Ее звали Сири и она была декоратором интерьеров. Их знакомство произошло в 1911 году. 32-летняя Сири Уэлком была немного легкомысленной и не очень счастливой.
В анамнезе у нее был брак с фармацевтическим магнатом Генри Уэлкомом. Муж Сири был старше ее в два раза, отличался деспотичным характером, распускал руки и бил жену за малейшую провинность. Сири тоже была не ангелом.
Уэлком затеял бракоразводный процесс из-за измены Сири и получил единоличную опеку над восьмилетним сыном Генри.
Сомерсет Моэм к моменту знакомства с Сири был давно известен как писатель. Уже вышли его рассказы и романы и, самое главное — театры, начали ставить его пьесы такие как «Леди Фредерик», которая шла с успехом в Лондоне.
Моэм всегда выглядел образцовым джентльменом: на нем идеально сидел безупречный костюм, к которому прилагалась курительная трубка и высокомерный ледяной взгляд, без тени улыбки. Сири и Сомрсет познакомились в гостях у общих друзей, и Моэм пригласил ее в театр на свою пьесу «Земля обетованная».
Непосредственная и живая Сири влюбилась в Моэма с первого взгляда. Она была хорошенькой избалованной кокетливой кареглазой брюнеткой. Молодая женщина полагала, что должна выглядеть идеально на первом свидании и несколько часов потратила на выбор наряда и эксперименты с прической. К началу спектакля Сири опоздала.
Зайдя в зрительный зал, она поспешила в ложу к Моэму. Сири ждала, что тот оценит ее усилия понравиться ему. Сомерсет сухо произнес: «Вы неотразимы…», даже не взглянув на нее. Чувствовалось, что он едва сдерживал раздражение. В своих мемуарах Моэм написал, что она была похожа на «вырядившуюся к рождественскому столу индюшку, готовую для употребления».
Сири происходила из хорошей семьи. Ее отец, Томас Джон Барнардо, известный врач, организовал по всей Англии бесплатные дома для беспризорных.
В родительском доме в Сассексе воспитывались и жили беспризорники. По методу доктора Барнардо детей никогда не наказывали, а только хвалили. Сири не скрывала, что, возможно, родители испортили ее, привив вкус к безнаказанности и безудержную любовь к лести и удовольствиям.
Моэм, провожая Сири после спектакля в карете домой в Ридженс-парк, не стал ходить вокруг да около: он открыто предложил ей стать его любовницей. Оказывается, Сомерсет так хотел отомстить некоторым своим друзьям (возможно, американцу Джеральду Хакстону, с которым его связывали многолетние отношения)…
Узнав, что любовником Сири был некоторое время владелец всемирно известного магазина на Оксфорд-стрит Гарри Гордон Селфридж, Моэм пришел в негодование и написал в своем дневнике: «эта доступная всему свету корова, перебывавшая в постели у большинства моих знакомых, теперь разнесет по Лондону, что у нас связь». Тем не менее у него начался роман с Сири.
В своих мемуарах Моэм утверждал, что ему всегда хотелось домашнего очага верную спутницу, но за всю жизнь он не встретил такой особы прекрасного пола, которой мог бы доверять. Его гонорары росли с каждой книгой. Писателя принимали и в светском и в артистическом обществе. Пробел в личной жизни надо было чем-то заполнить хотя бы в угоду обществу.
В 1917 году он женился на Сири. Их дочь Элизабет родилась двумя годами раньше, но тогда Сири не получила еще развод у первого мужа. Мать говорила Элизабет, что Моэм очень обрадовался, когда она сказала, что ждет ребенка, был нежен и внимателен к ней.
Но сам писатель утверждал, что после женитьбы начался его ад. В своем дневнике Моэм написал: «Позорно оказаться способным только на дочь».
Сомерсет оставлял жену с дочкой в Лондоне, а сам путешествовал. Побывал в Греции, Египте, Испании, Малайзии, Швейцарии, на Яве, в Бирме, Китае…
Он колесил по миру с тем же Джеральдом Хакстоном по свету в поисках новых сюжетов для своих пьес и романов. Джеральду, болтливому красавчику, ничего не стоило разговориться с первым встречным в клубе, на корабле, в поезде или баре.
Джеральд умел вытянуть из незнакомцев самые интимные истории — криминальные, любовные, любые…
Часто эти истории служили Моэму материалом для работы. Писатель никогда ничего не выдумывал, все его сюжеты подсмотрены в замочную скважину. Умный, ироничный и трудолюбивый писатель целенаправленно прокладывал себе путь к литературным вершинам.
В течение тридцати лет Хакстон сопровождал Моэма в качестве секретаря в путешествиях. Он пил, увлекался азартными играми и тратил деньги Моэма.
Супруга Моэма, уязвленная его неверностью, всячески старалась восстановить против него лондонский высший свет.
В 1928 году супруги официально развелись. Сири получила роскошный лондонский дом, «Роллс-Ройс», отступные 2400 фунтов в год для себя и 600 фунтов для Лизы.
Моэм несколько месяцев прожил на Таити,чтобы написать свой роман «Луна и грош». Там же он нашел хижину с дверью, которую расписал сам Гоген.
Странно, что она сохранилась — местные распродали давно все реликвии. Купив ее за бесценок, отец преподнес ее в подарок Лизе. Шедевр Гогена был оценен в 37400 долларов.
…Летом 1962 года леди Элизабет Хоуп сделала заявление для прессы: «Да, я решила выяснить отношения с моим отцом Сомерсетом Моэмом в суде. Нельзя сидеть сложа руки, когда тебя лишают дочерних прав. Это не только вопрос чести и достоинства. Это касается моих детей».
У Элизабет было четверо детей: двое от первого брака с дипломатом Винсентом Паравичи и двое от второго, с бизнесменом сэром Джоном Хоупом.
Лиза не любила дом отца — великолепную виллу «Мореск» на Французской Ривьере, где обожали гостить друзья Сомерсета Моэма. Но ради встречи ей пришлось проделать длинный путь.
Она ждала отца в гостиной и наблюдала из окна как 88-летний Моэм прилежно приседал перед открытым бассейном. Для своих лет он прекрасно выглядел. Поднявшись в дом, он пригласил дочь в свой кабинет.
На лестнице им встретился Алан Сирл, секретарь писателя. Он ехидно улыбнулся Элизабет: «О, доченька навестила папу!»
Отец и дочь уселись друг напротив друга. Моэм был в застегнутом на все пуговицы сюртуке. Лиза внимательно рассматривала отца: нет, с ним все в порядке — на выжившего из ума он не похож. Лицо загорелое, фигура поджарая, высокомерные умные темные глаза и презрительно кривящийся рот.
Лиза тихо спросила: «Как ты мог, папа?» — «Я ненавидел твою мать, а ведь ты ее дочь, не так ли?»- холодно произнес Моэм. Лиза больше не могла терпеть этого издевательства и бросилась вниз.
Лакей поспешно открыл ей дверь. Месяц назад Элизабет получила официальное уведомление по почте от адвоката отца, что тот отбирает у нее все сделанные когда-то им подарки. Самыми ценными его презентами были картины великих художников.
Отец заявил, что лишает ее наследства. Леди Хоуп не хотела предавать дело огласке и поэтому совершила утомительное путешествие из своего лондонского дома на Челси-сквер на ненавистную ей французскую виллу Моэма, чтобы поговорить с отцом с глазу на глаз.
То, что он не выносил ее мать, это еще можно было понять. Но чем Лиза заслужила его ненависть? На самом деле, не так уж и много внимания уделял ей отец за всю жизнь. Это Лиза постоянно помнила о датах, беспокоилась о его здоровье, навещала отца, писала ему письма, чтобы он не чувствовал себя одиноким.
Но Лизу ждал еще один сюрприз: адвокат отца сделал заявление для прессы, что его клиент усыновил своего пятидесятилетнего секретаря Аллана Сирла. В одной из газет появилась карикатура — Моэм качает на руках огромного толстого Алана, а под карикатурой была подпись: «Сегодня он первый раз сказал «Папочка!»
Леди Хоуп позвонила адвокату своей умершей матери — мистеру Дошу, в чьей компетентности и непредвзятости она не сомневалась.
Дош прислал Лизе по почте большой конверт и предложил вначале ознакомиться с его содержимым.
В конверте оказалась рукопись автобиографии Моэма «Оглядываясь назад» с пришпиленной запиской издателя отца — Александра Фрира, адресованной по-видимому редактору: «Передайте глубокоуважаемому мистеру Моэму, что эту мерзость я печатать не буду».
Лизе было известно, что Фрир благоговел перед творчеством Моэма и боролся с конкурентами за право печатать каждую строчку писателя.
По мере того, как Лиза стала знакомиться с рукописью, волосы у нее становились дыбом. Это был злобный пасквиль, направленный в первую очередь против ее матери, которая имела когда-то неосторожность стать женой Моэма. Сири умерла в 1955 году. Лиза всегда была очень привязана к матери и продолжала ее оплакивать.
Леди Хоуп глубоко оскорбляло каждое слово, написанное отцом. Впрочем, в этом произведении отец ни к кому не был добр. Он нарисовал только одни безобразные образы, уродливые портреты, словно ему в сердце, как герою сказки Андерсена — Каю, попал осколок кривого зеркала. Почему же так?
Уильям Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 года. В детстве он был счастливым ребенком. Мальчик родился в Париже, на территории британского посольства. Его отец, Роберт Ормонд Моэм, был британским юристом и имел консультационную контору во французской столице.
Родители специально подготовили роды на территории посольства, чтобы сын имел законные основания говорить, что родился на территории Великобритании.
До десяти лет мальчик прекрасно говорил по-французски, а на английском изъяснялся с трудом. В десять лет Уилли остался круглым сиротой.
Его мать, Эдит Мэри, страдала чахоткой, а зимой 1882 года она умерла после очередных родов. Сомерсет хорошо помнил последнюю неделю жизни матери и очень эмоционально вспоминал об этом даже несколько десятков лет спустя.
Он так и не смог забыть бледное лицо матери, такое же белое, как подушки, на которых она лежала. Наверное, Эдит Мэри умела быть нежной с мальчиком, если даже в престарелом возрасте тот вспоминал, как она обнимала и целовала его!
Каждое утро перед дверями парижской квартиры Моэмов останавливалась вереница осликов — мать Уилли, должна была по совету врачей пить ослиное молоко. Уилли разрешалось гладить животных, кормить их, изредка — покататься. Всю жизнь Моэм обожал ослиное молоко — видимо, в память о матери.
За месяц до смерти миссис Моэм взяла Уилли за руку, и, усевшись в карету, они поехали в фотоателье.
Мать, предчувствуя свою смерть, пожелала, чтобы у любимого младшего сына осталось на память ее фотография. На фотографии хрупкая большеглазая красавица силилась улыбнуться, хотя глаза ее смотрят печально. Этот портрет матери всегда был с Моэмом.
У Моэма было еще три старших брата, но, по его словам, он совсем не помнил их в детстве. У него осталось чувство, что мать целиком сосредоточилась только на нем одном. Может, так оно и было: братьев рано отдали в закрытые школы.
Через два года после кончины матери от рака желудка умер отец Уилли. Болезненного впечатлительного мальчика больше некому было любить.
Бездетные родственники — дядя и тетка — увезли сироту в Англию, в городок Уитстейбл, графство Кент. Дядя Генри Моэм служил викарием прихода Всех Святых. Переехав в Англию, десятилетний Сомерсет начал заикаться, и этот недостаток сохранился у него на всю жизнь.
На фотографиях того времени — мальчик с большой головой и беспомощно-растерянными глазами. Заикание, маленький рост и акцент франкоговорящего Моэма высмеивали одноклассники.
В школе Моэм не доучился, бросив ее по собственной инициативе. Родственники не препятствовали, так как думали, что мальчишка-доходяга скоро умрет от наследственного туберкулеза.
Моэм рассказывал, что долгое время и сам в этом не сомневался, а чтобы как-то «защититься от смерти», решил стать врачом. В восемнадцать лет он поступил на учебное отделение старинной больницы Святого Фомы в Лондоне. Экзамены были не слишком сложными, и он легко подготовился к ним самостоятельно.
Проходя практику, охотнее всего Моэм занимался акушерством. Согласно учебной программе студентам полагалось присутствовать при двадцати родах. За три года обучения Моэм принял роды шестьдесят три (!) раза.
Его дочь Лиза впоследствии всегда страшно удивлялась и спрашивала отца: что же он находил такого привлекательного в родах? Тот никогда не отвечал, а только молча пожимал плечами. Медицинский опыт нашел отражение в его первом романе «Лиза из Ламберта», вышедшем в 1897 году.
Иногда с Моэмом приключались странные и смешные казусы. Например, частенько его соученики по медицинской школе похвалялись своими любовными похождениями. Чтобы не отстать от разбитных студентов, юный Моэм отправился на Пикадилли, где за фунт купил себе на ночь невзрачную девицу, попросив ее «лишить его девственности». Девица честно отрабатывала поручение клиента, когда, взглянув на часы, юнец закричал: «О, она уже рожает! Она рожает!»
Торопливо достав из кармана висевших на стуле брюк фунт, Моэм неловко положил деньги на стол и, не обращая внимания на девицу, стал поспешно одеваться. Озадаченная девушка спросила: «Ваша жена рожает?»
«Да какая жена? Пациентка рожает…»- уже в дверях бросил странный клиент. Со слов бывших однокашников Моэма, когда пациентка умирала а такое случалось нередко, — Моэм плакал. Когда выживала — делался с ней столь грубым, что нередко пациентки жаловались на него.
Зигмунд Фрейд, психоанализ которого в середине века был в моде, объяснил бы такое поведение будущего писателя (и вообще его интерес к родам) тем, что от этого умерла его собственная мать, единственная женщина, безоговорочно любившая его и пользовавшаяся его взаимной любовью. Если роженица умирала — Моэм в ее лице снова оплакивал мать, если выживала — ему хотелось мстить ей.
Возможно, именно поэтому Моэм предпочитал мужчин — из-за желания отомстить всем женщинам за то, что они выжили, а его мать умерла, то есть предала его. Может быть, именно поэтому он так подозрительно и агрессивно относился и беременностям и родам своей дочери?
В старости Моэм признавался:
«Моя самая большая ошибка заключалась в том, что я воображал себя на три четверти нормальным и только на четверть гомосексуалом, тогда как в действительности все было наоборот».
Сомерсет Моэм скончался 15 декабря 1965 года на 92-м году жизни в больнице Ниццы от пневмонии. После упомянутого выше спора о наследстве Моэм отрекся от отцовства Элизабет и попытался усыновить своего секретаря.
По итогам резонансного судебного разбирательства Элизабет была признана дочерью и законной наследницей писателя. Алану Сирлу писатель завещал пятьдесят тысяч фунтов, всю обстановку виллы «Мореск» и авторские отчисления от публикаций.
Известна еще одна женщина, которую любил Моэм. Это Этельвина Джонс, известная под сценическим именем Сью Джонс. Ее образ использован в романе «Пироги и пиво».
Дочь популярного драматурга, Этельвина была успешной 23-летней актрисой на момент знакомства с Моэмом. Она славилась легким нравом и доступностью.
Моэм не считал это порочным. На предложение Моэма стать его женой Сью ответила отказом, но это не помешало сохранить им дружеские отношения на всю жизнь.
