Вольную грамоту для своей дворовой, Настаски, граф Аракчеев выписал из любви к ней. Каждый в усадьбе Грузино знал, что всесильный Алексей Андреевич души не чаял в своей крепостной, и предпочел бы жениться на ней.
Но переступить через сословные преграды так и не решился. А вот певчего графов Шереметевых, Васю Никитенко, отпустили на волю, чтобы тот мог реализовать свой талант. Иначе пришлось добывать себе свободу Савве Морозову: хозяин потребовал от него семнадцать тысяч рублей. Эта статья о том, как крепостные в разные годы вольную получали.
В 1803 году государь Александр I подписал указ: отныне все крепостные, которые желали бы обрести свободу, могли это сделать за выкуп у барина или за трудовую повинность. Никакой фиксированной таксы не вводилось, и в каждом конкретном случае помещик мог сам назначать цену свободы.
Правда, в том же документе имелось уточнение: если барин желает, то вольную грамоту имеет право давать и совершенно бесплатно.
Помещик Рюмин был женат на дочери надворного советника, и располагал средствами, которые позволяли ему содержать два дома – в Москве и в Петербурге – а еще широко жить в своей усадьбе летом. Однако, стоило Савве Морозову в 1821 году обратиться к нему с просьбой о выкупе, нахмурил брови и принялся за подсчет.
Савва к тому времени был не просто крепостным, сумевшим зарабатывать себе на жизнь. Савва выбился в люди, наладил производство тканей. Каждый в Москве знал его. Но двигаться дальше, вступать в купеческую гильдию, учить детей в гимназии Морозов мог только будучи свободным человеком.
Поэтому-то он и пошел на поклон к хозяину. А тот заломил цену. Семнадцать тысяч рублей! А подумав, накинул еще две тысячи. За такие деньги можно было купить все поместье Рюмина, с барским домом, лошадьми, да еще с соседской рощицей…
Морозов знал, что иного пути у него нет, и собрал все, что у него имелось. Залез в долги. Но выложил перед помещиком требуемую сумму. Вольная грамота давала свободу для него и для всей его семьи. Последующие события показали, насколько прав был Савва – он стал купцом первой гильдии, одним из самых уважаемых людей своего поколения…
Поэт Тарас Шевченко принадлежал внучатому племяннику знаменитого князя Григория Потемкина и тоже мечтал о свободе. Но хозяин, Павел Энгельгардт, не говорил ни «да», ни «нет». Он не стал определять сумму для выкупа, и тянул время. Тогда дело взяли в свои руки… поэт Василий Жуковский и знаменитый художник Карл Брюллов. «Великий Карл», как его называли почитатели, написал портрет Жуковского, и эту работу разыграли в лотерею.
Действо проводилось в Аничковом дворце, собрать удалось две с половиной тысячи рублей. Все деньги, до единой копейки, пошли Энгельгардту в качестве оплаты свободы для Шевченко. Впоследствии на протяжении всей жизни поэт говорил, что находится в неоплатном долгу перед Жуковским и Брюлловым.
Красавица Прасковья Жемчугова стала свободной, благодаря любви к ней графа Шереметева. Более того, вышла за него замуж! А вот Настасья, влюбленная в графа Аракчеева, осуществить свою мечту не смогла. Поутру она укладывала тюфяк у порога комнаты Алексея Андреевича, и укладывалась спать. Чтобы Аракчеев, едва открыв глаза, видел ее, и понимал, что она покорна его воле.
Граф дал свободу Настасье, но не женился. Говоря по правде, он вступил в брак крайне неудачно, и никак не мог освободиться от своих уз. Вероятнее всего, Аракчеев сильно сожалел о своем браке и упущенной возможности. Человек, которого вся Россия считала суровым и жестким, имел слабость… По крайней мере, когда Настасью убили другие дворовые, он был настолько потрясен, что вскоре подал в отставку.
С конца восемнадцатого века многие крепостные воспользовались правом работать «удаленно». Они считались собственностью своего господина, но – если удавалось договориться – могли поехать в город, или в другую усадьбу, чтобы трудиться по найму.
Все, что требовалось от них, так это исправно платить барину определенную сумму. Эта новая возможность позволяла предприимчивым и оборотистым скопить деньги и открывать лавки. Амалия фон Лиман, путешествовавшая по России в 1794 году оставила такие воспоминания:
«Вечером мы прибыли в губернский город Кострома… после осмотрели фабрику графа Воронцова. А потом продолжили путешествие в земли графа Шереметева. Крестьяне там очень богаты: многие печатают льняные платки в воскресенье несут свою работу на рынок и продают готовый товар».
Амалия фон Лиман видела самое зарождение будущих производств. Точно так, с крошечного предприятия, начиналась и «империя» Саввы Морозова. Потихоньку скапливались капиталы, появлялась возможность нанимать работников извне (хотя на первом этапе чаще всего трудились семьями, привлекая всех домашних и дальних родственников). Это и позволяло им впоследствии выкупаться на свободу.
Семья Гарелиных, например, в 1817 году получила вольную грамоту на всех своих домочадцев за двадцать пять тысяч рублей. Правда, и Гарелиных было немало – девятнадцать душ. А вот помещик Платон Огарев заартачился и не позволил своему крепостному сделаться свободным человеком.
Несправедливость исправил сын Огарева, Николай. Тысячу восемьсот крепостных, доставшихся ему по наследству, он отпустил без всякого выкупа.
Без особенных хлопот получали вольную «господа с одного бока» — сыновья и дочери помещиков, рожденные от крепостных. Среди них был, например, художник Орест Кипренский, а также актрисы Екатерина и Нимфадора Семёновы.
Было и негласное правило давать вольную актерам крепостного театра – после смерти хозяев. Вольную грамоту получали и некоторые из бывших возлюбленных хозяев. Ольга, у которой сложились недолгие отношения с Александром Пушкиным, стала свободной, когда интерес барина к ней уже угас.
Но бывали и случаи, когда на волю не стремились. Няня Феофании Пановой, Авдотья Хрущева, записала в воспоминаниях, как ей однажды решили дать вольную.
«Муж моей хозяйки сказал жене: «Дай Авдотье вольную, мы ее наградим, пусть живет, где захочет!». Узнав об этом, я с горькими слезами бросилась к ним в ноги и говорю: «Ничего мне не надо! Только не гоните меня от детей ваших! Очень уж я их люблю!».
Кстати, в правление Александра I, написавшего указ о выкупе, свободу получили примерно триста тысяч человек. Это примерно 1 процент от всех крепостных того времени. Впрочем, даже эта цифра в ту пору была впечатляющей: 300 тысяч свободных!
Людей, которые получили шанс начать новую жизнь, и у многих из них это блестяще получилось. Огромное число знаменитых купеческих династий, фабрикантов, промышленников и изобретателей девятнадцатого столетия – это потомки крепостных.
