-Весь в отца! Пусть сидит в Ревеле! — в гневе воскликнула императрица, когда узнала, что граф связался с очень недостойной особой женского пола и вообще ведет себя из рук вон плохо.
Недостойный сын
Граф Алексей Григорьевич Бобринский, а именно им была недовольна Екатерина Вторая, был ее собственным незаконнорожденным сыном от фаворита Григория Орлова. Императрица отпрыска почти открыто признавала, хотя отцовской фамилии он не получил. Фамилию бастарду дали от имения Бобрики, Епифанского уезда Тульской губернии.
Появился на свет плод любви царицы и того, кто помог ей сесть на русском престоле в 1762 году, отдали дитя на воспитание «заведующему гардеробом» Василию Шкурину, но мать и отец (пока жив был), мальчиком интересовались, денег на воспитание выделяли щедро, воспитателей к мальчугану приставляли толковых.
Пока рос Алеша, никто и подумать не мог, сколько он впоследствии доставит проблем своим свободным поведением. Императрица характеризовала сына как кроткого, послушного, боязливого и стеснительного. Милейший ребенок, не правда ли?
Алексей даже получил золотую медаль и воинский чин по окончанию Сухопутного кадетского корпуса в 1782 году и вместе с другими лучшими воспитанниками корпуса удостоился годичного отпуска для поездки в Европу.
Во время этой поездки Бобринский основательно поссорился с лицами, которых его августейшая матушка приставила к сыну для надзора, а когда все возвратились в Россию, Алексей Григорьевич пожелал остаться в Париже — скромность и застенчивость окончательно покинули царицына сына.
Сын своего отца вел за границей столь разухабистый образ жизни, что императрица всерьез опасалась, что Алексей может скомпрометировать себя и ее, в том числе и браком с особой, чье поведение предосудительно.
Екатерина повелела в 1788 году доставить Бобринского в Россию. Кстати, это поручение, водворить сына одного бывшего фаворита в родные пределы, выполнял другой бывший фаворит его матушки — Петр Васильевич Завадовский.
В качестве места жительства бастарду определили крепость Ревель, все под тем же попечительством Завадовского. Алексей просил матушку о разрешении ему жить в столице — напрасно, Екатерина Великая не желала видеть недостойного сына. Бобринский вышел в отставку, обустроился близ города Юрьева и, почти безвылазно до кончины матери, оставался фактически в ссылке.
Мужественная невеста
Баронесса Анна Владимировна Унгерн-Штернберг, дочь коменданта Ревельской крепости, красавицей не была. Ей давно перевалило за 20, по тогдашним провинциальным меркам, девица из балтийских немцев явно засиделась в невестах.
Алексей Григорьевич Бобринский дом коменданта частенько посещал, а с кем было еще общаться в глуши, каковой считалась тогда Лифляндия? Общество не блестящее, приличных домов — наперечет, да еще и постоянный надзор за ним со стороны матушки, которая устала от «европейских» приключений незаконного сына.
Дочь коменданта Бобринский приметил сразу, а через некоторое время он еще и «разглядел» девушку, обладавшую веселым характером, острым умом и добрым сердцем.
-Никогда, думать об этом забудь, — схватилась за сердце комендантша Дарья Андреевна, когда Аннушка призналась, что Алексей Григорьевич спросил, не хочет ли она стать его женой. — Ему найдут в жены добропорядочную немецкую принцессу. Императрица ваш брак ни за что не разрешит! А если вы венчаетесь тайно, то ты похоронишь карьеру отца, да и с мужем вас непременно разлучат. Ты же знаешь, чей он сын!
Но неожиданно, брак с девицей Унгерн-Штернберг Бобринскому разрешили!
То ли Екатерина Вторая просто устала волноваться за неудачного отпрыска и не пожелала искать ему более выгодную партию, то ли надеялась, что брак, совершенный по сердечной склонности, поможет образумить шалопая, то ли возраст давал о себе знать и сопротивляться у царицы просто не было сил.
16 января 1796-го года Анна Владимировна Унгерн-Штернберг 27-ми лет и Алексей Григорьевич Бобринский, которому минуло 34, обвенчались.
По этому поводу молодоженам было дозволено посетить Санкт-Петербург, свекровь все же решила увидеть свою невестку.
-И вы не побоялись выйти замуж за человека с такой репутацией? — спросила Анну императрица, принимая невестку ласково. — Вы очень мужественная женщина.
Мужественная невестка родила мужу дочь и троих сыновей. Жили супруги, на удивление, согласно между собой. А со смертью матери окончилась и ссылка Бобринского, единоутробный брат-император вернул Алексея в Санкт-Петербург, отдал ему дом отца, князя Орлова на Мойке.
Павел буквально пролил на младшего брата поток милостей. И это было странно: мать новый император не любил, а отца Бобринского считал повинным в низложении своего родителя, его последующей гибели и узурпации его, Павла, престола. Действовал ли Павел тут в пику матери, которая своего бастарда долгие годы держала на «коротком поводке»?
Впрочем, Бобринский в 1798-м году уехал с семейством в имение Бобрики (ныне Богородицк), в столице они бывали наездами, а в 1813-м году Анна Владимировна Бобринская овдовела.
Та, которая «лгала» за Пушкина
Так вышло, что после кончины супруга, у графини Бобринской началась собственная долгая история, славная история. Барон Модест Корф так писал о ней:
“…одна из почтеннейших, умнейших, и наиболее любимых дам высшего круга. Замужество открыло ей доступ ко двору, а высшие качества и пленительный ум не замедлили к ней всех привязать”.
Анна Владимировна переехала в Москву, занялась делами своего имения, в северной столице она бывала наездами и всегда пользовалась особым расположением вдовствующей императрицы Марии Федоровны, а Николай Первый называл женщину тетушкой.
В Москве и его окрестностях графиня Бобринская стала буквально звездой. У себя в имении женщина обустроила театр, приглашала к себе людей искусства. Нужды в деньгах графиня не испытывала, щедро ссужала ими приятелей, устраивала балы, маскарады, приемы. А еще, по воспоминаниям современников, была добра, сердечна, проявляла чуткость и такт.
Когда сыновья Анны Владимировны подросли, женщина переехала в Санкт-Петербург, ее дом на Галерной улице тоже стал центром притяжения самого лучшего общества. Причем, обходились в этом доме без банальных танцев и карт, вечера были и без них интересными. Бывал у Бобринской и Александр Сергеевич Пушкин, в своем дневнике поэт писал в 1834-м году:
«Придворный лакей явился ко мне с приглашением быть в Аничковом дворце. В девять часов мы с женой приехали. На лестнице встретил я старую графиню Бобринскую, которая всегда за меня лжет и вывозит меня из хлопот.
Она заметила, что у меня треугольная шляпа с плюмажем (не по форме: в Аничков ездят с круглыми шляпами)… Граф Бобринский (сын ее) велел принести мне круглую — какая идиллия: какая чудная, заботливая старушка, какой добрый Знак Смерти!»
Жизнь «мужественной невесты» бастарда императрицы, не побоявшейся сказать «да» жениху с дурной репутацией, окончилась в 1846-м году, она упокоилась в Бобриках, рядом с мужем, оставив по себе добрую память.
