне. Она чувствовала в нем надлом, постоянно растущий. Сердце ее билось сильнее, когда она получала письма из столицы. Но Коленька всегда старался ее успокоить. С любимой матерью он был неизменно нежен.
4 марта 1852 года свет для Маши погас. Три недели спустя, в письме к двоюродному брату, она сообщала:
«Ко мне начинают писать из Москвы и из разных мест… Бог и в смерти прославил моего сына; он отошёл в лучший мир, как истинный христианин; вся Москва плакала о нём, как одно семейство».
Мария Гоголь-Яновская вела обширную переписку, в память о сыне, со многими его друзьями. Принимала у себя тех, с кем общался Николай. Занималась изданием его собрания сочинений.
Она покинула этот мир в Пасхальную неделю 1868 года, в своем поместье. После этого усадебный дом младшая сестра Гоголя… решила снести. До основания.
Ольга Васильевна считала, что дом был заложен «на мертвую голову». Дескать, строили его, но не смогли сговориться о цене. Подрядчики считали, что им мало заплатили и отомстили нехорошим заговором… Вот поэтому и умирали мужчины в семье молодыми!
После сноса дома и строительства нового, молодые мужчины умирать в семье перестали…