Женщина босиком бежала по размытой после дождя дороге. Ног она уже не чувствовала, нагое тело едва прикрывала разорванная и грязная рубашка, а с израненных рук капала кровь.
Хотя злополучная деревня осталась уже далеко позади, Анна до сих пор могла слышать за спиной злые и жестокие смешки:
— Где твои дети, Анна? А где же твой муж? На тебе, детоубийца!
Ужасные воспоминания подгоняли Анну бежать все быстрее и быстрее — пока не рухнет замертво от усталости.
— В жизни тебе придется нелегко, Анна, — любила приговаривать ее матушка. — Нам, беднякам, на этом свете только страдать отведено.
Маленькая Анна Гёльди не могла с этим не согласиться: за все несчастливое детство они ни разу не видела, чтобы ее мать искренне улыбнулась или рассмеялась забавной шутке. Отца же Анна наблюдала только спящим после тяжёлой работы, да и то — долго он не прожил, оставив ее с маленькими братьями сестрами и больной матерью в страшной нищете.
С детских лет Анна начала работать — сначала просто помогала матери по хозяйству, потом бегала продавать ее простенькое шитье на местный рынок, а подростком устроилась горничной к богатым соседям.
В их деревушке Зеннвальд — небольшом предместье Цюриха — всем обо всех все было прекрасно известно. Поэтому тот факт, что Анна долго — а по меркам второй половины 18 века даже слишком долго — не выходила замуж, волновал не только ее семью, но и любопытных соседей.
Никто не верил в то, что хорошенькая трудолюбивая девушка с кротким характером не может найти себе жениха — крепкого парня с рабочими руками, а значит, что-то с Анной было не так.
— Слишком гордая! — фыркали торговки на рынке, как только Анна отходила на порядочное расстояние. — От местных молодцев нос воротит! Ох, аукнется ей это!
Как это часто бывает, именно деревенские кумушки оказались правы: Анна влюбилась в пришлого — наёмного военного. Он рассказывал ей красивые истории о больших городах и пылко клялся в вечной любви, обещая однажды забрать с собой из захолустья.
Однако как только он узнал, что Анна носит под сердцем дитя, то в тот же час исчез, оставив ее одну с разбитым сердцем и сломанной судьбой.
Анна очень старалась сохранять свое положение в секрете, но разве от зорких глаз местных сплетниц что-то утаишь?! Быстро дошли новости и до ее хозяев, которые мгновенно выставили беременную горничную за порог. С трудом Анна смогла уговорить мясника уступить ей каморку — в обмен на самую грязную работу за гроши.
Знаться с опозоренной девушкой никто не желал, даже братья и сестры перестали с ней здороваться. В таком положении Анна слишком постеснялась или испугалась обращаться за помощью к повитухе — а, может, просто не смогла найти женщину, которая согласилась бы ей помочь.
Малыш, рождённый в 1765 году не прожил и суток, да и его мать едва не отдала Богу душу. Разумеется, как только Анна вышла из своей каморки без живота и без ребенка, в ее сторону сразу же посыпались обвинения:
— Своего малыша загубила, а еще и к людям выходит! Хватайте ее!
Напрасно пыталась бывшая горничная объяснить местным властям: ребенок умер своей смертью, что в то время происходило весьма часто. По обвинению в детоубийстве Анну на несколько суток приковали к позорному столбу. Любой жестокий мальчишка мог бросить в нее ком грязи, любая торговка — плюнуть в лицо.
За страшный грех и непризнание вины Анне грозило более серьезное наказание — вплоть до казни, — но ей удалось сбежать. Она ни о чем не жалела, когда оставляла Зеннвальд далеко позади — лишь робко надеялась, что удача наконец повернется к ней лицом.
Сначала дела на новом месте складывались весьма благополучно. В Гларнерланде Анну никто не знал, и цюрихские власти не смогли бы ее найти и призвать к ответу. Фройляйн Гёльди удалось устроиться на работу в зажиточную семью Цвикки.
Здесь к ней относились хорошо, а ещё она сразу понравилась молодому сыну хозяина по имени Мельхиор. После нескольких немудренных комплиментов сердце Анны растаяло, и она открыла юноше свои объятия.
Очередная беременность была лишь вопросом времени, но Анна почти не переживала: ей казалось, что сейчас-то все будет совсем по-другому, ведь ее новый возлюбленный точно никогда ее бросит!
Мельхиор действительно пытался бороться за будущее и даже пробовал уговорить отца разрешить ему брак с безродной горничной, которая, ко всему прочему, ещё и была на десять лет его старше, но господин Цвикки, конечно, даже слышать о таком не желал.
Влюбленного сына он быстро спровадил на учебу — подальше от родного дома, Анне же было разрешено остаться, пока она не разрешится от бремени. Сразу после родов малыша у женщины забрали, и больше она никогда его не видела.
Как бы ни плакала Анна, господин Цвикки оставался холоден к ее мольбам: он отказался сообщить ей о том, куда отдал младенца отказался, потребовав покинуть его кров.
Анне снова пришлось начинать все сначала. В 1780 году в возрасте 46 лет она поступила на службу к семье Чуди. Главой дома был почтенный врач и судья Иоганн Якоб Чуди, не так давно овдовевший. Он отнесся к новой горничной очень сердечно, даже слишком.
Видимо, жизнь Анну ничему не научила или же она не знала, как отказать своему хозяину, чтобы в очередной раз не оказаться на улице, но она вновь сдалась и почти каждую ночь проводила в комнатах своего господина.
Вскоре это заметили дочери Якоба, которым такое положение вещей очень не понравилось, и они решили во что бы то ни стало избавиться от горничной.
Сначала младшая девочка пожаловалась гувернантке, что нашла в своем молоке булавки, а потом старшая — что внезапно начала кашлять измельчёнными гвоздями. Анне удалось прямо-таки с волшебной скоростью излечить ребенка от ее недуга, что обычно под силу было только ведьмам, самим наложившим на жертву проклятие.
Для местного управления таких обвинений было вполне достаточно, чтобы поместить Анну под стражу. Тогда же неминуемо вскрылся и ее роман с судьей Чуди. Вместо того, чтобы встать на сторону любовницы и наказать дочерей за клевету, Якоб предпочел трусливо заявить о том, что «страшная ведьма» околдовала и его.
На суде он в красках расписывал, что действовал «как в тумане», ослеплённый ее чародейством. Горничная долго держалась и не признавала своей вины, но под непрекращающимися пытками сломалась и созналась, что колдовала по наущению дьявола.
Казалось бы, в конце 18 века уже не время было верить в страшные сказки о Сатане, ведь темное Средневековье давно прошло. Однако Якоб Чуди был слишком влиятельным человеком, чтобы с ним осмелились спорить.
Судья, бывший ему добрым другом, приговорил Анну к казни. Вместе с ней на плаху должен был отправиться и родственник семьи Чуди — Руди Штайнмюллер, который был знаком с Анной и, по заявлению Якоба, помогал ей в ее темных делах.
На деле же единственным прегрешением молодого мужчины оказались притязания на наследство господина Чуди, о которых он изволил заявлять слишком явно. Руди Штайнмюллер не дождался своей казни и по собственной воле ушел из жизни в тюремной камере, что следствие посчитало еще одним доказательством его вины.
13 июня 1782 года на шею Анны обрушился меч бездушного палача. Она стала последней казненной ведьмой в истории. Даже тогда эта казнь многими была воспринята как преступное мракобесие, но Якоб Чуди так и не ответил за свой поступок.
