Холодная ярость этой женщины была страшнее криков или угроз. Кроуфи слишком хорошо знала свою хозяйку, и поэтому поняла: пути назад не будет.
Бесполезно приносить извинения и клясться в лучших намерениях. Королева приняла решение раз и навсегда. В 1950-м году Виндзоры показали: предателей они не прощают. Никогда.
Безупречный вид, легкая, почти бесшумная походка, и неизменная доброжелательность на лице. Плюс хороший диплом и знание детской психологии. Такие требования предъявляли к гувернанткам своих детей герцог и герцогиня Йоркские.
У них подрастали две девочки, Елизавета и Маргарет, которым пора было приниматься за учебу. Разумеется, о посещении школы речи не шло. Рассматривали только домашнее обучение, как было заведено столетия назад…
Для своих обожаемых дочек герцог искал персонал самым тщательным образом. В детстве ему пришлось несладко – нанятая родителями женщина была грубой и властной.
Она поднимала руку на маленького принца и потребовалось три года, чтобы король и королева Мария Текская поняли, отчего плачет их сын. Со временем от жестокой няни избавились.
Марион Крофуорд понравилась семье Йорских сразу – ей было двадцать два года, она только что окончила школу образования и спорта Морей-Хаус (и даже успела недолго преподавать в ней) и демонстрировала безупречные манеры.
Улыбчивая шотландка из простой семьи (ее отец был инженером-механиком) устроилась на лето в дом лорда Элджина. Вот там-то и состоялась судьбоносная встреча: герцогиня Йорская приехала навестить своего родственника, узнала о временной гувернантке, и решила познакомиться с ней.
— Вы не хотели бы приобрести постоянную работу? – Осведомилась герцогиня.
— Конечно, мэм! – Бойко воскликнула Марион. – У меня пока нет предложений.
— Тогда вы приняты. – Мягко улыбнулась Елизавета Боуз-Лайон.
Подопечные Марион с воодушевлением восприняли новое лицо в своем окружении. Общий язык наладили моментально, и вскоре у гувернантки появилось собственное домашнее прозвище, Кроуфи. Такие неформальные имена давали только самым близким, отличая их от остальных. Крофуи возилась с девочками с утра и до вечера.
Она следила, чтобы они больше времени проводили на воздухе, занималась с ними литературой, историей и географией. Для Кроуфи даже выделили отдельный коттедж на территории Кенсингтонского дворца…
В 1936-м году все резко переменилось. В январе скончался король Георг Пятый, и трон перешел к его старшему сыну. Однако Эдуард VIII отказывался занимать престол без своей любимой женщины, дважды разведенной американки.
Уоллис Симпсон стала камнем преткновения, и Эдуард предпочел отказаться от короны. Ошеломленный герцог Йорский, который никогда и не думал о роли государя, вдруг стал первым лицом в королевстве. Это меняло всё.
Семье надлежало перебраться в королевский дворец. Теперь Елизавета и Маргарет превращалась в дочерей правящего монарха. А Кроуфи становилась гувернанткой королевских детей…
Новые нюансы этикета приходилось постигать «с колёс», и Кроуфи поначалу жутко робела перед новоявленным королем Георгом VI.
— Да ведь ничего особенного и не изменилось. – Проговорил он.
Это было неправдой. Теперь внимание было приковано к семье, которая прежде находилась в тени. Почувствовала это и Кроуфи. Она уже несколько лет в свои выходные встречалась с Джорджем Батли, который звал ее замуж.
Но сейчас не было и речи, чтобы покидать Виндзоров. Кроуфи была нужна семье, как никогда. И она это понимала.
— Мы немного подождем, Джордж. – Уверенно говорила она. – Я не могу подвести королеву и девочек.
Среди всего многочисленного штата Букингемского дворца для принцессы Елизаветы не было человека более близкого и надежного, чем Кроуфи. Она сопровождала подопечных повсюду – ездила на отдых, оставалась подле, когда принцессы болели.
Преданность Кроуфи была настолько очевидной, что ей безгранично доверяли. Королева могла, не таясь, обсуждать при ней самые личные вещи. Принцессы рассказывали ей свои секреты. Она стала частью семьи, и частью очень важной.
Но девочки росли. Стало очевидным, что других детей у правящей пары не будет, поэтому Елизавета становилась наследницей престола. Влюбившись в греческого принца Филиппа, она убедила отца, что именно он будет для нее лучшим мужем.
Для Кроуфи это означало конец службы – теперь она могла спокойно подать в отставку. В том же самом 1947-м году, когда Елизавета выходила замуж, гувернантка тоже пошла под венец. Виндзоры разрешили ей и дальше жить в Ноттингемском коттедже.
Совершенно бесплатно. В знак признательности за её службу. А бабушка принцесс подарила Кроуфи на свадьбу гарнитуры антикварной мебели, чтобы заново обставить дом. Казалось, эта обоюдная любовь будет длиться вечно…
Весной 1948-го года в коттедже раздался телефонный звонок. С Кроуфи желала поговорить Беатрис Гулд, редактор «Американского женского журнала». Она озвучила невероятную идею – написать несколько статей о жизни настоящих принцесс. Пусть Марион, которая лучше всех знает изнанку дворцового быта, расскажет об этом!
— Королеве это не понравится, мэм. – Произнесла Марион.
Её попросили поговорить с королевой. Беседа состоялась на следующий день, и Елизавета Боуз-Лайон поставила несколько жёстких условий: во-первых, говорить об ограниченном круге тем, во-вторых, никаких упоминаний о ней самой. Как будто это сообщает анонимный источник!
Но Гулд не устроила такая позиция. Что значит – анонимный? Тогда никто не поверит этой публикации. Всё должно быть достоверно! И Кроуфи подписала контракт…
«Я убеждена, — писала королева бывшей гувернантке, — что вы должны сопротивляться соблазну американских денег и настойчивых редакторов. И говорить: «Нет!» предложениям о статьях, которые касаются личной жизни нашей семьи».
Многие позже считали, что Беатрис Гулд обманула Кроуфи, и выпустила колонку в журнале, не согласовывая с ней детали. А там были и подробности, и подпись автора…
Однако существующий контракт ясно подтверждает: гувернантка читала документ. Она знала, что в обмен на доллары соглашается публиковать всё, что хотят от неё американские редакторы.
Публикации стали сенсационными. И в Англии, и в США, их широко обсуждали. Когда королева прочла колонку, она в ярости скомкала журнальную страницу. Кроуфи рассказывала о вещах, которые не имела права предавать огласке.
Она выкладывала публике подробности семейных ссор Виндзоров, утверждала, что король был изначально настроен против Уоллис Симпсон, и многое, очень многое другое… На Рождество 1949 года Кроуфи впервые не получила открытку от королевской семьи.
Когда вышла книга «Маленькие принцессы», разразилась настоящая буря. Теперь королева требовала, чтобы Кроуфи покинула коттедж на территории дворца. Виндзоры обрывали всяческие отношения с гувернанткой. Предателей, говорили они, не прощают.
Книга Кроуфи прекрасно продавалась, потом были опубликованы статьи о королеве, о принцессе Елизавете и о Маргарет. Монетизация преданности шла полным ходом. Одновременно во дворце запретили даже упоминать имя Кроуфи. Ее вычеркнули из ближнего круга навсегда.
…Дом, в котором теперь жила Кроуфи, находился на пути в замок Балморал. Регулярно Виндзоры ездили по этой дороге, но ни разу не задержались, чтобы пообщаться с Кроуфи. Она же чувствовала себя глубоко подавленной, и сил ей придавал только муж. Когда его не стало в 1977 году, Кроуфи пыталась наложить на себя руки.
В возрасте под восемьдесят она попала в дом престарелых в Абердине, где и скончалась в феврале 1988 года. Никто из королевской семьи не прислал ни цветка на её похороны.
Жалела ли она о содеянном? Да. В предсмертной записке Кроуфи было сказано: «Мир прошел мимо меня, и я не могу вынести, что те, кого я люблю, проходят мимо меня по дороге».
