— А о чём ты думала раньше? – Зло проговорил женский голос. – Теперь животом прикрываешься? Не будет тебе пощады.
Молодая женщина, к которой была обращена эта фраза, упала в обморок. По приказу императрицы Елизаветы Петровны девятнадцатилетняя баронесса София фон Лилиенфельд должна была лишиться головы.
Глядя на распластанную фигуру, государыня несколько минут молчала. А потом вынесла новый вердикт: «Жерёбую не трогать, а после сечь».
Маленькая София была очаровательной проказницей – веселая, подвижная девочка. Она родилась в 1724-м году и попала в императорский дворец, чтобы составить компанию другой девочке, великой княжне Анне Леопольдовне. Они быстро подружились – племянница императрицы и княжна Одоевская.
Держась за руки, летом часто бродили по парку Петергофа, играли в прятки во дворце, а зимой катались на санках. Такая нежная дружба сулила для Софии Одоевской большие перспективы при Дворе – ведь Анне Леопольдовне однажды предстояло стать матерью престолонаследника.
Конечно, она не забыла бы свою главную компаньонку по детским играм!
Всё это придумал и рассчитал отец Софии. Князь Василий Юрьевич Одоевский вырос при Дворе: в десять лет он получил должность стольника при Петре I.
А потом его карьера стала расти, как на дрожжах – послужил в Семёновском полку, стал действительным статским советником, получил в управление Конюшенную казну и Оружейную палату. Он был человеком солидным, важным, влиятельным. Кто бы мог подумать, что жизнь изменится в один миг!
Девочки росли. В 1739 году Анну Леопольдовну выдали замуж за немецкого принца Антона Ульриха. Вскоре у молодоженов родился сын, Иоанн, а еще несколькими месяцами позже скончалась императрица Анна Иоанновна. Теперь подруга княжны Одоевской становилась регентшей при своем малолетнем ребёнке, при императоре Иоанне Шестом!
Но такому императору не было суждено долго занимать русский трон. Вихрь дворцовых переворотов смёл родителей маленького государя. Елизавета Петровна, дочь Петра I, подняла мятеж, и сама села на престол. Анну Леопольдовну, её мужа и детей сослали подальше из столицы, в Холмогоры.
Младенца Иоанна Шестого разлучили с матерью — он был слишком ценным заложником…. Бледная и дрожащая София навсегда запомнила прощальный отчаянный взгляд своей подруги. Анна Леопольдовна была сломлена. Она чувствовала, что её жизнь висит на волоске.
— Императрица милостива, — говорил отец – Софии, — тебе будет нетрудно завоевать ее расположение.
— После всего, что она сделала? – Воскликнула девушка.
— Это не должно тебя тревожить. – Жестко ответил князь Одоевский. – Елизавета Петровна – шестая правительница на моем веку. К каждому государю находил подход, и к ней найду!
Но София качала головой. Она видела, как угодливо суетится подле императрицы ее собственная мать. Княгиня Одоевская даже удостоилась величайшей милости – Елизавета Петровна звала ее по вечерам чесать пятки! Узнав об этом, София поморщилась. Она понимала, что сама так поступать не сможет.
Но отец был прав в том, что ей следовало думать не только о потерянной подруге. В августе 1741 года Софью выдали замуж за барона фон Лилиенфельда, обрусевшего шведа. Карл Густав был хорош собой, служил при Дворе в должности камергера, имел карьерные перспективы…
Жизнь Софии теперь была связана с ним, и как хорошая супруга, она должна была обустраивать их общий дом, беспокоиться о детях, которые наверняка бы скоро появились… Но грусть не оставляла ее.
Позже она и сама не могла вспомнить, когда роковые слова сорвались с ее губ: «Анна Леопольдовна была очень добра ко мне! Как бы я хотела, чтобы правительницей стала именно она!». Кому именно она их сказала? Оказалось, что об этой фразе донесли императрице Елизавете Петровне, а потом уже закрутилось и «лопухинское дело».
Представили так, словно несколько светских дам и их окружение планировали заговор против государыни. Наталья Лопухина, Анна Бестужева, Степан и Иван Лопухины обвинялись среди первых.
София была обвиняемой в том, что знала о заговоре и ничего не сказала. На самом деле, весь этот «женский переворот» был, в большей степени, пустыми разговорами в гостиных. Однако у Елизаветы Петровны были личные счеты к Лопухиной, что и решило дело.
Четверых приговорили к отсечению головы – в том числе, Софию фон Лилиенфельд. Она была на шестом месяце беременности, когда ей сообщили о приговоре, и сразу упала в обморок.
— Не донесла! – Бушевала императрица. – А теперь животом прикрывается!
Впрочем, даже в таком сильном гневе Елизавета Петровна понимала, что расправиться с женщиной в положении – немыслимо.
Приговор поменяли: «Жеребую не трогать, а после сечь». София родила ребенка, о котором не осталось никаких данных – вероятно, он умер – а после этого была исполнена воля императрицы. Баронессу высекли. А потом вместе с мужем она была отправлена в Томск.
Лютые холода тех мест подточили здоровье барона. Карл Густав много болел и скончался там же, в Сибири. София от переживаний и тяжелых условий жизни состарилась раньше времени. Только в 1762 году, уже при императрице Екатерине Второй, она получила прощение и разрешение жить, где она сама пожелает.
К тому времени не стало ее родителей, умерла и Анна Леопольдовна. Возвращение в Москву было тягостным. Единственной связью с прошлым стал для Софии ее брат, живший в особняке на Тверской. Но князь Одоевский был совершенно разорен, и ничем особенным помочь своей сестре не мог.
История не сохранила для нас, где и когда умерла София. Была ли она счастлива хотя бы недолгое время? Удалось ли ей заглушить боль потерь? Однако имя этой женщины вписано в историю, хотя история эта и не очень веселая.
