Монетки летели в картонную коробку. А потом один из зрителей незаметно сунул в ладонь девочки клочок бумаги. Не меняясь в лице, она прошла дальше, между рядами стульев. «Помогите, пожалуйста, пересчитать монеты!» — попросила девочка у пекаря с соседней улицы.
Мгновение – и листочек перекочевал к нему. Немецкие солдаты ничего не заметили. Девочка с глазами оленёнка сумела передать сведения Сопротивлению.
Ту ссору родителей, в 1935-м, она запомнила навсегда: мать рыдала навзрыд, а потом быстро-быстро, комкая и не разбирая толком, засовывала вещи в чемодан мужа. Джозеф высокомерно молчал, хотя был застигнут с поличным, а затем спокойно направился к двери. «И ты ещё считаешь себя аристократкой?» — презрительно спросил он.
Это была его любимая мозоль. Джозеф носил фамилию Растон, но предпочел сменить ее на другую – Хепбёрн-Растон. Он вообразил, будто является потомком… третьего мужа Марии Стюарт. В гостиной его брюссельского дома висел портрет этого аристократа – Джеймса Хепбёрна, графа Босуэлла.
Стремление Джозефа доказать, что он сам принадлежит к избранному кругу, было не случайным. Он женился на подлинной дворянке, на дочери барона. До него Элла уже была замужем и в первом браке у неё появились двое сыновей. С баронессой они стали родителями дочери, Одри. Девочка родилась 4 мая 1929 года.
Этот брак вбил клин между Эллой и её семьей. Дедушка Одри считал зятя легкомысленным и не заслуживающим доверия. А когда Джозеф стал открыто выражать симпатии новой немецкой партии, прямо заявил дочери: она и её муж – нежеланные гости в его доме. Элла вздохнула.
Вместе с супругом и детьми она переезжала из одного города в другой, как того требовали дела торговой компании. Осесть надолго нигде не получалось. А в 1935-м у Эллы открылись глаза: Джозеф давно ни во что её не ставил. А тут еще хорошенькая няня! Сцена вышла бурной, после чего Джозеф покинул семью навсегда.
«Его уход стал самым большим несчастьем в моей тогдашней жизни, — позже напишет Одри Хепберн, — я ощутила на самой себе, как важно, чтобы у ребёнка была полная семья».
С поникшей головой Элла приехала к отцу в родовое поместье под Арнемом. Барон обнял дочь и только спросил, не голодны ли дети. Вскоре мальчики, ее старшие сыновья, отправились учиться в Гаагу. Одри ненадолго отправили в Англию, в частную школу Элхэм, где она начала заниматься балетом, а в сентябре 1939 года, напуганная событиями, развивающимися в Европе, Элла забрала девочку домой.
Семья надеялась до последнего, что Голландия сохранит нейтралитет. Но этого не случилось. В 1940-м немцы вторглись на родину Эллы, и та спешно принялась менять документы. Развод с Джозефом уже был оформлен, и ничто не мешало дочери барона называться по-прежнему – ван Хеемстра. Сложнее было с Одри, с её английским «наследием» от отца. Однако и ей велели всегда представляться Эддой ван Хеемстра.
«Мы даже не представляли себе, как долго это продлится, — писала Одри впоследствии, — нам казалось, что это завершится на следующей неделе, или через месяц. Но никак не через пять лет!».
Когда от деда Одри потребовали, чтобы он начал сотрудничать с Национал-социалистической партией Нидерландов, он ответил резким отказом. В отместку у него сразу отобрали практически всё имущество, включая поместье и городские дома. Благополучная богатая семья, каковой были ван Хеемстра, разом лишилась всего. А в 1942-м году дядю Одри обвинили в саботаже и поддержке Сопротивления.
Отто был казнён. Затем единоутробного брата девочки, Яна, забрали для работы в немецком трудовом лагере. Второй брат успел сбежать. Тогда Элла подхватила Одри, свою овдовевшую сестру и перебралась в маленький город Велп. Ещё раньше туда уехал барон.
Балет, которым она так увлеклась в Англии, стал её отдушиной и счастьем. Он позволял забыть обо всём, что происходило вокруг. «У этой девушки глаза олененка», — однажды сказал какой-то зритель на представлении, которое давали в маленьком самодеятельном театре.
Одри танцевала для публики, она же собирала монетки на благотворительность, а ещё тайно передавала записки и подпольные газеты. Разумеется, она знала, чем это может обернуться. Но после всего, что произошло с ее семьей, у неё просто не было сил бояться.
В лесах к северу от Велпа прятались сбитые летчики союзников. Чтобы принести им еду требовалось мужество и ловкость. Биограф Одри, Роберт Матцен, уверен, что девочка не один раз выходила в лес. Маленькая хрупкая Одри не вызывала подозрений.
К тому же, к лесу и к окраинам города всё чаще выходили горожане – в Велпе и Арнеме практически не осталось еды. Люди собирали коренья, ягоды, все, что удавалось найти.
Голод в Голландии 1944 года выкосил изрядную часть населения. Для изготовления муки использовали… луковицы знаменитых тюльпанов! Эти цветы кормили и семью Одри: луковицы измельчали, а потом с их помощью умудрялись печь хлеб.
Но девочке этого скудного рациона не хватало. «Я совсем не люблю есть», — с улыбкой говорила Одри и слабела с каждым днем. Элла с нарастающей тревогой отмечала, что от дочери остаются только глаза…
«Увы, ничего не получится», — сказали Одри в послевоенном 1946-м. Семья переехала в Амстердам, и девушка мечтала учиться балетному мастерству. Но тщательный осмотр показал: она слишком слаба для балерины. Не сможет выдержать нагрузки многочасовых репетиций. «Попробуйте что-то другое», — порекомендовали ей.
Элла, дочь барона, теперь работала поварихой в состоятельной семье. К разочарованию дочери она отнеслась скептически: мир не сошелся клином на этих пуантах! И она была права. Очень скоро весь мир полюбил и оценил девушку с глазами олененка — актрису Одри Хепбёрн.
