Он дернул простынку на себя и застыл, изумленно выпучив глаза. Юрий ожидал увидеть все что угодно, но только не «три грации», мирно спящие на его собственной кровати. Одной из «граций» была его благоверная, его дорогая Белла, его Геллочка.
Его отца-дворянина расстреляли белые «за сочувствие мужикам». Это произошло в 1920-ом году в Курской губернии.
Юрий, или, по-домашнему, Юрочка, родился 3 апреля 1920-го, как он сам говорил позднее, «с печатью безотцовщины на челе».
Впрочем, к тому времени у матери Юрия, Ксении Алексеевны Нагибиной, уже случился роман с другим мужчиной, Марком Яковлевичем Левенталем.
Левенталь — начитанный, интеллигентный, образованный человек, — принял Юрия как своего сына, дал мальчику свое отчество. На семейном совете было решено, что тайну происхождения Юрию откроют лишь по достижении им совершеннолетия. Родители опасались, что мальчик начнет рассказывать на улице или в школе о своем настоящем отце-дворянине.
Ксения Алексеевна Нагибина была женщиной красивой, веселой и обаятельной, пользовалась огромным успехом у мужчин. Невзрачный Марк Яковлевич, в трудную минуту протянувший женщине руку помощи, наскучил Ксении Алексеевне, и она не отказывала себе в романах на стороне. Левенталь переносил измены стоически, так как очень любил и Ксению, и Юру.
Знакомая Нагибиной, Вера Прохорова, вспоминала:
«Я хорошо знала его мать. Ксения Алексеевна красавица была невероятная — тонкие черты лица, золотые волосы. Она была жёстким человеком, довольно острым на язык. Юрку обожала. Хотя когда я спросила её, хотела ли она ребенка, Ксения Алексеевна ответила:
«Вы с ума сошли, Вера, я со всех шкафов прыгала, чтобы случился выкидыш. Но сын всё равно родился. Лишь когда мне его принесли покормить, я почувствовала к нему нежность».
В 1928 году, когда Юре исполнилось восемь лет, его мать сообщила Марку Левенталю, что уходит к другому мужчине.
Разлучником оказался писатель Яков Рыкачёв (настоящая фамилия — Шихман).
За Рыкачева Ксения Алексеевна вышла замуж. Юре опять повезло — второй его отчим был также добр к мальчику, как и первый.
Нагибин учился в одной из лучших школ Москвы, хорошо одевался, общался с так называемой «золотой молодежью».
Именно Рыкачёв, автор нескольких довольно популярных исторических повестей, прочел первые рассказы Юрия и всячески подталкивал его к литературному творчеству.
Мать настаивала, чтобы Юра получил «хлебную профессию», и в 1938 году, сразу после окончания школы, Нагибин поступил в Первый мединститут. Учеба на заладилась: Юрий быстро понял, что быть медиком — совсем не для него. С помощью отчима, надавившего на нужные рычаги, Юрий перевелся из мединститута на сценарный факультет ВГИКа.
В 1940-ом году Яков Семенович Рыкачев отнес один рассказик 20-летнего Юрия в журнал, подписав своим именем. Когда рассказ приняли и заверстали, Рыкачев исправил имя и фамилию автора на «Юрий Нагибин». Редактору Яков Семенович объяснил: «Рассказ сочинил мой пасынок, боялся, что отнесетесь к его пробе пера с предубеждением».
Рассказ опубликовали. Юрий был счастлив и заявил отчиму, что он хочет быть только писателем.
Яков Семенович одобрил пасынка. Более того, Рыкачев показал опубликованный рассказ Нагибина Юрию Олеше и Валентину Катаеву. Признанные мастера написали о творчестве начинающего автора позитивные отзывы, и в том же 1940-ом году дебютант был принят в Союз писателей.
В 1941 году началась Великая Отечественная война. Юрия призвали в армию. Образованный, знавший иностранные языки молодой человек служил в отделе политуправления Волховского, а затем — Воронежского фронтов.
Нагибин расшифровывал немецкую документацию, занимался выпуском листовок с воззваниями к гитлеровцам. Кроме того, Юрий вел радиопередачу, рассчитанную на солдат противника.
Несмотря на «штабную» работу, пороху Нагибину понюхать довелось. Во время одного из обстрелов Юрий был тяжело контужен, несколько месяцев лечился в госпитале.
Во время лечения у Нагибина случился роман с одной из медсестер, и это несмотря на то, что с 1940-го года Юрий был женат.
Мария Асмус была дочерью философа, профессора Литинститута Валентина Асмуса. Сам Нагибин вспоминал о своем первом браке:
Любил Машу Асмус, она стала моей первой женой. Чтобы не потерять её, второпях расписался с ней и ушёл на фронт. Не помогло. Когда вернулся с фронта, Маша была уже с другим. Маша была дочерью известного философа, писателя. Через неё я познакомился с Нейгаузом, Рихтером…
Юрий недолго горевал из-за потери Марии. В Москве во время восстановления от ранения у начинающего писателя случился новый роман.
Валентина Лихачева была девушкой еще более статусной, чем Мария Асмус. Единственная дочь директора автозавода им. Сталина, наркома среднего машиностроения Ивана Алексеевича Лихачева считалась одной из самых завидных невест Москвы, и многие молодые люди мечтали повести ее под венец.
Но досталась наркомовская дочка Нагибину. Свадьба состоялась в 1943 году. Вскоре Юрий отбыл на фронт в качестве специального корреспондента газеты «Труд».
В отличие от Марии, Валентина супруга дождалась. Этот брак продолжался до 1948 года. Расстались после охлаждения чувств мирно, полюбовно. Детей у Валентины и Юрия не было.
Вскоре после развода с Лихачевой, Юрий вступил в отношения с Еленой Черноусовой, племянницей артиста Петра Старковского. В 1949 году заключили брак.
Отношения с третьей супругой быстро охладели: в 1950-м Юрий изменил жене с юной артисткой цирка Адой Паратовой. С молоденькой красавицей 30-летний писатель появлялся даже на литературных вечерах и заседаниях СП. Коллегам Нагибин представлял Аду свой женой.
С Еленой Черноусовой Юрий развелся, завершились и отношения с Адой Паратовой.
Несколько лет Нагибин жил холостяком, появляясь на публике то с одной, то с другой московской красавицей. Именно в это время Юрия стали называть «советским плейб0ем».
В 1960 году Нагибин «отбил» у Евгения Евтушенко его супругу, известную поэтессу Беллу Ахмадуллину.
Юрий и Белла были людьми абсолютно разными, и в литературном мире никто не верил, что они будут вместе. Тем не менее, Нагибин и Ахмадуллина сыграли свадьбу.
Этот брак продолжалася восемь лет. Белла несколько раз уходила от супруга, с «искренней ненавистью» обозвав его «конъюнктурщиком», «совком до мозга костей» и «бездарью».
Однако Ахмадуллина всегда возвращалась, ведь у Юрия к тому времени были большие гонорары за «конъюнктурные» книги и киносценарии, была шикарная квартира в Москве, машина, дача в Подмосковье. Нагибин, в отличие от многих своих коллег, был по-настоящему успешен как писатель в СССР.
Брак распался в 1968 году, причем, с большим скандалом.
Вернувшись как-то домой, Нагибин обнаружил жену, которую он и ранее обвинял в пристрастии к «чувственным экспериментам», в кровати с двумя «грациями», одной из которых по иронии судьбы была Галина Сокол, на тот момент — жена Евгения Евтушенко.
Для Юрия это зрелище стало соломинкой, перебившей хребет верблюду. Нагибин устроил страшный скандал и вышвырнул «граций» из квартиры. Белле бело объявлено, что все кончено — писатель твердо решил подать на развод.
В 1968 году поэтесса и прозаик официально развелись. Белла ушла из жизни Нагибина, оставив рану в его душе:
«А Геллы нет, и не будет никогда, и не должно быть, ибо та Гелла давно исчезла, а эта, нынешняя, мне не нужна, враждебна, губительна. Но тонкая, детская шея, деликатная линия подбородка и бедное маленькое ухо с родинкой – как быть со всем этим? И голос незабываемый, и счастье совершенной речи, быть может, последней в нашем повальном безголосьи – как быть со всем этим?»
Юрий в своих мемуарах горько жаловался на алкоголизм Беллы, на ее многочисленные измены, на все те же «эксперименты». Ахмадуллина оправдывалась, что любовь Нагибина в какой-то момент перешла в форменную одержимость и с ним стало невозможно находиться под одной крышей.
Однако Нагибин недолго оставался один. В 1968 году, через несколько месяцев после развода с Ахмадуллиной, Юрий Маркович сыграл свадьбу с ленинградской переводчицей Аллой Григорьевой.
Эта женщина, небогемная, неизвестная литературной «тусовке», стала последней и, наверное, главной женщиной в жизни писателя.
В 70-е Нагибин широко издавался и очень хорошо зарабатывал. Коллеги завидовали Юрию Марковичу, ведь тот имел успех и в своей профессии, и у женщин, причем, женщин статусных.
В отличие от собратьев по перу Нагибин бывал за границей, с восторгом отзывался о жизни на Западе.
«В непорочащих связях не замечен», — в шутку говорили про Нагибина, намекая на то, что, поставив свое перо на службу советской власти, он всегда внутри себя был настоящим диссидентом.
Однако, несмотря на свой большой успех, Юрий Маркович вовсе не был счастлив. Да, он прекрасно устроился в советской литературе, писал много конъюнктурных книг, но его душа мечтала вырваться из плена «халтуры»:
«Я мог зарабатывать только пером. И на мне было ещё три человека. Берут — хорошо, дают деньги. Я приезжаю домой — там радовались».
«Халтура заменила для меня водку. Она почти столь же успешно хотя и с большим вредом позволяет отделаться от себя. Если бы родные это поняли, они должны были бы повести такую же самоотверженную борьбу с моим пребыванием за письменным столом, как прежде с моим пребыванием за бутылкой. Ведь и то, и другое — разрушение личности. Только халтура — более убийственное».
«Халтурой» Нагибин называл статьи, очерки и сценарии, восхваляющие существующий строй и социалистическое строительство.
При этом, Юрий Маркович был одареннейшим писателем, настоящим мастером слова. Просто ему пришлось заплатить частью таланта за комфорт для себя и своей семьи.
Мысли и чувства, которые Нагибин не мог высказать в своей прозе, он доверял личному дневнику, ставшему в 90-е годы настоящей литературной сенсацией.
В СССР у Нагибина было все, но Юрий Маркович мечтал о западной жизни. В беседах с друзьями на кухне писатель критиковал советскую власть, а в 1968 году, после ввода советских войск в Чехословакию, даже сказал жене Алле:
«В этой стране я не хочу иметь детей».
И детей у Нагибина не было: ни от одной из пяти официальных жен и от множества любовниц.
В Перестройку Юрий Маркович исполнил свою мечту о Западе. Писатель стал читать лекции о русской литературе в университетах США, заработал валюты и в 1987 году приобрел домик в Италии, где поселился с супругой, практически не бывая в СССР.
После краха советской власти Нагибин время от времени приезжал в Россию для встреч с читателями.
Во время одной из таких поездок в 1994 году Юрию Марковичу стало плохо — заболело сердце. Из поселка «Советский писатель» Нагибина доставили в одну из московских клиник, где он и скончался в возрасте 74 лет.
Похоронили писателя на Новодевичьем кладбище.
