Генрих VIII восседал на «ближнем» стуле часами. «Ближним стулом» в ту эпоху именовался предмет мебели, предшествующий современному унитазу. В эти моменты король был раздражен и чрезмерно сосредоточен, будто решал дела государственной важности.
Неожиданно лицо государя озарилось блаженной улыбкой.
— Их величество облегчились, — выдыхали подданные.
Оно и неудивительно — милость короля непосредственно зависела от пищеварения, но так было не всегда.
Глядя на зрелые портреты короля, трудно узнать в обрюзгшем грузном человеке бравого красавца, а ведь когда-то Генрих VIII был хорош собой — белокурый атлет. Его рост составлял почти метр девяносто, что для тех времен было редкостью.
К тому же молодой король был широкоплеч, хорошо сложен, а на его щеках играл юный здоровый румянец. Его не брали ни оспа, ни малярия.
Дни напролет король проводил на охоте или в турнирах — он метко стрелял, мог ночи напролет танцевать, а с утра увлеченно гонять мяч. Король любил играть в теннис (его средневековый аналог) и футбол, в эпоху Тюдоров футбол считался игрой крестьян, но Генрих III втянул в свое увлечение приближенных эсквайров.
Он даже заказал пошить для этой цели специальные ботинки с рельефной подошвой.
Также Генрих VIII обожал рыцарские турниры, в Шекспировскую эпоху они стали спортивной забавой, хотя и чрезвычайно травматичной. Но короля это не останавливало.
В 1520 он сошелся на турнире врукопашную с французским королем Франциском I, последний славился недюжинной силой и вспыльчивым характером. Француз уложил Генриха на лопатки, раззадоренный английский король, вернувшись на родину, устроил масштабный турнир, в котором принял самое активное участие.
Сломав двадцать три копья, он выбил из седла нескольких соперников, а одного повалил вместе с конем. После этого Генрих бился с рыцарями на двуручных мечах и снова одерживал победу во всех поединках, искалечив нескольких противников.
Помимо всего прочего, Генрих III был прекрасно образован, владел восемью языками, был знаком с творчеством античных авторов, покровительствовал искусствам и наукам. Сам неплохо писал стихи и музицировал, в частности, в период романтических отношений с одной из своих жен Генрих подарил возлюбленной песню собственного сочинения.
В памяти потомков это произведение сохранилось под названием «Зеленые рукава». Государь дружил с творческими людьми, в частности, с Томасом Мором, последний даже посвятил восторженную оду юному королю.
Но этого прекрасного разностороннего правителя сгубили сытные пиры, после подвижных забав король любил сытно подкрепиться.
Королевский повар Пьер ле Ду слыл виртуозом своего дела, государь не раз поощрял его дорогими дарами. Королевские столы ломились от мясных блюд, девятьсот тушек дичи, сорок барашков, а еще бычки — такому меню позавидовал бы сказочный Робин Бобин Барабек. А для придворных тюдоровской эпохи это было обычным делом, король и свита обильно запивали съеденное вином.
Побаловаться десертами Генрих VIII тоже был не прочь. Эту тонкую работу выполняла женщина, госпожа Корнуоллис, она была единственной дамой на королевской кухне.
С годами прыть и легкость ушли, король получил несколько травм и передвигался уже с трудом. На одном из турниров он упал с коня, закованный в броню, которая весила около центнера. Верный скакун, который тоже был в броне, рухнул сверху. Два часа придворные лекари пытались привести государя в чувства, у него были множественные осколочные переломы ног, а также черепно-мозговая травма.
Короля смогли вылечить и реабилитировать, ему ставили пиявок и делали кровопускание. Со временем король смог ходить, но передвигался с трудом и сильно прихрамывал. Ноги покрылись незаживающими язвами, теперь о турнирах пришлось забыть.
Король начал стремительно прибавлять в весе, пропали его энергия и страсть к подвижному времяпрепровождению, но на смену пришли новые развлечения.
Генрих VIII стал истинным грешником, большинство смертных грехов стали его досугом. Король полюбил чревоугодие и распутство, насилие вызывало в нем садистское удовлетворение.
Чтобы не злить лишний раз государя, повара готовили сутки напролет, пироги, которые пеклись для королевского стола, походили на произведения искусства. Кондитеры создавали из теста пейзажи, многоэтажные соборы и замки, при разрезании такого пирога из него могла выпорхнуть стая небольших птичек.
За завтрак король мог съесть шесть пирогов, два яблочных, два земляничных и два со сливами, а после — нашпигованный пряностями и морковью кусок телятины. В обед он съедал двадцать пять разнообразных кушаний, запивая все это литром эля.
Как следствие, король стал грузен и малоподвижен, но разработанный желудок требовал мяса в больших количествах, а также хлеба и сладостей. Сахар был для него настоящим помешательством, им король повелевал посыпать даже мясные блюда.
Итог — проблемы с желудочно-кишечным трактом и диабет, в моменты затрудненного испражнения король становился агрессивным. Сюда же прибавились мигрень и бессонница, ставшие следствием травм на турнирах.
Его и без того взрывной нрав стал просто невыносим, в моменты обострения государем принимались спонтанные решения, от которых страдали невинные люди. Попавших под горячую руку священников и приближенных он казнил без права помилования.
К 1539 году здоровье короля стало проблемой государственной важности, известный политический деятель той эпохи Томас Кромвель обратился к лучшим лекарям Англии. Ему, кроме политики, доверяли и королевское здоровье, совместными усилиями состояние Генриха VIII удавалось облегчить, но ненадолго.
В Средневековой Европе и позднее, в эпоху Ренессанса, была должность, именуемая «Жених стула» или «Конюх на табурете». Как вы поняли, речь шла о «ближнем стуле». Должность сия была почетна, занимали ее мужчины дворянского происхождения, имеющие допуск в покои государя.
«Конюх на табурете» помогал монаршей особе омываться, в том числе совершать гигиену после посещения отхожего места. При Генрихе VIII эта почетная роль была отведена Томасу Хениджу.
С годами запоры участились, доктора советовали разнообразить меню овощами, в частности, ревенем. Но король не спешил менять свои пищевые привычки, ведь в те годы считалось, что чуму вызывают именно овощи и фрукты.
К пятидесяти королевская талия «подросла» на сорок сантиметров и достигла полутора метров, о чем свидетельствуют записи придворных портных. Сетовали на увеличившиеся размеры и королевские мастера-бронники. За глаза Генриха VIII называли «очень плотным», он весил сто девяносто килограммов.
Но проблема была не столько в аппетите короля, сколько в традициях. В Средние века считалась, что обильное, сытное питание — залог мужского здоровья и плодовитости, а для главы государства вопрос наследников стоял первостепенно.
Со своей первой супругой король официально развелся, потому что она не смогла родить ему сына. Вторую жену Генрих III приговорил к смерти за то, что она также не смогла родить наследника, хотя в бесплодии жены был повинен именно Генрих VIII. Его вздорный характер стал причиной выкидыша, после которого бедная женщина больше не смогла зачать.
Во времена Ренессанса люди были гораздо более жесткие и циничные, чем наши современники, но даже по сравнению с ними Генрих III слыл настоящим тираном. У него появились параноидальные мысли, он во всем начал видеть заговор и колдовство.
После двух неудачных браков король всерьез задумался о проклятии, ко всему прочему у него начались проблемы с потенцией. Генрих III обвинил супругу Анну Болейн в колдовстве и повелел казнить.
Третья жена родила Генриху VIII долгожданного сына, однако сама скончалась в родах. С четвертой король также развелся по причине личной неприязни, пятую — казнил за измену.
Так и жили придворные в страхе вплоть до самой кончины короля-тирана, настроение которого зависело от проблем с пищеварением. Если Томас Хенидж выходил из королевских покоев со спокойным лицом — приближенные радовались. Это означало, что король посетил «ближний стул» весьма удачно, теперь придворные могли обратиться к нему с просьбой.
А если «конюх» был чем-то озадачен — королю на глаза лучше не попадаться.
К концу жизни подозрительность и недоверие Генриха III достигли максимума, приближенные не смели ему перечить. Скончался король в возрасте пятидесяти трех лет в 1547 году.
После кончины монарха сохранилось предание. Молва судачила, что придворные, собравшиеся у ложа почившего короля, до последнего не верили в его смерть. Приближенные думали, что хитрый монарх нарочно притворяется, чтобы посмотреть, как они себя поведут и что станут говорить. Но король действительно умер.
