Девочка осталась сиротой в возрасте полутора месяцев. Её отец, Михаил Сперанский, оставил дом без объяснений, просто ушел в неизвестность. К колыбели он прикрепил записку, в которой просил назвать дочь в честь умершей матери.
Неравный брак
В Петербурге назревал скандал: чиновник Михаил Сперанский собрался жениться на гувернантке. Бурное обсуждение и общественное осуждение были обеспечены на много месяцев вперед… А все началось с того, что Елизавета Стивенс оказалась в сложной ситуации в Лондоне.
Чтобы поправить свои дела и обеспечить детей, она приняла предложение работать в России. В то время граф Шувалов искал образованную женщину с хорошими языковыми навыками для воспитания своих наследников. Обещали приличный оклад, что стало сильным стимулом для миссис Стивенс отправиться в долгий путь.
По прибытию в Россию, она не только начала новую жизнь, но и забрала с собой своих детей: сына Фрэнсиса (про которого говорили, будто он отстает в развитии) и дочерей, Марианну и Элизу.
Миссис Стивенс считала, что ей повезло. У Шуваловых к ней относились с большим уважением, а еще помогли устроить дочерей в хороший пансион. Из двух девочек гувернантки особенно выделяли Элизу – умницу, красавицу и подающую большие надежды.
«Я устрою ее судьбу», — пообещала графиня Шувалова.
Добрая женщина мыслила эту судьбу по-своему, с высоты своего аристократического положения. Элиза могла получить в будущем место гувернантки в каком-нибудь очень высокопоставленном семействе. Или выйти замуж за достойного человека… Не за князя или графа, конечно же! Каждый сверчок – знай свой шесток. Известная история!
С Михаилом Сперанским та самая Элиза познакомилась совершенно случайно. Она была приглашена в дом одного из покровителей своей матери, который и помог ей перебраться в Россию.
А в гостях оказался и этот блестящий молодой чиновник, сумевший сделать отличную карьеру за короткий срок: в 26 лет служил в канцелярии генерал-прокурора князя Куракина… Встреча произвела впечатление на обоих, а потом Михаил задумался о женитьбе.
Сперанского уже знали в великосветских кругах. Слышали и про гувернантку Шуваловых… Это казалось немыслимым – брак с девушкой столь низкого положения, да еще с англичанкой…
Пришлось просить высочайшего позволения на свадьбу: разрешения от самого императора Павла Первого. Когда оно было получено, от жениха и невесты потребовали дать письменное подтверждение, что родившиеся в браке дети станут воспитываться в православной вере.
И вот, наконец, 3 ноября 1798 года в Сампсониевском соборе Михаил Сперанский обвенчался с 17-летней Елизаветой Андреевной Стивенс (так ее теперь звали на русский манер). В сентябре следующего у них появилась дочь. А 6 ноября 1799 года молодая мать скончалась от чахотки.
Все для нее
Отец ушел в ночь, оставив крошечное дитя на попечение прислуги. Никто не знал, где Сперанский. Близкие и друзья встревожились не на шутку – все знали, как любили друг друга Элиза и Михаил. Но просьбу пропавшего исполнили в точности: в отсутствии отца, крестили крошку Елизаветой. Как мать. На поиски Сперанского бросились многие, но он объявился сам.
Похудевший, с ввалившимися глазами, мрачный и решительный, он вошел в дом и сразу направился к дочери. А потом упал возле колыбели и разрыдался. Он просил прощения у этого дитя, что едва не сделал сиротой. С той поры Лизонька стала для него светочем. Утешением и главной любовью. Жениться больше Сперанский не стал. «Я люблю ее по сей день», — говорил Михаил даже на склоне лет.
Девочка оказалась болезненной, часто хворала. Памятуя о том, что случилось с женой, Сперанский вызывал врачей по каждому малейшему подозрению. Запах лекарств постоянно витал в доме. Впрочем, виделись отец и дочь не так уж часто – дела службы нельзя было оставить.
А карьера Сперанского шла в гору! Скажу, забегая вперед, что он удостоился и графского звания. Заботу о девочке взяла на себя бабушка, были также гувернантки и няни. Но зато каждое общение с отцом становилось для Лизоньки праздником. Ведь Сперанский так ее баловал!
«Дочка растет у него балованная», — сдвинув брови, говорили вокруг.
Когда Сперанского отправили в Нижний Новгород, Лизонька поехала с отцом. Но когда его перевели в Пензу, вернулась обратно в Петербург. Теперь между двумя городам постоянно летали письма – полные тревоги, нежности, любви и добрых пожеланий. Отец не мог нарадоваться на дочь – балованная, но как чудесно пишет! А какие стихи она ему присылала!
«Слава стихов твоих промчится до пределов мира. – писал отец – дочери. — Англия есть средоточие всех сообщений; следовательно, через год, через два имя твоё известно будет и в Америке… С твоими стихами делается то же, что с моими мыслями; их печатают на всех европейских языках».
Домашнее обучение в ту пору было совершенно обычным делом. Учителя сменяли друг друга и всегда осторожно намекали Сперанскому: девушка – чудесная! Но вот ее характер… Было бы неплохо, если бы у Лизоньки имелись какие-то ограничения. Ведь позволялось ей всё. И всё было только для неё.
Получила Лизонька и должность фрейлины при Дворе. А менее чем через год – по настоянию отца — выскочила замуж за Александра Фролова-Багреева, чиновника при коллегии иностранных дел. Человек он был серьезный и солидный, полная противоположность веселой романтичной супруге.
Зажили в одном доме со Сперанским, где Лизонька организовала светский и литературный салон. У нее бывали и композиторы, и писатели, и поэты. Собирались все, кто составлял сливки тогдашнего общества.
Попрыгунья
Двое детей родились с разницей в четыре года – Михаил и Мария. Лизонька с увлечением писала, и, надо сказать, что ее книги впоследствии были неплохо приняты во Франции и в Германии. Но с мужем жилось трудно. Чем больше проходило времени, тем яснее становилось, что у Лизоньки и Фролова-Багреева нет ничего общего.
Они сохраняли видимость семьи пока был жив Сперанский. А затем Лизонька упорхнула за границу. Ссылалась на плохое самочувствие и надобность поправить пошатнувшееся здоровье…
На самом же деле, она просто вырвалась на свободу. Любимый отец уже не мог пожурить ее. Супруг – с его тягой к размеренной и скучной жизни – больше не руководил ею. Лизонька жила в разных странах, принимала ухаживания и совершенно не стеснялась показывать, что ей вскружил голову тот или иной кавалер.
…Она вернулась в Петербург в 1842-м, да не одна, а под руку с немцем. Его звали Фридрих Прейс и он представился «личным медиком госпожи Багреевой». На самом деле, этот человек был приятен Лизоньке совсем не из-за успехов в лечении. Скрывать это получилось недолго, а когда муж обнаружил правду, с ним случился удар.
Не было и речи о том, чтобы продолжать совместную жизнь с Багреевым. Балованная Лизонька переселилась в Царское Село, причем жила вместе с доктором, не таясь. Общество перестало ее принимать, а она не испытывала тяги к общению с прежними знакомыми. И совершенно отошла от светской жизни, когда перебралась в свое полтавское имение.
Там она занималась тем, что устраивала школы для сельских ребятишек, построила больницу для простых людей и на свои деньги оплачивала ремонт обветшавших церквей. Немец со временем испарился, словно его и не было.
И все же ей захотелось еще блеснуть напоследок! В 1850-м Лизонька махнула в Вену. Кружилась, танцевала, посещала светские салоны… Там же она и умерла в 1857-м, успев издать несколько повестей в журнале «Современник» и множество других произведений во французских журналах.
Творчество Лизоньки лучше знают во Франции, чем у нас.
