Представьте женщину, которая держала в руках судьбу империи, где даже тень мужчины не смела бросить вызов её власти. Её имя боялись произносить вслух, а решения меняли ход истории. Императрица Цыси — правительница, обвинённая в упадке Китая и восхваленная как последний оплот древней династии.
Она правила из-за шелковых занавесок, окружённая интригами, кровью и роскошью, пока мир вокруг неё рушился под натиском революций и колониальных захватов. Её жизнь окутана мифами, а смерть стала началом легенды.
Сегодня мы заглянем за завесу тайн Запретного города, где Цыси, бывшая наложница, ставшая императрицей, 47 лет диктовала свою волю 400 миллионам подданных. Это история женщины, которая бросила вызов эпохе… и заплатила за это цену, которую не смог заплатить весь Китай.
Середина XIX века, Китай, правление династии Цин. Страна, будто застрявшая в средневековье, пока весь мир рвётся вперёд. Великий Китай, некогда непоколебимый, как горы Тайшань, теперь трещал по швам. Империя Цин, словно старый дракон, истекала кровью — опиум, голод, восстания.
Молодой император Ичжу, правивший под девизом Сяньфэн, что означает «Всеобщее изобилие», вступает на престол в дни, когда сама Поднебесная кажется готовой рухнуть. Крестьяне, доведенные до отчаяния, поднимают знамена бунта, мечтая о новом мире — мире без императора. Сяньфэн, воспитанный в строгости конфуцианских догм, верит в священную миссию Сына Неба.
А потом приходят «заморские дьяволы». Британские, французские корабли, ощетинившиеся пушками, требуют новых уступок. Опиум, который Сяньфэн ненавидит, продолжает отравлять его народ. Вторая опиумная война — позорная, унизительная — заканчивается поражением.
Император вынужден склонить голову. Иностранцы получают право торговать, селиться, проповедовать свою веру. Конфуцианские чиновники шепчут: «Небо отвернулось от нас».
А в центре этого безумия — девочка, рождённая не то в 1835, не то когда-то ещё. Потому что китайцы тогда считали возраст с момента зачатия — да кто их разберёт! Впрочем, наша героиня с первых дней ломала правила. Звали её Сяодэ Ланьхуа — «Маленькая Орхидея».
Но изящное имя не спасло от беды: в три года она осталась без отца-чиновника, семья обнищала, а к 16 годам её, как товар, отправили на смотр наложниц императора. Лотерея, где приз — постель владыки Поднебесной.
Тени Запретного города
Пекин, 1852 год. За высокими стенами Императорского дворца, где даже воздух пропитан властью и тайной, разворачивается тщательно оберегаемый ритуал — выбор наложниц для гарема императора Сяньфэна. В предрассветных сумерках десятки девушек, отобранных со всех провинций Поднебесной, выстроились в безмолвном ожидании.
Девушек проверяли с ног до головы: внешность, манеры, умение петь, играть на музыкальных инструментах, даже походка оценивалась! Их юные лица, скрытые под слоем белил и румян, не должны были выдавать ни страха, ни надежды. Лишь опущенные ресницы и едва заметная дрожь в пальцах выдавали волнение.
—»Пятой слева — шаг вперед», — раздался голос главного евнуха.
Девушка, едва достигшая шестнадцати лет, сделала робкий шаг. Её осматривали, словно драгоценную безделушку: оценивали форму бровей, длину пальцев, белизну кожи. Затем — молчаливый жест. Отказано. Тех, кто прошел первый отбор, подводили к залу, где в полумраке, за ширмой из тончайшего шелка, восседал сам император.
— «Подними глаза», — приказал евнух.
Девушка повиновалась, и её взгляд на мгновение встретился с тёмными, холодными глазами Сяньфэна. В них не было ни жалости, ни интереса — лишь скука повелителя, привыкшего к тому, что мир склоняется перед ним. — «Слишком робка», — произнес он, и девушку тут же увели. Лишь единицы доходили до финального испытания.
— «Эта — останется», — наконец произнес император, указывая на хрупкую фигурку с глазами, как у испуганной лани. Её имя теперь стиралось из памяти мира. Отныне она — лишь тень в золотой клетке, одна из многих, чья судьба зависела от каприза владыки.
За воротами плакали матери, которым не суждено было больше увидеть дочерей. Внутри же, в золоченых покоях, новую наложницу ожидали уроки покорности. Ибо в гареме императора Сяньфэна красота значила меньше, чем умение выжить.
Легенды гласят, что Маленькая Орхидея не была первой красавицей, но её харизма и острый ум сделали своё дело — она попала в число избранных. Поначалу она была всего лишь одной из сотен наложниц низшего ранга. Но она быстро поняла: чтобы выжить в дворцовых интригах, нужно быть умнее всех.
У молодого императора была законная жена Цыань, но Сяньфэн охладел к супруге, которая не могла родить ему наследника. Между его наложницами шла яростная борьба за благосклонность Сына Неба. При дворе велась специальная книга, в которую заносились имена всех женщин, кому выпала честь провести ночь с владыкой Китая.
Маленькая Орхидея понимала, что у неё, наложницы самого низшего четвертого разряда, мало шансов на продвижение по любовной службе. Она решила не полагаться на волю случая и сама взялась за свой карьерный рост.
«Шёлковый шёпот: как Цыси покорила сердце императора»
«Запретный» город почти 500 лет служил резиденцией китайских императоров. «Запретный» — потому что простым людям вход был запрещён под страхом смерти. На его огромной территории, окруженной высокими стенами, располагалось около восьмисот зданий и 10000 комнат, а также обширные сады.
Ветер шевелит алые фонари, а по мраморным галереям скользит лёгкая тень — юная наложница Орхидея, будущая императрица Цыси… Цыси знала, что Сяньфэн любит прогуливаться в саду после дневных аудиенций.
Она неделями наблюдала за его привычками через подкупленных евнухов. В день, когда император особенно устал от докладов о восстании тайпинов, Цыси неожиданно появилась под цветущим деревом.
— Ваше Величество, простите мою дерзость… но этот персик вот-вот упадёт. Не позволите ли мне угостить вас?— её пальцы бережно сжали спелый плод, а взгляд скользнул вниз, будто в смущении. Сяньфэн, привыкший к подобострастию, был очарован её естественностью.
В другой раз через верную служанку Цыси передала императору шарф с вышитым двустишием: «Как журавль в облаках, твоя доброта не знает границ». Это был намёк на его мудрость — и намёк на её образованность, что было редкостью для наложниц. Сяньфэн приказал пригласить её для «обсуждения поэзии».
Узнав, что император страдает бессонницей, Цыси выпросила у музыкантов дворца уроки. Однажды, когда Сяньфэн ворочался в постели, за окном поплыли грустные мелодии. Он вышел — и увидел её, бледную, в серебристом свете луны. — Ты рискуешь простудиться, — пробормотал он, снимая свой тёплый халат. — Но если это облегчит Ваш сон, я буду играть до рассвета, — ответила она, опуская глаза.
А еще она подстроила так, что в купальне императора «появилась» змея (предварительно лишённая яда). Цыси будто случайно оказалась рядом, ворвалась с тростью и «прогнала» её. — Как ты смела войти без спроса?! — притворно гневался Сяньфэн. — Лучше смерть, чем видеть Вашу жизнь в опасности, — упала она на колени, обливаясь слезами. Той же ночью он призвал её в свои покои.
В 1856 году Цыси подарила ему сына Цзайчуня— единственного наследника. Многие историки считают, что на самом деле ребёнок был рождён молодой служанкой Чуин, убитой сразу после родов. Статус матери наследника престола усилил влияние Цыси при дворе. Теперь её власть стала нерушимой. Таким образом, девушка перешла в ранг Драгоценных наложниц- второй, следующий за императрицей.
«Шёпот шелка сильнее грома пушек», — позже скажет она, глядя на трон, уже оставшийся без хозяина… Сяньфэн тяжело болел в последние годы жизни. Император всё больше доверял матери своего сына. Болезненный, ленивый и слабовольный человек, он не слишком утруждал себя государственными делами.
И для начала поручил драгоценной наложнице готовить доклады о состоянии дел в провинциях. Умная женщина хорошо справилась с этим заданием, и довольно быстро круг её полномочий расширился до такой степени, что она стала фактически управлять всей Поднебесной империей. Сяньфэн умер в 1861 в возрасте 30 лет, оставив трон своему 5-летнему сыну Цзайчуню.
Злые языки обвиняли в этой смерти Цыси: якобы она специально перевернула лодку, на которой каталась с императором, Сын Неба вымок и простудился, а затем Цы Си приказала неправильно лечить властелина. Поскольку новый император был слишком мал, требовался регент. По традиции, власть переходила бы к вдовствующей императрице Цыань и матери наследника Цыси, а также к придворным сановникам.
Перед смертью Сяньфэн назначил 8 регентов во главе с Сушунем, чтобы они управляли вместо сына. Сушунь пытался вообще избавиться от Цыси и уговаривал императора принудить её к самоубийству: чтобы она «на том свете прислуживала духу покойного правителя». Но, чтобы указы имели законную силу, на них должна была стоять великая императорская печать, которая оказалась в руках Цыси.
Она устраивает дворцовый переворот. Головы советников летят, а Цыси и Цыань стали совместными регентшами. В Китае появилось сразу две вдовствующих императрицы: вместе с законной супругой покойного правителя этот титул получила и его наложница Цы Си. Теперь она управляла Китаем на законных основаниях.
Формально существовавший регентский совет не смел перечить Цыси, а императрица Цыань совсем не интересовалась государственными делами. Пока император рос, его мать наслаждалась властью и прилагавшимися к ней удовольствиями. Ее роскошный образ жизни резко контрастировал с бедностью большинства подданных и тяжелым положением страны.
В Запретном Городе недавней наложнице прислуживали полторы тысячи человек. В её гардеробе висели тысячи парадных платьев, шкафы ломились от драгоценностей. Ежедневные обеды Цы Си состояли из сотен блюд, подававшихся со всеми китайскими церемониями. Увлекшись роскошью, императрица сравнительно немного времени уделяла государственным делам.
В 1872 году, доросший до 17 лет, Цзайчунь изъявил желание жениться.
Его свадьбу справили с соблюдением всех средневековых обычаев. Перед спальней новобрачных стоявшие на коленях придворные всю ночь читали маньчжурские заклинания, чтобы отогнать злых духов. Женившийся император считался взрослым и в регентстве уже не нуждался. Цы Си была вынуждена формально сложить полномочия главы империи, что ей очень не нравилось.
Еще больше её раздражала появившаяся в Запретном Городе третья императрица — жена сына Алутэ. Невестка была красива, умна и образованна. Цзайчунь её очень любил, но мать строила козни против их семейного счастья и старалась разъединить венценосных молодоженов, разместив их покои в разных концах дворца.
Поставляемые матерью наложницы императору не нравились, а молодая энергия требовала выхода, и юноша, по совету некого придворного, начал захаживать в один из пекинских веселых домов. Вдруг он весь покрылся язвами. Он лежал в своих покоях, обложенный шелковыми подушками, но даже их мягкость не могла заглушить боль.
Оспа разъедала его тело, оставляя багровые язвы, будто сама Судьба метила его — сына Дракона, который так и не смог расправить крылья. — Матушка… — прошептал он, но Цыси не подошла. Она стояла в тени, как всегда, наблюдая. Его правление было коротким и бесславным. Восемь лет на троне, но настоящей власти у него не было никогда.
Всё решала она — железная императрица, за спиной которой шептались, что это она свела его в могилу. То ли от оспы, то ли от яда. Когда он испустил последний вздох, во дворце завыли евнухи, а чиновники уже спешили с докладами о преемнике. Цыси не плакала. Она лишь приказала закрыть ему глаза золотыми монетами — чтобы в следующей жизни он не видел её грехов.
А на следующий день на трон взошёл её племянник, Гуансюй. Новая жертва. Его регентом, естественно, стала сама Цыси. Вдовствующая Императрица, восседает за резной ширмой, её тонкие пальцы с длинными нефритовыми ногтями сжимают веер. Перед ней — юный Гуансюй, её племянник, новый император. — Ты будешь править, но не забывай, чья воля направляет твою руку, — её голос обжигает холодом.
В Китае стало на одну вдовствующую императрицу больше. Однако Алутэ ненадолго пережила своего супруга Цзайчуня. Запретный Город превратился для 20-летней вдовы в золотую тюрьму, где её все ненавидели. Она не смела ни бежать оттуда, ни даже наложить на себя руки, опасаясь, что гнев Цыси падёт на всю её семью. По слухам, Алутэ стала отказываться от пищи и уморила себя голодом.
Затем настала очередь вдовствующей императрицы Цыань. Политическая власть в равной степени принадлежала обеим женщинам, однако статус Цыань был все равно выше. Цыань неожиданно скончалась в возрасте 44 лет, что вызвало слухи об отравлении.
По одной из распространённых теорий, Цыси поднесла Цыань отравленные пирожные. Однако официальные записи династии Цин указывают на естественную смерть Цыань от болезни.
После двух проигранных войн Цыси была вынуждена запустить некое подобие реформ. Медленно и с перебоями начала перевооружаться китайская армия. Императрица открыла несколько учебных заведений, в том числе университет и школы для девочек, а также лично прокатилась по железной дороге, построенной немецкими бизнесменами.
Подросшему Гуансюю такие черепашьи реформы были не по душе, он хотел дать сильный толчок развитию китайской экономики. Гуансюй больше не мальчик.
В его глазах — огонь реформ, в сердце — мечта о новой империи. «Сто дней реформ» — его отчаянная попытка вырваться из петли старого порядка. Реформаторы собирались арестовать Цыси. Но Цыси не спит. — Ты думал, что можешь править без меня? — её голос дрожит от ярости. Дворцовые евнухи уже шепчутся, генералы ждут приказа.
Гуансюй стоит перед ней, бледный, но непокорный: — Китай должен измениться! Она отвечает— Китай пережил тысячелетия без твоих мальчишеских идей, — её улыбка ледяная. На следующее утро реформы отменены. Гуансюй — пленник в собственном дворце.
Цыси больше никогда не упускала его из виду. Евнухи, прислуживающие императору, заменялись каждый день, из опасения, что кто-либо из них начнёт питать симпатии к узнику. Сама Цыси требовала, чтобы император совершал перед ней челобитные. Гуансюй выходил редко, только во время традиционных молитв.
«Закат Драконихи»
Цыси сидела у зеркала, в котором отражалось лицо, уже не принадлежащее ей — лицо старухи с тонкими, как паутина, морщинами у глаз и рта, тщательно скрываемыми под слоем свинцовых белил и румян. Ей было за семьдесят. Империя, которую она держала в ежовых рукавицах почти полвека, трещала по швам.
Восстания, поражения, унизительные договоры с «заморскими дьяволами» — всё это теперь ложилось на её плечи, согнутые под тяжестью парчового халата. Но она не позволяла себе слабости. Никогда. Мальчишка-император, осмелившийся пойти против неё, теперь гнил в темнице. Но даже его тень преследовала её. Народ шептался: «Он был прав. Она погубит нас всех».
В 1908 году она почувствовала, как жизнь ускользает, словно песок сквозь пальцы. Болезнь скрутила её, но она отказалась умирать. Не сейчас. Не когда враги у ворот. 14 ноября умер Гуансюй. Говорили — отравлен. Она лишь улыбнулась в ответ на слухи.
А на следующий день пришёл её черёд. Перед смертью она приказала возвести на престол малолетнего Пу И — ещё одну марионетку. Последнюю в её коллекции. — Пусть династия… — прошептала она, но не договорила.
За окном завыл ветер. Факелы погасли.
Империя Цин доживала последние дни.
Но Цыси уже не видела этого.
Её драконья душа улетела в ночь — гордая, беспощадная, непобеждённая.
