-Почему великий князь позволяет, чтобы его друг ужинал с вами наедине? — удивленно спросила графиня Головина.
Елизавета Алексеевна покраснела. Она сама не понимала, что происходит в ее семье. Внезапно муж стал рано уходить спать, оставляя ее одну вместе с князем Адамом Чарторийским. Князь был молод (26 лет), хорош собой и влюблен в нее.
Ситуация складывалась двусмысленная и провокационная. Великая княгиня не могла понять, как получилось, что она оказалась в нее втянута и не знала, как все завершить.
Первое время Елизавета Алексеевна сбегала под удобным предлогом и сидела в ночном саду, погруженная в грустные думы. Как-то ее застала там графиня Головина и спросила, что происходит.
Я предпочитаю быть одной, — ответила Елизавета Алексеевна, — чем ужинать наедине с князем Чарторийским. Великий Князь заснул у себя на диване, а я убежала к себе и предаюсь своим далеко не веселым мыслям.
Но постоянно сбегать не получалось. Александр стал очень дружен с Чарторийским, они постоянно находились вместе, а Елизавета Алексеевна составляла им компанию.
Братья Чарторыйские появились при русском дворе в 1795 году. Императрица к ним благоволила, а ее внук Александр тут же с ними подружился. Особенно близок он стал с Адамом.
Долгими летними днями Александр вместе с Адамом прогуливались по дворцовому парку и великий князь откровенно делился с новым другом всем, что скопилось у него на душе. Позже Адам вспоминал:
Он сказал мне тогда, что совершенно не разделяет воззрений и принципов правительства и двора, что он далеко не оправдывает политики и поведения своей бабки и порицает ее принципы; что его симпатии были на стороне Польши и ее славной борьбы; что он оплакивает ее падение;
что в его глазах Костюшко был великим человеком по своим доблестным качествам и по тому делу, которое он защищал и которое было также делом человечности и справедливости. Он признался мне, что ненавидит деспотизм везде.
Если бы Екатерина узнала, о чем думает ее внук, то пришла бы в ужас, так как она мечтала, чтобы после ее смерти, он стал государем. Но она об этом так никогда и не узнала.
Вскоре к прогулкам друзей присоединилась Елизавета Алексеевна. Она не сразу поняла, что Адам влюбился в нее, а когда осознала произошедшее, то запуталась.
Муж, всегда замечавший, если в нее кто-то влюблен, резко сделался слеп. Он делал вид, что не замечает чувственных взоров Чарторийского, направленных на супругу. Мало того, что он старательно игнорировал любовь своего друга к жене, так он еще и спокойно оставлял их наедине.
Прибавить к этому то, что сам Александр относился к жене, не как к возлюбленной, а как к подруге, то вырисовывается картина, что он был не против, если Елизавета Алексеевна ответит взаимностью на чувства Адама…
Не в силах справиться с обрушившимися на нее терзаниями, великая княгиня страдала и срывалась. Однажды ранним утром она влетела в комнату графини Головиной. Та вспоминала:
Она взяла меня за руку, увела меня в мою спальню, заперла дверь на ключ и с плачем бросилась в мои объятия. Я не буду пытаться передать, что во мне происходило.
Она собиралась говорить, как вдруг постучали в дверь, крича, что приехала из деревни моя мать повидаться со мной. Великая Княгиня была очень огорчена этой помехой и сказала мне одно слово, которое я никогда не забуду.
Могла ли противиться Елизавета Алексеевна любовному натиску Чарторийского, при попустительстве своего мужа? Можно лишь предполагать… Но дочь Головиной писала в своих мемуарах:
Упрекая великого князя в неверности жене, указывая ему на опасности, которыми тот окружал её, он [Чарторийский] слышал в ответ только скверные шуточки и советы не стесняться. (…)
Всем известно, что великая княгиня оступилась. Но сколько было причин пожалеть её, простить и остаться так же преданной ей, как и моя мать!
29 мая 1799 года Елизавета Алексеевна родила девочку, нареченную Марией.
Мария Федоровна, в честь которой назвали ребенка, скептически смотрела на младенца. В ее взгляде можно было легко прочесть осуждение. Она терпеть не могла невестку и, наконец-то, получила подтверждение своим чувствам, что не зря у нее была к ней антипатия.
Новорожденная кроха была темноволосой, притом, что ее родители были светловолосые.
-Я не могу понять, возможно ли, чтобы у мужа блондина и блондинки родился тёмненький младенец? — недоуменно спрашивал Павел, разглядывая внучку.
Княгиня Шарлотта Ливен, к которой был обращен вопрос, уклончиво ответила:
-Государь, Бог всемогущ.
Сомнения у Павла были зарождены Марией Федоровной, которая была не в силах больше сдерживать свои неприязненные чувства к Елизавете Алексеевне, поэтому накручивала мужа.
Лишь Александр сохранял полную невозмутимость, спокойно признав девочку своей. В 20-х числа августа того же года Чарторийского удалили от двора, отправив его в Турин.
Малышка Мария долго не прожила. Она скончалась 27 июля 1800 года, навсегда унеся с собой тайну своего рождения.
