Енисейский крестьянин Ковригин в 1749 году пожаловался священнику: двадцать лет назад отец женил его на односельчанке. Решения самого Саввы Ковригина никто не спрашивал, ведь был он в ту пору совсем юным отроком.
Теперь, когда прошло столько лет, крестьянин просил расторгнуть его брак – жене за шестьдесят, детей не предвидится. А ему самому всего лишь тридцать! Вот тут-то священник и задумался: зачем 40-летних женщин выдавали за подростков.
«Держи свечу повыше!», — говорили в Олонецкой и некоторой других русских губерниях. При венчании родные смотрели: кто из молодых выше свечу поднял? Считалось, что тому в семье и власть будет принадлежать… Однако поверья и обычаи частенько расходились с делом. Если девушка приходила в дом супруга, а тот жил вместе с родителями, то распоряжаться ей не доводилось. Как свечу ни держи.
Обычно рядом с родителями оставались младшие дети. А порой и так бывало: в семье появлялись одни дочки, а сын-наследник – самым последним. Дочки – что лебеди – разлетались в чужие дворы. И тогда у стареющих родителей надеждой и опорой был маленький сын. И вот тут приходилось непросто: дел в хозяйстве невпроворот. Как двоим справиться?
Разумеется, работать в крестьянской среде начинали рано. Но все равно ребёнок не поспевал за старшими. В таких случаях на селе принимали решение – пусть сын женится, чтобы привести в дом работницу.
Церковные правила разрешали венчать с двенадцати лет. Подросток – уже хороший помощник. Но ведь его сначала нужно всему научить! Поэтому нередкими стали явления, когда в дом – в качестве невесток – приглашали взрослых женщин. Часто на эту роль соглашались вдовы, которым тоже в одиночку было трудно заниматься бытом. Или же «засидевшиеся» девушки, не встретившие своего жениха.
Семьи обычно старались пристроить дочек до достижения ими двадцати лет, а коли не находилось желающего повести их под венец, с радостью «сбывали с рук» за первого, кто сватался. Та, что не вышла замуж — всегда вызывала вопросы у округи. Если не посватались, что-то с ней не так. Сговорчивее были и бесприданницы, и сироты — такие тоже часто выходили замуж в семьи, где жених намного младше.
Обе стороны довольно улыбались: одна приобретала взрослую умелую помощницу. Другая избавлялась от лишнего рта. Единственным человеком, который мог впоследствии возмутиться, становился… юный жених.
Фактически, заключался фальшивый брак. Енисейский крестьянин Савва Ковригин обзавелся женой, когда он сам ещё считался ребёнком. Его сорокалетняя супруга жила с ним в одном доме и хлопотала по хозяйству. Если бы Савве позволили самому сделать выбор, он бы впоследствии женился на молодой красивой односельчанке, которая в день свадьбы спела бы ему:
Я раба, сударь, твоя,
Я послушаю тебя.
Буду век с тобою жить,
Буду век тебе служить.
Но жена Ковригина выполняла указания не мужа, а старшего в доме – свёкра. И казалась вполне довольной своей участью.
Так бы они и жили дальше, если бы после смерти отца Савва не возмутился: он-то себе «вторую половину» не выбирал! А теперь рядом с ним сгорбленная старушка! Надо бы это исправить, он даже готов оставить супругу в том же доме! И заботиться о ней, как о старшей родственнице!
Священник (а это был уже совсем не тот, что венчал Ковригина) развёл руками — нет такого обычая! Если уж объединились когда-то под образами — так тому и бывать!
Похожая история произошла в 1735 году в городе Ачинске. Невестка местного священника, Никифора, была взята в дом по такой же схеме – у семьи был только малолетний сын, а в доме требовалась помощница. Пелагея из Ачинска так и прожила всю жизнь снохой Никифора…
Не удалось добиться развода и Савве Ковригину – только в 1775, а потом в 1781 году приняли указы, касавшиеся именно таких случаев. Невестами парней считались «равнолетные или мало превосходящие» в возрасте. В противном случае брак можно было «развенчать». Власть неодобрительно смотрела на фальшивые союзы…
Правда, и после принятых указов, в некоторых деревнях поступали по-старому. Нарушали, поскольку деваться было просто некуда: без подмоги не справлялись. Соседи в этом случае закрывали глаза, ведь и для них могло наступить время, когда им пришлось бы действовать не совсем честно.
