В пафосном ресторане «Romanoff» было семьсот столиков, но как правило, туда было не попасть. Это был самый дорогой ресторан в Беверли-Хилз.
Он являлся излюбленным местом отдыха Фрэнка Синатры и Хэмфри Богарта, Одри Хепберн и Кларка Гейбла. Каждый вечер здесь ужинали самые известные люди Голливуда — продюсеры, актеры, режиссеры, киномагнаты.
В 1941 году создатели кинокомпании «ХХ Century Fox» Джозеф Шенк, Дэррил Занук, актер Кэри Грант и еще несколько голливудских миллионеров дали деньги на ресторанный бизнес человеку, не имевшему в этом деле никакого опыта: великому князю Михаилу Александровичу Романову (именно так он представлялся), сыну Александра III и брату Николая II, русскому престолонаследнику, который почему-то не говорил по-русски.
В Голливуде все выдавали себя за кого-то, все водили друг друга за нос, но чтоб такое…
Дэррил Занук говорил: «Я на эти деньги махнул рукой. Вы же знаете, что такое давать деньги Майклу в долг. Ты просто платишь деньги за то, что наблюдаешь за его авантюрами. Это как плата за билет в кинотеатр. А надо признать — такого, что вытворяет Майкл, ни в одном кинотеатре не увидишь…»
Майкл был обаятельным, умным, предприимчивым, удачливым и с невероятным чувством юмора. Он жил без паспорта двадцать лет, но пересекал границы и ужинал в лучших домах.
Майкл не имел ни цента и при этом давал светские рауты; путешествовал первым классом на трансатлантических лайнерах; кружил в танце самых известных женщин…
Он выдавал себя за Рокфеллера, художника Рокуэлла Кента, за британского офицера, английского аристократа, шотландского графа. Почему бы не попробовать себя в роли ресторатора? И это у него замечательно получилось.
Светские хроникеры считали, что это благодаря Фрэнку Синатре, который сделал «Romanoff» собственной штаб-квартирой и постоянно заседал тут со своей «Крысиной стаей».
Другие полагали, что благодаря Софи Лорен, которой тоже приглянулось это место: именно в «Romanoff» был сделан знаменитый снимок, где она с подозрением и завистью смотрит на декольте Джейн Менсфилд.
Разумеется, и влиятельные пайщики, вложившие деньги в ресторан, которые там завтракали, обедали и ужинали. Но все-таки главным в «Romanoff» был сам Майкл — живой, невысокий, улыбающийся человечек с напомаженными усами…
Это он придумал особую атмосферу снобизма и роскоши, великолепный дорогой интерьер и завлек туда всех друзей, знакомых, и знакомых знакомых…
Он находился в ресторане постоянно: то сидел за столиком у входа со своими бульдогами Конфуцием и Сократом, то, оглядев зал, принимался обходить дорогих гостей, лучших клиентов удостаивая смешными анекдотами и свежими сплетнями, а рядовых посетителей — лучезарной улыбкой.
Майкл никогда не забывал своих благодетелей. Как-то он подсел за столик к Кэри Гранту, нахваливавшему меню, и доверительно сказал: «Ерунда, мой друг! Вот у нас в Зимнем дворце давали такие обеды, по сравнению с которыми эти семьсот столиков — жалкий полдник в детском саду!»
Тот расхохотался: «Ну бросьте, Майкл. Какие обеды? Какой Зимний дворец? Уж нам-то не травите свои байки. Мы-то знаем, какой вы Романов. Гарри Гергузин или как вас там. Ваше настоящее имя не раз печатали в газетах».
Лже-князь поморщился: «Вы не видели вывеску с моей фамилией на входе? Вы меня необычайно обяжете, если не будете произносить имя Гарри Гергузин. Оно отдает дешевым мылом, вы не находите? Сейчас официант принесет вам наш фирменный коктейль, названный в мою честь, «Michael Romanoff сосtail». В ресторане «Romanoff» все без обмана!»
Он родился в 1890 году в Вильно в многодетной еврейской семье. Его отец Эмануил торговал поношенной одеждой, мать Хинда была домохозяйкой. Вместе с дядей Гершл уехал в США .
В стране больших возможностей он мечтал прославиться и разбогатеть, но стал бродяжничать и оказался в приюте для подростков. Там он поменял имя на более звучное Гарри Ф. Гергюсон, а заодно обнаружил в себе задатки прирожденного лжеца.
Директор приюта в его личном деле поставил резюме: «неисправим», но мальчишка был самым обаятельным и самым убедительным лжецом, каких от только встречал, а видел он их немало.
За несколько лет мальчик сменил пятнадцать семей. Богатые вдовы с большим сердцем и толстым кошельком выбирали из толпы детишек именно Гарри — чтобы он погостил в загородном доме или пожил в особняке. Вдоволь насладившись жизнью барчука, он сбегал.
Искусство находить друзей и оказывать влияние на людей он отточил до совершенства и в девятнадцать лет, забравшись в трюм парохода, перевозившего овец в Старый Свет, отправился в Англию.
Добравшись до Англии, он поселился в Оксфорде, где работал в ателье помощником портного. Но работа ему быстро наскучила. Гарри переехал в Лондон. Столица туманного Альбиона стала его первой сценой.
Аферист представлялся выпускником оксфордского университета. Именно благодаря этому обману он получил должность гувернера в одном из знатных семейств. Юноша изучил повадки господ и быстро научился вести себя как они.
В светских салонах он вначале представлялся как Артур Уэлсли, затем Уиллоуби де Брук, потом граф Гладстон… Но увы, практика показала, что выдавать себя за английского аристократа сложно не только в Англии, но и за ее пределами. Въедливые британские консулы имелись в каждой стране, и разоблачение было делом нескольких дней.
Другое дело — русский престолонаследник: далеко не все разбирались в тонкостях иерархического древа российской монархии, а революция окончательно спутала все карты. В Европе появились беженцы августейших семейств и обедневшие, потерявшие все русские титулованные особы перестали казаться чем-то сверхъестественным.
Гарри стал представляться Михаилом Романовым в 1919 году и даже снискал известность по обе стороны Ла-Манша. Но по-настоящему мир узнал о князе в 1922 году, когда Гарри вернулся в Америку.
Прибыв в Америку и отсидев в тюрьме срок, он получает документы на имя Майкла Романофф. Фамилия Романофф с двумя «ф» и ударением на последнем слоге позволила избежать претензий от настоящих князей Романовых, но в то же время она вызывала нужные ассоциации.
Большинство американцев просто не понимали этой разницы в написании имени. Новое звучное имя и красивая легенда помогли Майклу попасть в один из самых престижных вузов Америки — Гарвард. Он поступил на факультет истории искусств.
Правда для большего успеха аферист снова сменил имя. Теперь он выдавал себя за князя Дмитрия Романова-Оболенского.
Но через год ему наскучила учеба. Майкл бросил Гарвард и стал путешествовать. Майкл брал города приступом, как Наполеон: атаковал и наслаждался победой. Никто не мог заподозрить мошенника в блистательном молодом человеке с изысканными манерами и оксфордским акцентом.
Одну из блистательных махинаций он провел в Кливленде. Майкл умудрился продать вдове нефтяного магната картину Брейгеля-младшего, висящую в городском музее Кливленда.
Дамочке он сказал, что это часть коллекции Романовых, которую он разрешил временно экспонировать в музее, но к сожалению, сейчас у него трудности с деньгами: деньги царской семьи застряли в районе Балтики.
Поэтому он может уступить картину всего за пятьсот долларов — исключительно из уважения к ее покойному супругу. Женщина вручила ему деньги и стала снимать картину со стены. Майкл никогда так быстро не бегал…
В Санта-Фе у него не нашлось денег на чистую рубашку, но попался коммивояжер из дорогой компании, торгующей сорочками. Через полчаса Майкл примерял новую рубашку, а торговец становился «эксклюзивным поставщиком сорочек Его императорского величества».
В столице Аризоны — Фениксе для заезжего князя устроили балы и званные ужины. Он выступил с лекцией в местном университете , рассказывая байки о любовной жизни европейских королей -его кузенов.
В отеле он устроил скандал, когда администратор отказался обналичить его чек на 350 долларов. Он взял тут же взаймы 300 долларов и вовремя покинул город — за день до того, как из нью-йоркского банка стали приходить обратно его чеки с пометкой «Недостаточно средств на счете».
Главное в тонком деле притворства — уверенность. Уверенность и находчивость, ну и пара рекомендательных писем. Он вел себя как Романов и многим этого было достаточно. Он держал на туалетном столике фотографию царской семьи. Показывая на размытое пятно в втором ряду, говорил: «Это я». И никто не сомневался.
В Америку он прибыл с видавшим виды чемоданом, в котором было все, что необходимо кочующему князю, испытывающему некоторую стесненность в деньгах. Открыв золотой портсигар с выгравированными инициалами «Р.М.» — он всем охотно объяснял, что это «prince Michael», Майкл достал сигару и с наслаждением затянулся.
Скотопромышленник Пол Мейсон, расставшийся с портсигаром при загадочных обстоятельствах очень бы удивился такой трактовке своего имени.
Майкл стоял на холме и улыбался. Перед ним лежала Калифорния, обдуваемая легким бризом. Край надежд и упований.
Место, где он сможет немного отдохнуть. У него было несколько рекомендательных писем, несколько чековых книжек на разные счета в разных банках, на которых по удивительному совпадению не было ни цента и старый номер «Тhe Times» с родословной семьи Романовых с 1372 года. И наконец, список ста пятидесяти богатых вдов Калифорнии.
Он стал частым гостем миллионеров Вандербилтов, посещал скачки, учил арт-дилеров как покупать полотна старых мастеров, гостил на дорогих виллах… Это как в картах: если боишься проиграть: не садись за стол. Настоящий игрок знает, что отыграется.
Главной проблемой стало незнание русского языка. Радушные хозяева приемов не раз обращались к нему: «Скоро прибудет ваш соотечественник — граф Гагарин. Наконец-то вы сможете пообщаться на родном языке…»
Довольно часто неотложные дела отзывали Его высочество ровно за пять минут до приезда земляков — что поделать, сегодня два бала, надо спешить…
Но чаще эти русские обрушивались внезапно — на суаре с бокалом шампанского обращались к нему с дружелюбной улыбкой. Майкл знал как реагировать: «Не будем говорить по-русски, это невежливо по отношению к нашим американским друзьям!»
Белому генералу он ответил, картинно закрывая лицо руками: «Звук родной речи причиняет мне мучения!» Майкл редко повторялся: с графом Гагариным он был холоден как лед и объяснял хозяину дома: «Романовы и Гагарины враждуют две сотни лет…»
Много лет назад он сумел заморочить голову даже Джозефу Шенку — а ведь тот был уроженцем города Рыбинска и не успел забыть русский язык. Но Майкл был настолько убедителен и красноречив, что получил должность консультанта студии «ХХ Century Fox» и много лет консультировал все, что хоть как то было связано с Россией.
И не с Россией тоже — у князя имелись обширные знания во всех областях. Майкл воевал на всех фронтах, во всех родах войск, в любой армии. Из университетов он окончил все, что только можно — Оксфорт, Итон, Гарвард.
Знал имена, детали, анекдоты, массу подробностей — память Майкла вмещала столько сведений, что их хватило бы на энциклопедический словарь.
Если его ловили на вранье, то он принимал это стоически. Ссылался на плохую память, последствия одиночного заключения, на путаницу…
В Голливуде, где притворство было важнейшим из искусств, Майкл обрел себя.
Он был военным консультантом в фильме о Судане. Режиссеру он заявил, что воевал в Судане и предъявил групповую армейскую фотографию. Затем он написал и продал сценарий. Правда, поставить фильм не удалось: уже перед съемками выяснилось, что некто Джон Голсуорси двадцать лет назад непостижимым образом сочинил такой же…
Потом началась его карьера в кино. Он играл итальянских аристократов, метрдотелей, сенаторов капитанов, сумасшедших и конечно русских аристократов. Джозеф Шенк говорил о Майкле: «Это находка для кино! Барон Мюнхгаузен побледнел бы при виде Романова!»
Майкл не страшился судов. Они в его жизни случались часто и он выходил обычно сухим из воды. Помогали везение, красноречие и многочисленные друзья, которым он платил добром за добро.
Либо истец не приходил на суд, либо Майкл запудривал всем мозги, либо его выкупали под залог покровители… Либо он все-таки отправлялся в камеру.
В конце, концов, в тюрьмах было не страшнее сиротских приютов. Майкл находил общий язык с сокамерниками с той же легкостью, как и на воле, — и с надзирателями тоже.
Он был прост, обходителен, величественен, и упрям. В тюрьме «Томбс» его запомнили надолго — во двор он выходил как денди с тростью и прогуливался как по парку.
Своим новым знакомым в тюрьме он дружелюбно говорил: «Приезжайте ко мне этой осенью в Галицию. У меня там огромное фамильное поместье, охота там замечательная! Жаль, что глупые войны разогнали всех кабанов. Так что извините — кабанов не будет. Но уток обещаю!»
У него была одна черта, удивительная для профессионального мошенника, пленяла людей — он никогда не был скрягой. Полученные от аферы деньги он мог спокойно прогулять в компании c только что обманутыми.
Казалось, что его авантюрные предприятия совершаются не ради обогащения, а ради любви к интриге, риску и роли доброго и щедрого аристократа.
Успешнее ресторана «Romanoff» в Калифорнии не было. Майкл лично проверял качество блюд. Он дружил с Чарли Чаплином, Хэмфри Богартом и Джоан Кроуфорд, год прожил в доме Синатры, и был всеми любим.
Эти люди общались на равных с Майклом и ценили. Ценили именно как человека, за то кем он был, а не за все те маски, которые он на себя надевал.
Деньги и слава окружили его плотным кольцом в зрелые годы. В 73 года Романофф решил отойти от дел и закрыл ресторан. 20 февраля 1970 года Фрэнк Синатра сделал Майклу большой подарок — устроил великолепный прием в честь его 80-летия.
Его не стало 1 сентября 1971 года. Причиной смерти стал сердечный приступ.
81-летний Майкл умер в достатке и спокойствии. Его жена — Глория Листер за всю жизнь ни на секунду не усомнилась, что жила с настоящим князем.
