Первое время она по ночам плакала, не могла смириться со своим новым занятием. Каждый вечер она отправлялась в заведение, где было много мужчин, все пили шампанское и с гаденькой улыбкой посматривали на хорошеньких танцовщиц.
Был один номер, когда девушки в скромных платьях брались за руки и танцевали очень размеренно, даже скучно. А когда они поворачивались к зрительному залу спиной, публика ахала от восторга, ведь вырез платья на спине опускался так низко, что едва прикрывал нежные округлости.
Но для Любы и эта работа была драгоценной. В Париже она оказалась почти без денег, часто не на что было купить булку и приходилось утешать себя тем, что голод полезен для фигуры. Муж ее, журналист Илья Василевский, известный в Киеве под псевдонимом «Не-Буква», хоть и пытался издавать собственную газету, но денег это не приносило вовсе.
По правде сказать, мужем его Люба Белозерская уже даже и не считала. В эмиграции, куда пара вынуждена была отправиться в 1920 г., открылось, как далеки они друг от друга и после Константинополя и Берлина, уже в Париже, жили они как совершенно чужие друг другу люди.
А ведь Люба такая хорошенькая, веселая, и танцует очень хорошо, училась в Санкт-Петербурге в балетной школе. Вот она и решила отправиться на поиски хоть какой-то работы. Пользуясь своей фамилией Белозерская, очень схожей с фамилией Белосельские-Белозерские, не гнушалась выдать себя за княжну, чтобы получить лучшее место.
Но русских в Париже было так много, великие князья работали шоферами, а их дочери шли на подиум, что Любочке не нашлось ничего лучше скандальных танцев.
Ее приняли в труппу варьете Фоли-Бержер. Сперва приходилось бороться со скромностью, но все же со временем она даже получала удовольствия от дерзких танцев, ярких костюмом и восторга публики.
А год спустя Васильев объявил, что вместе с графом Алексеем Толстым возвращается в родную страну, которая теперь звалась СССР. Через несколько месяцев и Любовь приняла решение ехать в Москву. Толстой благоволил ей, обещал устроить на работу.
Но вот жить Любови Белозерской было негде. С Василевским она развелась и ютилась в коммунальной квартире, в комнатке мужа сестры, свободной, пока тот находился на службе.
На одном из литературных квартирников Люба познакомилась с молодым, но уже многообещающим писателем Михаилом Булгаковым.
Он был красив, похож чем-то на певца Шаляпина, хорошо образован, воспитан, сыпал цитатами и остротами. Люба влюбилась. Но ее избранник был женат. Но жена его никогда не появлялась на вечерах и вообще о ней не говорили.
Люба смеялась над его ботинками, желтыми, с черной подошвой, цыплячьими. «Если бы надушенная дама, только что приехавшая из-за границы, знала, с каким трудом мне достались эти ботинки, она бы так о них не отзывалась», — парировал Булгаков.
Иногда Михаил и Любовь встречались у нее в комнате. Он приходил в ужас и восторг от рассказов своей новой знакомой о дерзких танцах в Париже, с жадностью слушал о приключениях с эмиграции. У Любы был талант рассказчицы, истории ее были полны ярких деталей и иронии.
Жена Булгакова не могла не замечать этих отлучек, ночевок вне дома. А Михаил был заворожен очаровательной Любой, которая остроумно рассказывала ему о приключениях и Париже, восхищалась его творчеством и отдавала всю себя.
Однажды Булгаков объявил жене Татьяне: «Люба будет жить с нами». В занимаемую ею комнату должен вернуться жилец, а ей совершенно некуда идти. Татьяна смиренно приняла этот каприз мужа. Она давно уже чувствовала, что он отдаляется. ( О первой жене Булгакова ссылка внизу материала).
Втроем в квартире в доме №10 на Большой Садовой, которая позже станет прототипом «нехорошей квартиры» в романе «Мастер и Маргарита», они прожили не долго. Булгаков нашел новую квартиру, перевез туда Любу. Татьяна Лаппа безропотно дала развод.
Она всегда желала только одного – пусть Михаил будет счастлив. «Белую гвардию» он уже посвятил Любе. На основе ее рассказов об эмиграции был написан «Бег».
Им было хорошо вместе. Вторая жена была дамой более светской, чем первая и любила бывать в общесте и собирать в квартире компанию. Правда Булгаков этого не любил, жаловался, что шум мешает ему работать.
При этом она была Булгакову незаменимой помощницей, перепечатывала его черновики, занималась корректурой, переводила для него с французского языка, писала просто под его диктовку… Люба была во всем предана мужу, и он назвал ее «Банга-Любанга», позже имя Банга достанется собаке Понтия Пилата.
«Подавляет меня чувственно моя жена. Это и хорошо, и отчаянно, и сладко, и в то же время безнадежно сложно: я как раз сейчас хворый, а она для меня… как заноза сидит… что чертова баба завязила меня, как пушку в болоте», — записал Булгаков вскоре после свадьбы. Знакомые отмечали, как часто они прикасаются друг к другу, целуются, смеются.
И все же через пять лет появилась трещина. Булгакова задвигали, не печатали, денег не было. Любовь часто упрекала мужа в плачевном финансовом положении, а он возмущался, что из-за постоянного поиска средств к существованию писать может только урывками.
«Но ты же не Достоевский», — ответила однажды супруга на жалобы. Это вбило последний гвоздь в крышку гроба их брака. К тому же…
Михаил Булгаков уже встретил новую любовь.
