— Она хотела есть! – Повторял Юра. – Она просто голодала!
— Она предала тебя. – Жестко ответил Катаев. – Что за женщина, которую можно поманить продуктовыми карточками?
Олеша молчал. Он понимал справедливость слов своего друга, но ему было слишком больно. Сима, прекрасная и манкая, в которую он влюбился без памяти, оставила его. Не женщина. Бездушная кукла.
При всех, ни капли не стесняясь, девушка поцеловала ему руку. «Наш великолепный принц!» — Весело прокричал Багрицкий. Юра улыбался: он привык к поклонению.
Красавицы выстраивались к нему в очередь, и он выбирал, какая из них больше подойдет. А ведь сам он далеко не отличался красотой!
Курносый, крепко сбитый, он учился в лучшей гимназии Одессы – в Ришельевской. Сын белорусского дворянина мечтал о славе. И сочинять стихи он начал, поддавшись всеобщему увлечению поэзией. Когда Юра Олеша читал, все вокруг замирали.
Невероятный артистизм! Девушки млели от его голоса и мечтали познакомиться с поэтом поближе. Он не возражал.
Здесь тишина. И лестница в листве
Спускается к вечернему покою…
И строго все: и звезды в синеве,
И черный Дюк с простертою рукою.
(Ю.Олеша, 1917 г.)
Признание среди молодых приятелей-поэтов Олеша получила рано. Уже будучи студентом, он вместе с ними организовал собственное сообщество «Зеленая лампа». Там приветствовались псевдонимы и красивые имена. Натан Шор стал Натаном Фиолетовым.
Эдуард Дзюбин – Багрицким. Олеша псевдонима не брал, его собственная фамилия и так звучала необычно. Не стал этого делать и Валентин Катаев. Красавицы были приятным дополнением этого мужского клуба. И однажды среди них появились сестры Суок.
Они были дочерями австрийского эмигранта, преподававшего музыку. Старшая, Лидия, была серьезной умницей. Ольга, средняя, завораживала с первых минут – редкая красавица. А Сима, младшенькая, считалась самой веселой.
Ее переливчатый смех эхом отзывался в огромных комнатах брошенной квартиры. Она пустовала оттого, что ее владелец, один из одесских богачей, сбежал из России после революции. Теперь эти пустые стены облюбовала компания поэтов.
Им было невероятно тепло и уютно там, несмотря на полное отсутствие продуктов. Одесса голодала, как и вся страна того времени. Что-то купить было можно, только если имелся запас украшений или серебряной посуды.
Но Сима и Олеша словно не замечали превратностей судьбы. Они влюбились друг в друга. Это была чистая и сильная любовь, какая случается в жизни первый раз. Ей шестнадцать, ему двадцать…
«Не связанные друг с другом никакими обязательствами, нищие, молодые, нередко голодные, нежные, они способны были вдруг поцеловаться среди бела дня прямо на улице», — Писал Катаев. Ему самому не нравилась Сима. Она казалась ему пустой и звонкой, словно барабан. Ни души, ни сердца, ни большого ума…
Олеша называл Симу «дружочком», она его – «слоником» или «ключиком». Днем Юра вместе с Катаевым трудился над плакатами в одесском отделении РОСТа. Денег платили мало, и тут очень кстати подвернулся бухгалтер Мак.
Он писал стихи, пытаясь публиковаться, и всегда был рад пригласить шумную компанию поэтов к себе. У Мака было все – мясо, рыба, фрукты, пирожные… Поглощая редкостные яства, друзья даже не замечали, как Мак завороженно рассматривает Симу. А потом… Сима вышла за него замуж.
Юра лежал на тахте, уткнувшись лицом вниз.
— Она хотела есть, понимаешь? – Повторял он. – Она была голодна.
— Кукла. – Выплюнул Катаев. Он был в ярости.
Сима, действительно, упорхнула к Маку из-за денег. По другой версии – этот план они разработали с Олешей вместе, чтобы была возможность постоянно и хорошо обедать. Однако после свадьбы бухгалтер вымел всю поэтическую компанию прочь из своего дома и не пустил Юру на порог. Теперь Сима полностью принадлежала человеку с продуктовым запасом.
Эту проблему решил взять на себя Валентин Катаев. Именно он вломился в дом Мака и грозно рыкнул Симе: «Собирайся!». Дрожа от страха, она кидала свои кофточки в саквояж и скоро была снова возле Олеши.
— Слоник, ты простишь меня, слоник? – Плачущим голосом вопрошала Сима.
Слоник простил. Он любил её. Развод в то время оформляли за считанные минуты. Затем влюбленные переехали в Харьков, и всё у них словно бы наладилось, как внезапно возникла новая преграда – Владимир Нарбут.
Тоже поэт, издатель, настоящая глыба по сравнению с начинающим Олешей. Он был тяжело ранен в 1918-м, в результате чего кисть левой руки пришлось отнять. И он тоже влюбился в Симу, с такой силой, что обещал бросить все к ее ногам.
На этот раз она собиралась, не оглядываясь. Впереди ее ждала Москва, налаженный быт, комфорт и деньги. Ей, такой хорошенькой и юной, хотелось праздника! Нарядов, туфель, духов… Рядом с Нарбутом, за которого Сима вышла замуж, она чувствовала себя в полном порядке и безопасности.
А «слоник» … он снова плакал на руках у Катаева. Однако на этот раз друг не мог вмешаться – конфликтовать с Нарбутом было невозможно в силу его высокого положения.
Олеша поехал в Москву, вслед за Симой. Не единожды он стоял под окнами ее дома в Марьиной Роще и мечтал хотя бы о мимолетной встрече. Она состоялась, но чуть позже, и Сима радостно хохотала, обнимая Юру. Вела себя так, словно ничего не произошло.
— Оставайся. – Выдохнул Олеша. – Умоляю, дружочек!
Было ощущение предстоящего огромного счастья, когда в дверь позвонили. Криво улыбаясь, на пороге стоял Симин муж, Владимир Нарбут. Он держал в руках наган и спокойно сообщил, что, если Сима немедленно не уйдет вместе с ним, он выстрелит. В себя.
— Он выстрелит. – Побелев, повторяла Сима. – Ты не знаешь этого человека!
— Тогда — иди. – Выдавил Юра. И тогда красивая кукла снова умчалась прочь.
Он устроился на работу в редакцию газеты «Гудок». О, это был великолепный коллектив: Ильф, Булгаков, Олеша! В их кабинете стоял вечный хохот – они шутили сами и над всеми, кто рисковал к ним заглянуть. «Гудок» возродил Юру.
Он дал ему уверенность в собственных силах – его фельетоны разлетались и их цитировали – он дал ему деньги и возможность спокойно смотреть в будущее.
В комнате на Чистых прудах, где жил Олеша, частенько бывали гости. Однажды кто-то принес и забыл красивую куклу в розовом платье. Юра усадил ее у окна, а на следующий день усадил уже по-другому, словно кукла сама встала и переменила позу.
Однажды к нему постучалась девочка-соседка, увидавшая куклу с улицы. Она очень хотела рассмотреть ее! Валя – так звали девочку – держалась столь непринужденно, столь естественно, что Олеша во все глаза смотрел на нее и поймал себя на мысли, что она безумно похожа на Симу Суок.
Так родилась идея сказки «Три толстяка», где один из главных персонажей – кукла. Девочку-двойника фарфоровой красавицы звали Суок, как ту самую, бездушную женщину, отвергшую Олешу. Когда книга вышла в печать, на ней красовалось посвящение – Валентине Грюнзайд.
Так звали маленькую соседку Олеши. Правда, в ту пору Валя уже вышла замуж за Евгения Петрова. Сколько советских девочек мечтали иметь такую куклу, как у наследника Тутти!
«Какая удивительная кукла!… Она не похожа на обыкновенную куклу. У куклы обычно голубые вытаращенные глаза… бессмысленные, вздёрнутый носик, губки бантиком, белокурые кудряшки, точь-в-точь как у барашка. А в этой кукле нет ничего кукольного. Клянусь, она может показаться девочкой, превращённой в куклу! »
(Ю.Олеша «Три толстяка»)
Однажды, поехав в Одессу к друзьям и родным, Олеша повстречал Ольгу, сестру Симы. Разговор с ней был тяжелым, прерывистым, нервным.
— А вы смогли бы так поступить? – Воскликнул Олеша. — Вот так, как ваша сестра?
— Что вы, разумеется, не смогла бы. – Потупила взор Ольга. Она боялась признаться, что давно влюблена в Юру.
— Тогда будьте моей женой!
Он говорил это, прекрасно зная, что Ольга уже замужем. Однако молодая женщина восприняла это предложение серьезно и скоро оставила мужа. Забрав ребенка (у нее был сын от этого брака), она перебралась к Юре.
«Оля — сама доброта, а вот Сима злая», — мечтательно говорил Олеша.
Добрая Оля создавала для Олеши уют. Дела Юры пошли в гору – успех был у «Трех толстяков», у «Зависти» … Они перебрались в красивую квартиру в Камергерском переулке. В обед Юра шел в ресторан с видом на Красную площадь и занимал большой стол у окна, чтобы работать в приятной атмосфере…
У него были деньги, много денег, но он совершенно не умел их тратить. Для него было сущим пустяком моментально растратить гонорар на ресторан для встречи старых друзей.
А у Нарбута, мужа Симы, всё совершенно разладилось – его лишили всех постов. Его не печатали. А в 1936 году Нарбута арестовали за пропаганду «буржуазного национализма». Надо было выяснить, что с ним сталось, но Сима побоялась пойти сама.
Тогда она упросила свою сестру, Лиду, и та решительно отправилась на Лубянку. Нарбуту это никак не помогло (его расстреляли в 1938-м), а вот Лидия получила семнадцать лет лагерей…
Вскоре и у Олеши наступил период молчания – его перестали издавать. Пришло иное время, и требовались другие авторы и другие темы. Гонорары, которые когда-то сыпались на него, иссякли.
Приемный сын выбросился из окна… Ольга терпела все – запои мужа, драму сына. И ревновала. Олеша не раз говорил ей, что они с Симой для него как две половинки одного целого.
Сима вышла замуж еще дважды – за писателя Николая Харджиева, а потом за Виктора Шкловского. Причем Шкловский к моменту встречи с Симой был счастливо женат, но и он не устоял перед обаянием «дружочка».
Олеша скончался в 1960-м. Сима умерла в 1983-м. «От сестры до сестры жизнь замкнулась волшебным кругом», — писал Олеша. Бездушная кукла прошлась по его судьбе в своих очаровательных туфельках и оставила глубокие следы.
