Едва ли найдется страна, в которой книги Астрид Линдгрен любят больше, чем в России. Парадоксально, но Карлсон и Пеппи Длинныйчулок намного популярнее в нашей стране, чем в родной для автора Швеции.
Это связано с несколькими факторами: бесспорным высочайшим качеством самих книг, дефицитом в СССР западной литературы, великолепными переводами и несколькими удачными экранизациями.
Тем удивительнее, что Астрид Линдгрен, по крайней мере, на каком-то этапе своей жизни, не очень-то жаловала нашу страну.
Это прекрасно видно по скандальному дневнику писательницы, изданному в 2015 году в Швеции, переведенном на немецкий и русский языки. Называется книга «Мир сошел с ума. Дневники 1939-1945 гг»..
В тот период времени 32-летняя Астрид Линдгрен еще только начинала свой путь в литературе. За ее плечами был 14-летний опыт журналистики. Кроме того, женщина родила внебрачного ребенка, что по меркам пуританской Швеции было весьма вызывающим поступком.
К началу самой страшной войны в истории человечества Линдгрен жила с мужем на правах обычной домохозяйки.
«О! Сегодня началась война. Никто не хотел в это верить. Еще вечером мы сидели с Эльзой в парке, дети бегали вокруг нас, а мы уютно бранили Гитлера и были уверены, что войны не будет. И вот она…»
Так начинается дневник Линдгрен. Запись сделана 1 сентября 1939 года, когда Германия вторглась в Польшу.
Швеция сохраняла нейтралитет, поэтому жители этой страны в какой-то степени были сторонними наблюдателями, черпая информацию в основном из прессы.
Дневник Линдгрен — это, по сути дела, комментарии будущей писательницы к прочитанному в газетах, услышанному на улице от соседей и знакомых.
Довольно неожиданные слова от автора столь любимых нами в детстве книг, но Астрид лишь повторяла то, что носилось в воздухе в Швеции, да и во всей Европе…
Линдгрен сочувствует Финляндии — и это понятно — с ужасом пересказывает рассказ какой-то финской женщины о «советской оккупации».
Далее информированность Линдгрен о войне начинает расти: в конце 1940 года женщина устраивается в отдел писем одной из шведских спецслужб. В дневнике появляются записи об уничтожении евреев, о концлагерях.
Однако даже к самому концу войны в записях писательницы появляются негативные нотки по отношению к русским, сквозит сочувствие к гитлеровцам.
«6 февраля 1944 года…10 немецких дивизий попали в страшную передрягу у Днепра, им грозит полное уничтожение. Со своими их связывает только воздушный мост. Их командующий летал к Гитлеру и просил разрешения капитулировать, но Гитлер сказал „нет“.
Русские подошли почти вплотную к границе Эстонии, и эстонцы бегут массами. В Финляндию и Швецию. Многие в маленьких лодках приходят на Готланд. Все что угодно лучше, чем попасть в руки русских».
«8 февраля 1944 года. Позавчера вечером, когда я сделала последнюю запись, по вечерним новостям сообщили, что русские, примерно 200 самолетов, предприняли воздушный налет на Хельсинки, который нанес большой урон. Это, похоже, начало действий, направленных на то, чтобы принудить финнов к миру. Все явственней проступает страх перед русскими, в письмах и повсюду…
Вся Карелия снова эвакуируется; какое неимоверное страдание для карелов, которые с огромной надеждой вернулись на свои старые земли, когда оттуда вытеснили русских. О судьбе Финляндии страшно думать — а бедная Балтия! Русские подлодки опять вышли в Балтийское море, и наши торговые суда снова идут в конвоях».
Что интересно, никакого налета русских на Хельсинки не было и в помине.
Нотки сочувствия к русским проскальзывают в дневнике Линдгрен крайне редко. Например, о самом страшном событии войны — блокаде Ленинграда, писательница сухо пишет:
«Нужно быть русским, чтобы вынести такие страдания!»
«4 апреля 1944 года. Сегодня ровно 13 лет, как я замужем. Прекрасная невеста лежит, между тем, в постели, что становится со временем однообразным.
Мне нравится это по утрам, когда мне в постель приносят чай с французской булкой и копченой грудинкой, когда все перестелено и убрано, но я ненавижу это по вечерам, когда мне на ногу кладут горячий компресс, и все чешется, и Стуре спит рядом, а я не могу спать. Я читаю «О человеческом рабстве» Моэма и пишу «Пеппи Длинныйчулок».
Вот так проводит время госпожа Линдгрен, в то время, как по всей Европе гибнут от голода миллионы людей. Впрочем, сама писательница осознает, что ее образ жизни несколько необычен для времени, в котором она живет.
Дневники Астрид Линдгрен шокировали всю Европу. Женщина спокойно рассказывает о том, что на праздник у нее будет окорок и гусиный паштет, в то время как в мире разворачивается катастрофа. Даже в Швеции любимого писателя обвинили в мещанстве и даже в глупости.
В России же публикацию дневников восприняли достаточно спокойно. В прессе писали:
«Что поделать, злая старушка не любила нашу страну. В конце концов, Малыш, Карлсон и Пеппи Длинныйчулок не в ответе за своего автора».
Даже если автор на досуге в своих дневниках с сочувствием пересказывал тезисы нацистской пропаганды. В конце концов, это лишь доказывает, насколько эта пропаганда была сильна, насколько она сильно воздействовала на умы.
