Руки – сильные, не знающие пощады, тянули ее к телеге. Упиралась Ксанка, воем выла. Но бумага из Вологодской губернии пришла верная: муж ее любимый – бежавший крепостной. А она венчалась с ним по всем правилам! И выходило, что Ксанка Архипова из Сольвычегодска – такая же рабыня, как ее муженек! Свободная мещанка, выросшая на берегах Вычегды, в один момент стала крепостной.
«Барин, Владимир Иванович, добрый был, — говорили крестьяне села Воскресенского, — а вот наследник, Григорий Владимирович – это ж зверь лютый!»
Весной 1848 года, едва сошел снег, скончался семидесятилетний помещик Чуровский. Все шестеро его детей от двух браков приехали проститься с папенькой. Замужние дочери с собственными детьми держались в сторонке от главного наследника имущества – Григория.
Он еще в детстве доставлял им немало хлопот: вздорный, вспыльчивый, скорый на расправу. Младший Чуровский был мальчиком злым. И вырос в такого же злого взрослого мужчину. Был он в ту пору холост (хотя и сравнялось ему сорок лет), и каждое сватовство заканчивалось отказом. Все слышали про его неуживчивый нрав!
С сестрами не ладил, а уж с крестьянами своими Григорий Владимирович не церемонился и подавно. Сам разъезжал по полям верхом с кнутом в руках, и управляющему велел при каждом случае пускать в ход хлыст или кулаки.
— А иначе они не понимают, — говорил он, кивая на крестьян, — иначе не почувствуют моей власти над собой.
На Вологодчине о Чуровском шла дурная слава: что своих крепостных не щадит, что выкупаться никому не позволяет. А если какой человек и придет к нему с такой просьбой, то заломит немыслимую цену, что и собрать деньги будет невозможно.
Афиноген Федоров у покойного барина был кем-то вроде секретаря и камердинера сразу. Иногда писал за Чуровского письма, иногда прибирал в его покоях. Порой читал по просьбе старого барина вслух (глаза все чаще подводили Владимира Ивановича) и, конечно, лелеял мечту о свободе.
В городе бы он хорошо устроился — грамотный, сильный, работы не боится! Помещик говорил, что позаботится об этом, что перед смертью обязательно подпишет вольную… Но человек бывает внезапно смертен. С Чуровским случился удар, он обездвижел, потерял дар речи, а потом и скончался.
— Теперь тебе, Афоня, новый барин ничего не подпишет, — покачал головой управляющий, — я к нему и так, и эдак. Он слушать не хочет. Свою собственность, говорит, буду держать крепко.
И тогда Афоня решился бежать. Куда? А подальше от Вологодчины, на север. В Архангельской губернии кто его искать начнет? Обычно крепостные держали путь на юг… И побежал Федоров, воспользовавшись удачным моментом – отлучкой барина, который уехал в соседнее поместье на свадьбу.
…Документы он выправил себе фальшивые. Подсказали – тихо, шепотом! – еще когда он жил у Чуровского. С Вологодчины нередко случались побеги: то баре заставляли крепостных слишком долго отрабатывать барщину. То секли нещадно. А в 1838 году помещик Беклемишев пообещал освободить одиннадцать своих крепостных, если соберут 11 371 рубль.
И те принесли. Копеечка в копеечку. Трудились в городе, занимали у знакомых… Да только Беклемишев дал свободу лишь двум крестьянам. Остальным велел забыть про волю, и сразу продал. В тот год побежали от помещика сразу несколько крепостных. И один из них, Мызин, даже умудрился достучаться до вице-губернатора!
В Сольвычегодске, куда сумел добраться Афиноген Федоров, всегда были нужны работящие мужчины. Он быстро нашел себе и заработок, и каморку для жилья. Прошло еще какое-то время, и успокоился окончательно: нет погони! Можно вздохнуть свободно. Будет он жить свободным человеком…
А в 1851 году даже задумался о женитьбе: уж больно приглянулась ему мещанка Ксанка Архипова. Дева видная, коса в руку толщиной…
— Ну коли любите друг друга, дети, то благословлю. – глухо сказал Ксанкин отец. Он и сам был из крестьян, только в юности в город подался. Афоня, может быть, и не был для него идеальным зятем, но Архипов видел – старается парень изо всех сил! Значит, и его единственная дочь будет, как за каменной стеной. — Детей-то у меня больше нет, — печалился Архипов.
Венчали их на Красную горку, в Пасхальную неделю. Праздник был скромный, но веселый. Решили, что поначалу молодые будут жить с родителями Ксанки. А как встанут на ноги – и в этом никто не сомневался – так и отделятся. Главное, что дочкины глаза светились таким счастьем!
Супружеская жизнь приносила Ксанке и Афоне только радости. По прошествии пяти месяцев стало понятно – будет пополнение в молодом семействе. Взволнованная теща сразу сказала: не отпустит никуда дочь. Пусть живет с зятем в одном доме с ними. Как им, старикам, в одиночку? А кто подсобит молодой матери? Нет уж, примаком пусть Афоня остается.
Но жизнь распорядилась по-другому. Уже пора было рожать Ксанке, как в дом Архиповых явились незнакомые люди. Тряся бумагой, говорили страшные вещи: Афоня – чужая собственность. Беглый, крепостной! И лежит его путь домой к барину, чтобы получить 60 розог. А потом, за свой поступок, отправится в арестантскую роту на два года…
«Да как же?» — успел только вымолвить Ксанкин отец. И почернел, как туча. Чуяло сердце, что дело неладное. Уж больно неразговорчив был Афоня, когда заходила речь о его прошлом. Рассказывал, что вырос в селе, что сирота… А что крепостной — утаил.
Самый ужас заключался в том, что Ксанка теперь… становилась крепостной. Она ведь выходила замуж за крепостного! Так что барин Чуровский велел везти ее в Воскресенское, чтобы там, на месте, разбираться, что к чему… Выла будущая мать, умоляла оставить ее в покое, но сильные руки тащили ее к телеге.
Никто не знает, как выследили Афоню. Кто донес? Но в 1852 году его вольнице пришел конец: Вологодский уездный суд был на стороне барина. Говорили, что Ксанку все-таки довезли до Чуровского, но затем Григорий Владимирович ее отпустил. По всей видимости, родители девушки заплатили ему…
Но была и другая версия – что обратились к венчавшему молодых батюшке и сослались на обман. Дескать, повел невесту Афоня под венец, не раскрыв правды. Обманул девушку! Не сразу, но брак признали недействительным. И выкупаться Ксанке не пришлось.
Сгинул Афоня в арестантских ротах. Никто о нем ничего больше не слышал. Ксанка со временем оправилась от потрясения, вышла замуж. А ребенок… как будто и не было его. Возможно, умер сразу после рождения. Или же его пристроили подальше от матери.
