Руфина Нифонтова открыто конфликтовала с Михаилом Царевым, игнорировала решения худсоветов, позволяла себе откровенное хамство. Но при этом в лучшие годы выдавала по 20 спектаклей в месяц и оставалась незаменимой на зарубежных гастролях. Ее профессиональные заслуги все же признали…
СТУДЕНЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Еще будучи студенткой второго курса ВГИКа, Руфина сделала неожиданный шаг — сама предложила руку и сердце Глебу Нифонтову, будущему режиссеру с курса Льва Кулешова. Разница в девять лет и фронтовое прошлое жениха не смутили юную актрису. Она всегда мечтала о самостоятельности и вырваться из-под материнской опеки.
Первые годы супружества выдались непростыми. Денег катастрофически не хватало. Настолько, что супруги разработали целую стратегию: билет на трамвай покупал только Глеб, а ловкая и быстрая Руфа легко ускользала из рук контролеров.
Но вскоре жизнь начала налаживаться. Актриса стала получать роли в кино, а ее муж устроился режиссером на «Моснаучфильм». Его командировка в Антарктиду в 1955 году и успех фильма «Звероловы» в Венеции добавили их союзу стабильности.
Особую прелесть тем годам придавала трогательная переписка супругов. В семейном архиве сохранилась забавная расписка, где Глеб клянется вернуть жене-актрисе сто рублей в десятикратном размере, попутно признаваясь в «рабском подчинении» и «обожании до преклонения». Пожелтевший от старости листочек лучше любых слов говорил о крепких отношениях.
Вскоре в семье Нифонтовых случилось двойное счастье — родилась дочь Оля, и наконец-то они переехали из старого барака в новую квартиру на Ленинском проспекте. Кстати, именно там произошла трогательная встреча, которую тогда еще школьница Ира Печерникова запомнила на всю жизнь.
Очарованная экранным образом Нифонтовой, девчушка превратилась в ее самого преданного поклонника. Она буквально выслеживала актрису. Тайком следовала за ней от магазина до дома, подкладывала под дверь скромные букеты полевых цветов, подолгу ждала у подъезда. Когда Руфина наконец «поймала» свою юную преследовательницу, та смущенно спросила:
— Что нужно, чтобы стать актрисой?
— Все, — лаконично ответила звезда экрана своим фирменным низким голосом.
Позже Печерникова, сама став актрисой, вспоминала этот эпизод с улыбкой:
— На экране она казалась неземным созданием, ангелом во плоти. А в жизни прятала свою ранимость за грубоватой манерой и самоироничными шутками. Наверное, так защищала свою уязвимую душу.
ПРОТИВОРЕЧИВАЯ НАТУРА
Но были и другие мнения. Те, кто знал Нифонтову ближе, отмечали ее бескомпромиссность и любовь к эффектным жестам. Ее творческий метод тоже был особенным. Обладая бесспорным талантом, актриса часто не могла самостоятельно «нащупать» роль.
Например, на репетиции «Дачников» Руфина в отчаянии обратилась к Борису Бабочкину:
— Как мне это играть? Я не понимаю…
Режиссер в ответ разыграл всю сцену сам. Та моментально спародировала его, да так точно, что Бабочкин лишь рассмеялся. После этого урока артистка играла в «Дачниках» двадцать лет.
Аналогичная ситуация случилась и во время работы над спектаклем «Утренняя фея». По словам режиссера Бориса Львова-Анохина, на первых репетициях Нифонтова вела себя вызывающе: нарочито монотонно бубнила текст, выдумывала нелепые мизансцены, словно проверяя постановщика на прочность.
Но стоило тому четко обозначить границы, заявив, что с завтрашнего дня она будет строго следовать его указаниям, иначе сотрудничество прекратится, произошло удивительное превращение. Строптивая актриса моментально стала «шелковой».
В этом и заключался парадокс ее натуры. Она обожала побунтовать, поизображать непокорность. Но точно так же искренне наслаждалась моментом, когда могла полностью довериться твердой режиссерской руке и ясному творческому видению.
ЗВЕЗДНОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ
А вот если Нифонтова кого-то не любила, это было всерьез. Прятать неприязнь за вежливой улыбкой было не в ее характере. Коллеги вспоминали, как однажды после особенно жаркой творческой дискуссии она посмотрела на оппонента ледяным взглядом и посоветовала:
— А вам бы лучше… в геологи пойти.
Или другой случай, когда неугодному актеру она «по-дружески» порекомендовала прикусить язык, иначе она «положит его на лопатки на глазах у всех». Но в этой резкости была своя правда. Она терпеть не могла лицемерия. Лучше уж откровенная вражда, чем фальшивое: «дорогой-уважаемый».
О «дружбе» Нифонтовой и Элины Быстрицкой в Малом театре складывались целые легенды. Руфина за глаза презрительно называла коллегу просто «подругой». А та в ответ жаловалась Бабочкину на несправедливость: мол, Нифонтову хвалят за талант, а меня лишь за красоту.
— Элиночка, – парировал мудрый Борис Андреевич, — но ведь красота – это тоже талант!
Эти две непримиримые соперницы были сделаны из одного теста, хотя обладали абсолютно разным темпераментом. Эталон сдержанной аристократичности (коллеги шутили, что она даже ночью спала застегнутой на все пуговицы ) Быстрицкая и излучающая бурлящую жизненную энергию Нифонтова.
Играя по очереди баронессу Штраль в «Маскараде» они превратили спектакль в тайное соревнование. После особенно удачного выхода Руфина могла с мальчишеским азартом крикнуть поклонникам:
— Ну что, затопчем сегодня Быстрицкую!
Та же в ответ на выходки Нифонтовой сохраняла ледяное достоинство, но и себя в обиду не давала.
— Бедная Руфа, она так старается быть оригинальной.
В гримерке Элины Авраамовны висела шутливая табличка: «Здесь живет актриса, которая не нуждается в чужих ролях». А однажды на вопрос журналиста о конкуренции та ответила с убийственной вежливостью:
— Вы знаете, настоящие бриллианты не соревнуются со стекляшками.
Самый известный скандал случился на гастролях в Ялте, когда Быстрицкую поселили в люкс, а Нифонтову — в двухместный номер. Последняя смирилась. Но, придя в свой номер, администратор труппы обнаружил свою пижаму и трусы, торжественно развешанные на люстре.
На этом, впрочем, спектакль не закончился. На следующий день мужчина нашел всю свою одежду, щедро обсыпанной дустом. Скандал дошел до руководства гостиницы, которое постановило:
— Актеров больше не селить!
По приезде в Москву в театре устроили товарищеский суд, а после наказали строгим выговором с занесением в личное дело. Хотя… оно и так ими пестрело. А зарплату ей резали настолько часто, что в бухгалтерии шутили:
— Нифонтовой — по тарифу массовки!
СКАНДАЛИСТКА
Руфина открыто конфликтовала с Михаилом Царевым, игнорировала решения худсоветов, позволяла себе откровенное хамство. Но при этом в лучшие годы выдавала по 20 спектаклей в месяц и оставалась незаменимой на зарубежных гастролях. Ее профессиональные заслуги все же признали. В 31 год она стала заслуженной артисткой, а через десять лет и народной.
Едва добившись первого звания, Нифонтова тут же использовала его для улучшения жилищных условий. А еще через семь лет семья перебралась в престижный 16-этажный дом на Большой Бронной, где жила настоящая творческая элита — от режиссеров Плучека и Гончарова до Рихтера, Плятта и Никулина.
Супруг актрисы к тому времени прочно обосновался в кресле замглавы Комитета по кинематографии. Его резкие суждения стали притчей во языцех. Например, после просмотра «Зеркала» Тарковского он отрезал:
— Дерьмо полное! Народу такое не нужно.
Когда Эдуард Тополь принес чиновнику сценарий об ученых-химиках «Открытие» тот выдал целых 30 страниц замечаний. Сам писатель позже вспоминал:
— Я вглядывался в это кирпичное лицо, ища хоть искру иронии, но видел лишь тупую самодовольную важность. Весь кинематограф шептался, как этот человек, снявший лишь дипломную вгиковскую десятиминутку о вреде абортов, может руководить отраслью?
Но все равно на фоне эмоциональной, взрывной жены Глеб Иванович казался суховатым педантом. Главой семьи была именно Руфина.
