Замарашку позвали к барыне, и она побежала со всех ног. Знала, что нельзя опоздать – осерчает! Характер у Варвары Петровны был крутой, гневливый, так что Поля боялась её до дрожи. «А ведь она родная бабка тебе», — вздыхая, говорила кухарка.
Да только малышку в Спасском держали в чёрном теле. Словно крепостную. И наказывали, как всех. Не жалея.
Глаза у Дуняши были чёрные, круглые, словно спелые вишенки. А волосы при этом – светлые-светлые, точно льняные! Молоденькая белошвейка трудилась у помещицы Варвары Петровны Тургеневой по найму. Работу знала хорошо, а еще сенных девушек обучала: как вести строчку ровно, как кроить…
Летом 1841 года в гости к матери заглянул молодой барин, Иван Сергеевич. Хотел погостить пару дней, но задержался. И вовсе не из-за матушки, с которой чаще всего спорил и ругался. Он увидел Дуняшу.
Звали её Авдотьей Ермолаевной Ивановой, но в поместье кто станет называть девчонку-мастерицу по имени-отчеству? Она была нрава простого, ласкового, незлобивого. Не любила сплетничать на кухне, не задирала нос перед крепостными, ко всем относилась ровно и по-доброму. А место своё знала: перед барыней робела. Перед барином – ещё пуще.
Он был молод, красив, элегантен… Смотрел на Дуняшу с такой любовью, что она сама не могла понять – и как такое возможно? Он ведь сын помещицы, образованный, из университета. Он – дворянин, ему путь наверх. А кто такая Дуняша? Белошвейка. Но когда приключается любовь, ей не важно, кто перед ней.
Вышло так, что Иван Сергеевич и Дуняша признались друг другу в чувстве… Встречались тайком, выбирая для этого самые укромные уголки. Потом краснела Дуняша, когда случайно встречала Ивана Сергеевича в доме.
Старалась нарочито показать, что он ей неинтересен. Качали головами сенные девушки — они всё быстро поняли, но Дуняшу не выдавали. Да и зачем? Барыня так рассердится потом, что со света белого сживёт каждую из них…
А потом оказалось, что будет у них ребёнок.
Бледнея и краснея попеременно, сын отправился к матери просить о снисхождении. Да, он понимает, что Дуняша ему не пара. Но ведь они любят друг друга! И скоро станут родителями! В такой ситуации единственно правильным будет один вариант – пусть они поженятся.
Ведь женился на крепостной граф Шереметев? Брал в жёны простолюдинку князь Гагарин!
— Ты странный. – Холодно ответила мать. – Я большого греха не вижу ни за тобой, ни за ней. Это просто увлечение. О женитьбе забудь, на это согласие никогда не дам. И уезжай отсюда.
Варвара Петровна дала понять, что разговор закончен. Возвращаться к этой теме она не даст. Сама вызвала к себе Дуняшу и объяснила, что будет дальше: она возвращается к родным. Ей дадут денег, чтобы спокойно родила малыша. А потом получит еще – на приданое. Испуганная белошвейка согласно кивала, она не привыкла спорить с помещицей.
А Ивану Сергеевичу пришлось уехать. Вступать в спор с матерью он не решился, опасаясь, что это отразится на Дуняше. Да и поразмыслив, как следует, согласился с Варварой Петровной — жениться на белошвейке? Это перебор. Это похоже на французский роман, а они — в реальной жизни.
«Я совсем не помню её лица», — напишет он позже. Да и как вспомнить, если не осталось ни портрета, ни медальона? 26 апреля 1842 года, в Москве, Дуняша произвела на свет девочку, крещёную Пелагеей. Отчество ей дали как раз по крёстному…
Обещание, данное белошвейке, Варвара Петровна выполнила – выдала Авдотье денег. Это позволило ей быстро подыскать мужа, а малышку… ту отправили к Тургеневой на воспитание. В то самое время отец, не признавший ее официально, спокойно уехал за границу.
Поля – так её звали у Варвары Петровны – не имела никаких преимуществ от своего родства с помещицей. Наоборот. Словно желая показать, что все разговоры, связанные с её сыном, всего лишь выдумки сплетников, Тургенева держала девочку в чёрном теле. Поля жила в тех же комнатах, где обитали и другие крепостные.
Работала по дому, прибирала, летом выходила помогать на огороды… Иногда, по какой-то своей барской прихоти, Варвара Петровна требовала замарашку к себе. И тогда Поля бежала, стараясь появиться как можно скорее.
В такие дни вздорная помещица решала вдруг помыть и нарядить Полю. Обычно это происходило перед прибытием гостей. Зная, что ей надобно выдержать до конца этот странный ритуал, девочка старалась лишний раз ничего не говорить и ни с кем не спорить. Надо было только приседать в реверансе и постоянно твердить: «да-с», «нет-с».
Бывало, что её просили спеть, или показать, как мяукает кошка. Иногда барыня со смешком вопрошала: «На кого похожа?», и вокруг скромно опускали взоры. Шило в мешке не утаить, про Ивана Сергеевича уже все знали… А потом отсылали девочку прочь. Забава была закончена.
Варвара Петровна начала хворать, и чем хуже ей становилось, тем сердитей она была. Бранила прислугу, изводила наказаниями. Ей стало совсем нехорошо в 1850-м, и тогда Ивана Сергеевича позвали на родину – дескать, вероятно, придётся проститься…
Он глазам не поверил, когда увидел замарашку. Маленькая девочка, худенькая и совсем плохо развитая для восьми лет, смотрела на него затравленным зверьком. Вспоминал ли он о ней? Редко.
Оставляя дочь у матери, Тургенев понятия не имел, что та может превратить собственную внучку в прислугу. Впрочем, сердиться было уже некогда – в ноябре месяце 1850-го Варвара Петровна упокоилась навеки.
«Меня наказывали за всякий пустяк», — писал Тургенев в своих воспоминаниях о детстве. От Поли он узнал, что её удел был примерно таким же. Только с той разницей, что держали её в черном теле.
Но теперь всё должно было стать иным! Полю отвезли во Францию, к возлюбленной Тургенева, Полине Виардо. В её доме Полинетт – теперь её называли так – начала учиться, взрослела, превращалась в молодую девушку.
Отца по-прежнему не было рядом, он был занят оформлением наследства, и это дело растянулось почти на пять лет. И только в 1857-м, когда Полинетт исполнилось пятнадцать, Тургенев официально признал её.
Увы, Полинетт не прижилась в доме Виардо. С этой женщиной она сначала не находила общего языка по причине естественного барьера – не говорила по-французски. А потом не смогла преодолеть неприязни. Виардо казалась ей фальшивой, холодной, искусственной.
Да, она понимала, что это лучше, чем быть крепостной у Варвары Петровны. Но ничего поделать с собой не могла. Не желая терпеть подле себя несговорчивую «падчерицу», Виардо отправила её учиться в пансион. Счета оплачивал Иван Сергеевич.
Позже, когда учёба была завершена, Тургенев забрал дочь из пансиона, он же выделил ей приданое, когда в семнадцать лет она встретила и полюбила Гастона Брюэра, молодого дельца. Увы!
Счастье этой пары оказалось не таким уж продолжительным – Гастон не сумел справиться с житейскими трудностями, и его предприятие пошло ко дну. Полинетт оставила его, при полном содействии отца.
Однако Тургенев, который вдруг стал принимать участие в её судьбе, словно позабыл о дочери, когда составлял завещание. Всё получила Виардо. Полинетт осталась ни с чем. Она заканчивала свою жизнь, как и начинала — в чёрном теле — отчаянно нуждаясь. Не стало её в 1919-м году.
У дочери белошвейки и русского писателя были и двое собственных детей, но они не оставили потомков. Так что род Тургенева по этой ветви прервался в двадцатом веке.
