Великосветские салоны наперебой звали «курскую крестьянку», которая покорила царя. Поклонники из числа князей и графов рукоплескали ей стоя. Кто мог подумать, что блистательная артистка закончит свою жизнь на каторге как шпионка.
Надежда родилась 29 января 1884 года в селе Винниково Курской губернии в многодетной крестьянской семье. Надежда была двенадцатым ребёнком Василия Аврамовича и Акулины Фроловны Винниковых, из которых выжило лишь пятеро, остальные умерли в младенчестве.
Девочку дома ласково звали Дёжка, от Надёжка. Семья жила бедно, отец, отставной солдат, рано скончался, и материнское благочестие стало для Надежды путеводной звездой. Окончив лишь начальную школу, то есть 2,5 класса церковно-приходского училища, юная Надежда с детства пела в деревенских хороводах и в церкви.
В 14 лет мать отвела её послушницей в курский Свято-Троицкий женский монастырь, где Надя два года пела в хоре монахинь. Говорили, что её звонкий голос заставлял дрожать пламя свечей во время пения.
Однако монашеский путь не привлекал свободолюбивую девушку. В 16 лет Надежда покинула монастырь. Мирская жизнь манила: однажды побывав на гастролях бродячего цирка в Курске, она загорелась мечтой о сцене. Она даже начала учиться у циркачей и канатоходцев, но мать пресекла этот порыв и забрала дочь домой.
Недолго проработав горничной в доме курского купца в 1904 году 20-летняя Надежда уехала в Киев. Там она случайно попала на прослушивание в частный женский хор, и была принята благодаря необыкновенному слуху, голосу и даже танцевальной грации. Девушку держали строго, обучали пению и сценическим манерам, и вскоре она стала выступать с хором на эстраде. Так начался её путь к профессиональной музыке.
В киевской артистической труппе судьба свела Надежду с первым мужем, польским танцором Эдмундом Плевицким. В 19 лет она вышла за него замуж. Вместе супруги скитались по гастролям.
В 1908 году Плевицкая впервые попала в Санкт-Петербург на гастролях, а вскоре получила приглашение в Москву, в знаменитый ресторан «Яр». В то время «Яр» был центром светской жизни: туда приезжали богатые купцы и аристократы, нередко с семьями, поэтому артисткам полагалось выглядеть благопристойно. Надежда пела в русских сарафанах и кокошнике, подчёркивая образ «простонародной» певицы.
Дебют Плевицкой в Москве прошёл блестяще. Столичная публика полюбила её самобытный мощный голос и искреннюю манеру исполнения. Уже осенью 1909 года Надежда подписала контракт на серию концертов на Нижегородской ярмарке. Именно 1909 год стал переломным: на её выступление в шумном ярмарочном ресторане обратил внимание прославленный оперный тенор Леонид Собинов.
Поражённый тем, как певица своим талантом заставила замолчать гудящую публику, Собинов заявил: «только талант может так заставить зал замереть». Он поспособствовал её выступлению на благотворительном концерте в Московской консерватории, где Плевицкая имела невероятный успех.
После этого Собинов посоветовал Надежде начать сольную карьеру. Она послушалась, и вскоре её имя стало звучать рядом с легендарным Шаляпиным. Сам Фёдор Шаляпин называл Плевицкую «русским жаворонком» и был в восторге от её пения.
Простая на вид крестьянка из Курской губернии очаровала не только народ, но и высший свет. В 1911 году Плевицкая была приглашена выступить в Царском Селе перед императорской семьёй. Николай II особенно ценил народные песни, а голос Надежды трогал его до глубины души. По словам очевидцев, слушая Плевицкую, царь склонял голову и плакал.
Он сам называл ее «курским соловьём» , а однажды, умилившись, заметил, что такой певице следовало бы одеваться скромнее, ведь роскошные бриллианты не очень вязались с простонародным репертуаром.
Тем не менее царское восхищение вылилось и в награды: императрица Александра Фёдоровна подарила Надежде брошь с бриллиантами, а вскоре из Кабинета Его Величества последовало Высочайшее пожалование: брошь-кулон с царским гербом, усыпанный сапфирами и бриллиантами и золотая медаль «За усердие».
Николай II сказал певице: «мне говорили, что вы никогда не учились петь. И не учитесь. Оставайтесь такой, какая вы есть. Я много слышал учёных соловьёв, но они пели для уха, а вы поёте для сердца».
После триумфа при дворе Плевицкая проснулась знаменитостью на всю империю. Она стала своей в аристократических гостиных: великосветские салоны наперебой звали «курскую крестьянку», которая покорила царя. Поклонники из числа князей и графов рукоплескали ей стоя, а газеты наперебой давали новые титулы:«солнце России», «народная печальница», «певица удали и горя».
Музыкальные критики ломали голову над феноменом Плевицкой и сходились во мнении, что секрет в подлинно народном духе её исполнения, который одинаково трогает и барина, и мужика, и купца-миллионера, и бедного рабочего.
Вершина карьеры пришлась на 1910–1913 годы. Гонорары Надежды достигали невероятных по тем временам сумм, до 50 тысяч рублей в год, что дало ей независимость и возможность заниматься благотворительностью. В 1911 году она заключила контракт на 40 концертов по всей стране и могла позволить себе роскошь: ездила на гастроли в собственном комфортабельном железнодорожном вагоне.
На вырученные деньги Плевицкая купила квартиры в Москве и Петербурге, большой участок земли на родине и начала строить там каменный особняк. Она щедро помогала родному селу: подарила церкви новый колокол, спонсировала местную школу, присылала книги для библиотеки.
Когда в 1914 году пожар уничтожил пол-Винниково, Плевицкая дала серию благотворительных концертов и направила все сборы односельчанам на восстановление домов. Народное уважение к ней было огромным, в визиты в родные места без участия Надежды не обходилась ни одна свадьба или крестины.
Однако успех имел и оборотную сторону. Окружённая роскошью и вниманием именитых поклонников, Плевицкая постепенно стала далёкой от простой публики. Билеты на её концерты стоили так дорого, что простым людям она стала недоступна.
Надежда пела преимущественно для богатых, которые воспринимали её как экзотическую «звезду села». Слава вскружила ей голову: муж, Эдмунд Плевицкий, остался далеко позади. Он долго не давал ей развода, переживал разрыв, но Надежда охладела к нему и фактически бросила семью ради новой страсти. Несмотря на драму, позже они поддерживали дружеские отношения.
На одном из придворных приёмов около 1913 года Плевицкая познакомилась с гвардейским офицером Владимиром Шангиным, поручиком лейб-гвардии Кирасирского полка, красавцем и храбрецом. Между ними вспыхнул бурный роман. Это была взаимная страсть такой силы, что Шангин стал для Надежды фактически вторым мужем, хотя официально она ещё числилась замужем за Плевицким.
Певица называла Владимира своим «женихом» и была с ним неразлучна. Она окунулась в жизнь высшего света как светская дама рядом с любимым офицером. Плевицкая блистала на балах и званых вечерах, носила бриллианты, получала дорогие подарки и позволяла себе то, о чём в юности могла только мечтать.
Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Надежда даже не думала оставить возлюбленного: она добровольно отправилась вместе с Шангиным на фронт. Там певица вступила в санитарную Николаевскую общину и стала сестрой милосердия.
Плевицкая ухаживала за ранеными, часто под пулями выносила бойцов с передовой и давала концерты прямо в госпиталях для поднятия духа солдат. «Часто мои песни требовались как лекарство!» — говорила она о том времени. За спасение раненых Надежда Васильевна была награждена боевым орденом Святой Анны, редкий случай для артистки.
15 января 1915 года поручик Шангин пал в бою. Для Плевицкой это стало страшным ударом, она тяжело переживала гибель любимого. Вскоре пришла новая беда: умерла её обожаемая мать. Потеряв сразу двух близких людей, Надежда перенесла нервный срыв.
Её отправили в Петербург лечиться, несколько месяцев она восстанавливала душевное здоровье у психотерапевтов. Лишь к 1916 году Плевицкая смогла вновь петь на публике: она выступала в концертах в пользу семей погибших воинов, стараясь через музыку залечить собственную боль.
В 1917 году Надежда была сбита с толку потрясениями революции. Она не знала, чью сторону принять. Красные были ей близки по крестьянскому происхождению, но белые олицетворяли прежнюю Россию и были верны царю, которого она уважала. Известие о расстреле царской семьи потрясло Плевицкую.
Именно в ноябре 1917 года, уже после Октябрьского переворота, Надежда Васильевна официально вступила в новый брак. Она обвенчалась с поручиком Юрием Левицким, который до революции служил в царской армии.
В разгар Гражданской войны супруги Левицкие переехали в Курск, оказавшийся под властью большевиков, и Юрий был мобилизован в Красную Армию. Плевицкая в этот период тоже сотрудничала с новыми властями: весной и летом 1918–1919 годов она ездила с концертами по фронтам, пела для бойцов Красной армии.
Советская пресса называла её тогда «рабоче-крестьянской певицей». Сама же Надежда говорила: «я с одинаковым чувством могу спеть и «Боже, Царя храни», и «Смело мы в бой пойдём», в зависимости от аудитории». Этой фразой она как бы оправдывалась, что не примкнула ни к одной стороне, оставаясь прежде всего артисткой для всех.
Пока её муж-командир воевал за красных, в Одессе в 1919 году Надежда Васильевна пережила скоротечный роман с неким сотрудником местной ЧК по фамилии Шульга. Этот эпизод окружающим казался загадочным и непонятным, но, возможно, певица искала покровительства сильного человека среди творившегося в Одессе кровавого террора. Роман продлился лишь несколько месяцев, и вскоре Плевицкая продолжила свои фронтовые гастроли.
Осенью 1919 года произошёл решающий поворот: во время выступления в Одессе Надежда с мужем Левицким попали в плен к белым войскам. Ситуация была смертельно опасна, красного командира наверняка ждала казнь, да и певицу, выступавшую перед красноармейцами, могли заподозрить в агитации. Однако здесь произошло чудо. Среди белых офицеров нашёлся её давний поклонник, генеральский порученец Николай Скоблин.
Он узнал знаменитую певицу и выкупил её у военных, спас её тем самым от расстрела. Скоблин, в ту пору командир конной разведки Корниловской дивизии, взял Плевицкую под свою защиту. Ей даже позволили дать для белых офицеров концерт, а сам командир аккомпанировал певице на гармонике.
Так на белом фронте Плевицкая сменила своё окружение, из красной музы в одночасье превратилась в дорогую гостью белогвардейцев. Что стало с мужем Левицким доподлинно неизвестно. По одним данным, его вскоре убили, по другим — он исчез на войне.
Николай Скоблин, спаситель Надежды, оказался самым молодым генералом Белой армии, ему было всего 27 лет, то есть на 9 лет моложе неё. Между ними завязались близкие отношения. Вместе со Скоблиным Плевицкая в 1920 году отступала в составе Русской армии генерала Врангеля. Она не бросила песни: даже в тяжелейших условиях Надежда Васильевна пела для выброшенных на чужбину солдат и офицеров, напоминая им о родине.
В Галлиполи же произошла очередная свадьба Плевицкой. В июне 1921 года Надежда и Николай Скоблин обвенчались в походной церкви лагеря. Так бывшая «курская соловушка» стала женой бывшего белого генерала — сочетание, казалось бы, удивительное, но Гражданская война не такие союзы сводила. На этот раз Плевицкая взяла верховенство. Скоблин души в ней не чаял, хотя и был моложе. В августе 1921 года они покинули Турцию и перебрались в Болгарию, открывая следующую главу жизни в эмиграции.
Вскоре имя Плевицкой гремело уже не в России, а в русской эмиграции. С мужем она жила сначала в Болгарии, затем в Германии, а к 1923 году обосновалась во Франции, где быстро стала душой эмиграции.
Она выступала перед своими соотечественниками, тоскующими по дому, и всякий раз имела оглушительный успех. В 1922–1923 годах Плевицкая гастролировала по Европе, включив в репертуар новую песню «Замело тебя снегом, Россия», под которую зал плакал — настолько сильной была ностальгия.
А в 1926 году она отправилась покорять Америку: целый год давала концерты в США и снискала всемирное признание. В Нью-Йорке Плевицкая встречалась со старыми друзьями — Шаляпиным, Рахманиновым, скульптором Сергеем Конёнковым.
На Западе Плевицкую поначалу принимали как экзотическую примадонну из утраченной царской России. Она по-прежнему выступала в народных костюмах и пробуждала своим голосом патриотические чувства.
В 1926 году произошёл первый громкий скандал, связанный с её именем — Надежда Васильевна после одного из концертов передала через советское посольство в Нью-Йорке значительную сумму денег на помощь беспризорным детям в СССР. Узнав об этом, часть белоэмигрантской публики была возмущена: «Плевицкая дружит с большевиками!»
В газетах поднялась шумиха, её обвиняли чуть ли не в измене идеалам эмиграции. Но Плевицкая спокойно ответила журналистам: «я артистка и пою для всех. Я — вне политики». Она подчёркивала, что делит людей не по партиям и расам, а лишь на хороших и плохих, а помощь детям — это просто милостыня обездоленным.
Несмотря на успех среди соотечественников, жизнь за границей давалась ей тяжело. Ностальгия по России становилась всё сильнее. Она так и не выучила иностранных языков, даже французский, из-за чего ощущала себя чужой в Европе.
К концу 1920-х годов в Париже интерес к её «старорежимному» искусству начал остывать, а европейская публика вообще относилась к русской песне равнодушно. Финансово семья Скоблина и Плевицкой тоже зажиточной не была — прежних огромных гонораров уже не платили, а привыкли жить они широко.
На новом месте она всё же пыталась пустить корни: в 1930 году супруги купили под Парижем небольшую усадьбу в рассрочку. Во дворе Плевицкая посадила три берёзки — в память о родных курских. Многие удивляются, что во Франции действительно растут берёзы, но это так.
На средства семьи возле дома построили маленькую православную церковь во имя Святой Троицы, и Плевицкая стала её попечительницей, сама пела на клиросе во время праздников. Но всё это не было домом. Родина снилась ей ночами, и с каждым годом сердце всё сильнее рвалось назад, несмотря на опасности.
В конце концов Плевицкая и Скоблин решились на отчаянный шаг — попытаться вернуться в Россию. В 1930 году они тайно обратились в советское посольство с прошением о личной амнистии и восстановлении в гражданстве.
Для советской разведки такая добровольная инициатива известных эмигрантов стала подарком судьбы. Генерал Скоблин к тому времени занимал важный пост в эмигрантской военной организации РОВС — он был заместителем председателя генерала Евгения Миллера. Москва пристально следила за РОВС, опасаясь, что в случае войны эмигрантская армия поддержит врагов СССР. И вот перед ней появился шанс внедрить своих агентов в самое сердце белого подполья.
2 сентября 1930 года в Париж прибыл советский эмиссар — Пётр Ковальский, сослуживец Скоблина по прежней службе. Он привёз официальные бумаги о том, что Плевицкой и Скоблину дарована персональная амнистия и возвращение гражданских прав.
Им также обещали блестящее будущее — Надежде гастроли, Николаю службу в Генштабе РККА и солидное содержание. Цена была высока — требовалось сотрудничество с советской разведкой. Супруги согласились. Их зачислили в Иностранный отдел ОГПУ и присвоили псевдонимы: Плевицкая стала агентом «Фермерша», Скоблин — «Фермер». С 1930 по 1937 год они работали на Москву, живя в Париже. Кстати, во Франции в префектуре подумали из-за моего Дзен-канала, что я агент Кремля 
Но пока не предлагали.
За семь лет двойной жизни они передали в НКВД огромный объём сведений о планах и настроениях белоэмигрантских кругов. Скоблин оставался уважаемым генералом-эмигрантом, правой рукой главы РОВС, а Плевицкая — прославленной певицей. Никто не догадывался о двойной игре.
В 1937 году руководство НКВД поручило супругам задачу — похитить генерала Евгения Миллера, главу РОВС. Это была дерзкая операция по обезглавливанию белого движения за рубежом. 22 сентября 1937 года Скоблин под предлогом срочной встречи выманил Миллера на квартиру в Париже, где его ждали сотрудники НКВД.
Генерала усыпили, тайно вывезли из Франции и доставили в Москву. Позднее выяснилось, что его пытались склонить к сотрудничеству, но он отказался, два года выдерживал допросы и пытки и в 1939 году был расстрелян.
Операция была успешна для советской разведки, но стала провалом для их агентов. Уже в день исчезновения Миллера подозрения пали на Скоблина. Обман раскрылся. В Париже началась облава.
Скоблин бежал, ему удалось вскочить в подготовленную машину НКВД и скрыться. Через несколько дней французские власти объявили, что он, вероятно, перебрался в Испанию. Там его след потерялся: по одной версии, он погиб во время бомбёжки в Барселоне, по другой — был тайно вывезен советскими агентами.
А вот Надежда осталась и приняла удар на себя. 25 сентября 1937 года её арестовала французская полиция. Новость облетела мир: любимая певица царя оказалась обвинённой в шпионаже и похищении. Русская эмиграция была потрясена.
Те, кто вчера восхищался её талантом, теперь клеймили предательницей. Друзья отвернулись. а в печать вышли гневные статьи. Из тюрьмы она с горечью писала в дневнике: «Где же они? Все оставили? Не было случая, чтобы люди были на стороне слабого. Грязнили Царя, Царицу, их девочек… Какая бесстыдная, подлая толпа!»
Суд над Плевицкой стал одним из самых громких процессов того времени. Процесс длился семь дней и привлёк огромное внимание прессы. Среди свидетелей обвинения выступали видные эмигранты, включая Антона Деникина, который пришёл дать показания против жены предателя Скоблина. Плевицкая держалась мужественно и отрицала вину, уверяя, что ни в каком похищении не участвовала и о делах мужа почти ничего не знала.
Прямых доказательств её участия действительно не было. Но суд установил, что в день похищения Миллера она помогала мужу создать алиби. Всплыли подозрительные финансовые данные — оказалось, её траты в десять раз превышали доходы. Суд решил, что это плата за шпионскую работу, а не накопления.
14 декабря 1937 года Плевицкую признали виновной в соучастии в похищении и шпионаже в пользу СССР. Ей назначили 20 лет каторжной тюрьмы. Для женщины 53 лет это фактически означало пожизненное. Президент Франции отказался её помиловать.
Сначала её держали под Парижем, затем перевели в женскую тюрьму Ренна в Бретани. Там она оказалась среди убийц, воровок и женщин лёгкого поведения — публики, с которой у неё не было ничего общего.
Потеряв всё, она обратилась к вере. Часами сидела в тюремной церкви, молилась и каялась. Она осознала, что значительную часть жизни провела в суете славы, забывая о душе. Врачи фиксировали ухудшение её состояния — развилась гангрена ноги, конечность ампутировали, и она передвигалась на костылях.
Перед смертью Плевицкая исповедовалась православному священнику и призналась, что действительно сотрудничала с советской разведкой. Возможно, эту исповедь тайно записывали французские спецслужбы.
5 октября 1940 года Плевицкая умерла в тюрьме Ренна в 56 лет. Даже её смерть окутана тайной. Официальная версия — сердечная недостаточность. Но ходили слухи, что её отравили агенты НКВД, чтобы она ничего не рассказала, или ликвидировали мстители из окружения Миллера, или даже убрали нацисты, узнав, что она советская шпионка.
Слишком многое знала эта женщина. Её похоронили тихо и без почестей. Когда через месяц немцы оккупировали регион, они почему-то инициировали эксгумацию и исследование останков. В итоге Плевицкую перезахоронили в общей могиле в Ренне, без имени и следа. Так закончилась её удивительная и трагическая жизнь.
