Пожалуй, я сразу выскажу непопулярное мнение: если бы я была женой декабриста, декабристки из меня не получилось бы. Почему? Ну, потому что для меня «материнский долг» стоит выше «супружеского».
Ответственность перед ребенком, которого я привела в этот мир значительно больше, чем перед мужем, человеком взрослым, осознанно совершившим свой шаг, и не поставившим меня в известность, чем это может обернуться. Неслучайно император Николай I пошел на беспрецедентный шаг: позволил женам декабристов развестись с отправленными в Сибирь мужьями.
Тех же, кто решился последовать к месту пребывания своих вторых, преступивших закон, половин, ждала суровая участь. И дело не только в условиях севера, которые для изнеженных женщин, выросших в любви и заботе, с детства окруженных многочисленной прислугой, просто не подходили. Велико было и моральное давление.
Во-первых, брать с собой детей женщинам, решившим отправиться вслед за мужьями, запрещалось. Их отдавали родственникам с верой в то, что о них позаботятся. Во-вторых, женщины теряли свое прежнее звание, приобретая статус жен ссыльнокаторжных, государственных преступников. Соответственно, и дети, которые родились бы в Сибири, становились «казенными заводскими крестьянами».
В-третьих, большие суммы и особенно ценные (в материальном выражении) вещи брать с собой запрещалось. Наконец, вернуться обратно было уже невозможно.
Итак, жены декабристов ставились перед выбором: муж или дети? Понятие супружеского долга указывало как поступать: отправиться туда, в холодную и страшную Сибирь, чтобы «облегчить страдания» мужа. И здесь ответственность вновь ложилась на плечи мужчины: он мог решить, позволить ли жене ехать к нему, или остаться, и, не терпя лишений, заниматься воспитанием детей.
Из 120 декабристов женаты были около 25 человек, и в этом нет ничего удивительного: мужчины тогда женились достаточно поздно, так что многие, в общем-то, просто не успели. Из жен декабристов, 3 согласились на развод.
Из тех, что поехали, детей на момент отъезда не было у 4: Екатерины Трубецкой, которая очень переживала по этому поводу, и даже ездила лечиться за границу, Елизаветы Нарышкиной, чья единственная дочь умерла за несколько месяцев до событий на Сенатской площади, Камиллы ле Дантю, дочери французской гувернантки, которая вышла замуж за декабриста Василия Ивашева, когда тот уже был на каторге, и Александры Ентальцевой (у который был ребенок от первого брака, но семья мужа не отдала ей его на воспитание, в браке с Ентальцевым детей у нее не было).
Остальные женщины оставили детей, уехав к мужу:
Мария Волконская, вышедшая замуж по воле отца, поехала за мужем, князем Сергеем Волконским, едва оправившись после тяжелых родов и оставив сына Николая, которому не исполнилось и года. Между князем и его супругой не было душевной теплоты, однако, он настаивал, чтобы его родные уговорили Марию приехать. Она приехала, а ее сын умер 2-х лет отроду. Отношения между супругами так и не сложились.
Красавица Александра Муравьева, жена Никиты Муравьева, ждала третьего ребенка, когда мужа арестовали. Она поехала за ним, оставив малолетних детей у свекрови. Младенческий возраст пережили двое, из еще троих, рожденных на каторге, выжил один.
Самой Александры, обожавшей детей, не стало в 32 года. Смерти ее, вероятно, предшествовала глубокая депрессия, она писала: «У меня нет ещё сил взяться ни за книгу, ни за работу, такая всё ещё на мне тоска, что всё метаюсь, пока ноги отказываются. Я не могу шагу ступить из своей комнаты, чтобы не увидеть могилку Оленьки.»
Наталья Фонвизина последовала за мужем Михаилом Фонвизиным, оставив двух сыновей, 2 и 4 лет, на попечение родственников. Мальчиков своих она пережила (правда умерли они уже достигнув совершеннолетия). Из 5 детей, рожденных в Сибири, не выжил ни один.
Мария Юшневская, оставила дочь от первого брака, чтобы последовать за мужем, Алексеем Юшневским. Общих детей у них не было. Вернуться ей разрешили только через десяток лет после смерти мужа.
Полина Гебль, французская модистка, уехала за Иваном Анненковым, оставив незаконнорожденную дочь на руках будущей свекрови. В ссылке она рожала еще 17 раз, выжили только 6 детей.
Что ж, этот список можно продолжать и далее. В него войдут еще Александра Давыдова, оставившая 6 детей, и 7 раз родившая в Сибири, и Анна Розен, ждавшая, пока сыну не исполнится 5 лет, и оставившая его в 1830 году на попечение своей сестры, чтобы уехать к мужу. Именно муж в свое время уговаривал ее подождать с приездом: не хотел, чтобы жена оставляла новорожденного ребенка.
А что же те, что остались?
Приезду Анастасии Якушкиной, узнав, что она должна будет оставить детей, воспротивился ее муж, Иван Якушкин, писавший: «только она одна могла дать истинное направление воспитанию наших сыновей». Анастасия осталась с двумя детьми: одному исполнилось 3 года, другой родился уже после ареста отца. Оба мальчика стали взрослыми.
Федор Шаховской, обожавший жену Наталью, был категорически против ее приезда. Наказал ей взять имение его в опеку и позаботиться о сыновьях — шестилетнем Мите, и родившемся уже после его ареста Иване. Супруги вели переписку, Наталья, не будучи рядом, сделала все, чтобы мужу было комфортно: высылала деньги и вещи (книги, инструменты, гитару…).
Когда Шаховской впал в безумие, добилась его перевода в Суздальский монастырь, приставила к нему слугу и лекаря, а сама поселилась рядом. После его ранней гибели, Наталья так и не вышла замуж, несмотря на достаточно молодой возраст, посвятив жизнь заботе о сыновьях. Оба ее ребенка выросли, сделали военную карьеру, женились…
Артамон Муравьев запретил приезжать жене Вере: «Все существование моё в тебе и детях заключается — любовь, почтение и благодарность мои к тебе за твои чувства ко мне, невзирая ни на что, не могут быть мною описаны… Я не впаду в отчаяние; лишь бы ты берегла бы себя», которая осталась воспитывать 3-х детей. Зрелого возраста, правда, достиг только один.
Софья Бригген, не имея возможности устроить 4 детей, старшему из которых было только 5 лет, не последовала за мужем Александром. Детей она вырастила, воспитала и женила. А муж, кстати, нашел в Сибири другую — крестьянку, которая родила ему еще пять детей.
Сходная судьба ждала и баронессу Пелагею Штейнгель, которая имела на момент ареста мужа 8 детей. Такое потомство она оставить не могла: вырастила всех. А барон Владимир Штейнгель обзавелся в ссылке гражданской женой и двумя детьми.
Честно говоря, поражает количество женщин, ожидавших детей в те дни, когда их мужья выходили на Сенатскую площадь и подвергались арестам. Вот и Анна Поливанова, жена Ивана Поливанова, скончавшегося вскоре после заточения в крепость, ждала ребенка. Она родила сына Николеньку, и вырастила его.
Что же, выбор женщины, жены декабриста, часто был тяжел: муж или дети? И, почему-то, история зачастую помнит тех, что уехали…
А те, что остались, часто осуждаемые (одними за то, что не поехали, другими за то, что были женами государственных преступников), без поддержки мужа, чья роль в те времена была крайне значима, и вырастили своих детей достойными людьми, не оставив их сиротами при живых родителях…Их имена вспоминают так редко.
