Жену Дантеса не мучали сомнения совести. Пушкин мертв? Ну и что! Это была честная дуэль. Неужели лучше, чтобы ее Жорж был мертв?
Екатерина заранее знала о дуэли, но ни словом не обмолвилась сестре. Наталья Николаевна Пушкина была ее главной благодетельницей и главной соперницей.
Екатерина Николаевна Гончарова была старшей дочерью в семье. Некогда миллионное состояние было промотано еще дедом, а родители изыскивали каждую копейку, чтобы оплатить учителей и выходы в свет подросшим детям.
Средняя сестра, Наталья Николаевна, вышла замуж за знаменитого поэта Александра Сергеевича Пушкина. Натали было всего семнадцать лет, но красотой она затмевала миловидных сестер. Скромная, тихая, чем она заслужила признание света, благосклонность императорского двора. Катя злилась и ревновала в тиши своей деревенской спальни. У родителей не было возможности вывозить дочерей слишком часто.
Наконец свершилось! Натали взяла сестер к себе. Ее супруг не возражал, хотя это накладывало определённые финансовые обязательства на его и без того не выдающийся кошелек. Жене своей Александр Сергеевич говорил: «Ты им будешь помехой», понимая, что красота Натали затмевает миловидных Екатерину и Александру. «Они красивы, эти невестки, но ничто в сравнении с Наташей».
Поэт оказался прав. Женихи если и ездили, то посидеть рядом с беременной, на пятом уже месяце, Натальей Николаевной, под предлогом ухаживаний за Кати или Аликс.
Екатерина тихо злилась. Почему, почему сестре досталось все – и красота, и любовь мужа, и счастливая семейная жизнь. Но самое обидное было, что и внимание того единственного кавалера, о котором мечтала Катрин, доставалось Натали. А между тем, старшей сестре уже двадцать семь лет, это не шутки. Еще год или два и она покинет ярмарку невест. Катрин была в отчаянии.
Жорж Дантес был молод, красив и с такими приятными манерами. Екатерина Гончарова влюбилась в него сразу же без раздумий. Каждый его взгляд ловила она, каждое редкое приглашение на танец заставляло трепетать.
Кавалергард же, казалось, не обращал внимания та «другую» Гончарову. Его интересовала только неприступная Натали. Когда ситуация накалилась до предела и уже последовал вызов на дуэль, Дантес…. Сделал предложение Екатерине.
Девушка была счастлива. Ее любимый Жорж с ней, несмотря ни на что. И он так нежен, так обходителен, какая право ерунда слова злопыхателей о том, что Дантес женится, чтобы избежать дуэли или чтобы быть ближе к предмету своего обожания.
Жизнь потекла своим чередом. Пушкины к Дантесам-Геккеренам не ездили. Натали мучилась от невозможности общаться с сестрой, но не могла пойти мужу наперекор.
В зиму 1837 года у Александра Сергеевича было три дуэльных эпизода. Что ему еще один, с самым заклятым поклонником его обожаемой жены. Екатерина Николаевна знала о предстоящем событии, но ни словом не обмолвилась сестре.
Узнав о трагическом финале, она даже послала Натали скандальную записку, где обещала «все простить и забыть», будто это ее муж, а не Александр Сергеевич умирал сейчас на кожаном диване в кабинете.
Жоржа Дантеса выслали за пределы Российской империи. Екатерина, как верная и преданная жена, последовала за ним. Последующие годы их семейной жизни были для нее омрачены постоянным желанием родить сына. Несбыточным. Одна за другой родились три дочки.
Жорж уже не был тем нежным супругом, замечая, что Екатерина не оправдала его ожиданий. А она терзалась затаенной ревностью и печалью, что не исполнила единственного желания мужа.
Она не любила говорить о Пушкине и о сестре, отвечая: «А что, лучше бы умер мой супруг?». Особую боль Наталье Николаевне доставляло то, что, выплачивая приданое Катрин, ее собственное приданое так и не было отдано, а сама она, хоть и вдова знаменитого поэта, вынуждена с четырьмя детьми жить на милости брата.
Этот странный, заключенный для отвода глаз брак, продлился шесть лет. За это время Екатерина Николаевна подарила мужу трех дочерей и скончалась, подарил жизнь долгожданному сыну.
Жорж Дантес прожил долгую жизнь. Во Франции он стал играть заметную политическую роль и был обласкан императором Наполеоном III. В его честь даже назвали одну из улиц. Вспоминать о Пушкине он не любил, а на любые высказанные вслух или заглаза упреки отвечал: «Неужели было бы лучше, если я умер, а не он».
