— Вряд ли Бондарчук смог бы так высоко взлететь, если бы не Скобцева. Они дышали в унисон, понимали друг друга без слов. Мы, друзья, всегда это чувствовали,- вспоминал позже Алла Ларионова.
ЗАПРЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
Летом 1954 года Сергей Бондарчук настоял, чтобы Ирину Скобцеву пригласили в картину «Иван Франко», где сам он играл главную роль. В гримерных шептались: слишком уж горячо заступался маститый актер за молодую артистку. Москва быстро разнесла сплетни: у них роман.
Три долгих года Бондарчук метался между семьей и новым чувством. Законная супруга Инна Макарова получала десятки анонимных писем, но сохраняла гордое молчание. Сам актер в кулуарных беседах признавался:
— Уйду, если кто-то сложит за меня вещи. Сам не могу. Рука не поднимается.
Партийные функционеры, всегда бдительно следившие за моральным обликом советской интеллигенции, не могли пройти мимо такого скандала. Глава отдела культуры ЦК Дмитрий Поликарпов вызвал к себе и народного артиста, и его музу.
— Вы вообще представляете, сколько писем в ЦК пришло от возмущенных зрителей? «Народный артист разлагает нравы..» — это цитата!- негодовал чиновник.
Бондарчук сделал шаг вперед, но Поликарпов поднял ладонь:
— Не надо жестов, Сергей Федорович. Вам что, мало сцены? Вот Инна Макарова народная любимица. А вы…,-бросив быстрый взгляд на Скобцеву, выдавил из себя Поликарпов,- предпочитаете молодых. Это не по-советски. Завтра же едете в Киев доснимать эпизоды! Отдельные номера в гостинице! И чтобы никаких… выходок.
А в начале 1956 года на экраны страны вышел фильм «Отелло», где Бондарчук и Скобцева сгорали в пламени шекспировских страстей. Ирина представляла фильм в Каннах, а вот Сергея за границу не выпустили.
Год спустя премьера «Отелло» должна была состояться в Лондоне. Но глубокой ночью в квартире актрисы раздался телефонный звонок.
— Вы никуда не летите,- сухой голос в трубке не оставлял места для возражений.
КИНО, ИЗМЕНЫ И СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ
Весной 57-го Инна Макарова перед отъездом на съемки картины «Дорогой мой человек» заявила мужу, что им необходимо развестись. Тем более после лондонской истории Бондарчук окончательно переехал к новой пассии. Однако расставание не прошло гладко: бесконечные судебные заседания, запреты на встречи с дочерью…
Уже годы спустя Макарова взяла реванш в медийном пространстве. Ее интервью читались как обвинительные речи. Коварная соблазнительница, несчастный муж, вечная любовь. Скобцева предпочла не вступать в полемику. Ее ответом стали 35 лет совместной жизни.
Когда их роман уже не был тайной, на экраны страны один за одним стали выходить картины с ее участием. Окрыленный чувствами, Сергей даже приезжал к любимой на съемочную площадку. Не столько контролировать, сколько украдкой прогуляться с ней между дублями.
На съемках «Поединка» по Куприну случился неловкий эпизод: Бондарчук, застав сцену с поцелуем, не смог сдержать эмоций. Позже Скобцева уверяла:
— Наша семья никогда не давала поводов для сплетен.
Хотя годы спустя их собственные дети подшутили, подложив в букет матери записку от «тайного поклонника». Шутка закончилась семейным скандалом.
Остался в памяти очевидцев и другой редкий случай. На этот раз уже железная выдержка Ирины дала сбой. Как-то раз Сергей Федорович привез со съемок необычный сувенир — две массивные плетеные фляги, доверху наполненные крепким напитком. Пригласил друзей. И, как водится, вино потекло рекой…
Но один из гостей изрядно перебрал и Ирина вышла к ним, чтобы положить конец этому пиршеству.
— Хватит! — раздался резкий голос Ирины, появившейся в дверях. — Вы же видите, что человеку плохо!
Она бросила взгляд на побледневшего гостя, который уже едва сидел за столом. Бондарчук лишь развел руками:
— Да ладно, Ира, всего-то пару бокалов…
— Смотри, он уже зеленый! — ее голос дрогнул.
Когда же все доводы были исчерпаны, Скобцева стремительным движением опрокинула содержимое бокала на голову супруга.
— Ты… ты с ума сошла?! — только и смог выдавить он, застыв на месте.
Один из гостей позже вспоминал:
— Он стоял, как статуя, с вином, стекающим по лицу. А она развернулась и ушла — гордая, красивая… Целый месяц потом ходил мрачнее тучи и даже разговаривать с ней не хотел.
НАДЕЖНЫЙ ТЫЛ
Пробу Скобцевой на роль в культовой комедии Рязанова «Карнавальная ночь» запомнили многие. Ира в берете и мешковатых брюках отплясывала чечетку, пытаясь изобразить комсомольского лидера. Но Иван Пырьев, тогдашний директор «Мосфильма», вынес вердикт:
— Не может американская красотка быть парторгом провинциального Дома культуры.
Однако тот же Эльдар Рязанов с удовольствием пригласил ее в «Зигзаг удачи». Действительно, актрисе много приходилось играть иностранок, как, например, в картинах «Пятьдесят на пятьдесят» или «Человек в штатском».
Лишь раз ей удалось сбросить это амплуа. В «Аннушке» Бориса Барнета актриса предстала в образе забитой крестьянки. Перед пробами Бондарчук, тогда уже опытный режиссер, дал жене два совета: нарисовать брови «домиком», как у Марецкой, и вставить в нос ватные тампоны.
— Когда все перестанут замечать твою красоту, их можно будет вынуть, — пояснил он.
Этот трюк сработал. Критики очень хвалили артистку за «неожиданное перевоплощение».
Когда в 58-м Сергею Федоровичу удалось пробить режиссерский дебют — экранизацию рассказа Шолохова «Судьба человека» — помогали все. Теща Юлия Николаевна стучала на машинке, Константин Алексеевич клеил страницы, а бабушка Маня наполняла квартиру ароматом пирогов для всей съемочной группы. Сама Ирина стала неизменной спутницей мужа на съемках.
— Мне достаточно было взглянуть на него, и я понимала его состояние, — признавалась она позже.
А еще через три года началась эпопея с «Войной и миром». Поводом стала своеобразная «холодная война» в искусстве. После выхода голливудской версии с Одри Хепберн советское руководство решило дать достойный ответ. В газетах появилось коллективное письмо военачальников и деятелей культуры, мол, пора бы и нам экранизировать национального гения, а режиссер «Судьбы человека» идеальный кандидат.
Говорят, Бондарчук, погруженный в грандиозный проект, тогда коротко бросил жене:
— Я буду снимать, остальное — твоя забота.
Ирина, давно привыкшая к роли надежного тыла, молча приняла эти условия. В самый разгар подготовительного периода, в июле 62-го, родила дочь Алену. А через пять лет, когда шли съемки заключительной части киноэпопеи, на свет появился сын Федор.
Первоначально мальчика назвали Тарасом. Но перед самой выпиской медсестра роддома, поднося матери младенца, шутливо сказала:
— Вот ваш князь Андрей.
Однако спустя три месяца умер отец Сергея Федоровича, и ребенка назвали в честь деда.
Заботы Скобцевой простирались далеко за пределы детской комнаты. Она стала для Бондарчука не просто женой, а незаменимым соратником и живой энциклопедией съемочного процесса.
Вечерами они читали сценарий «Войны и мира» по ролям, и вскоре она знала наизусть не только реплики Наташи Ростовой, но и всей женской части толстовской эпопеи. Цифры масштабного производства отпечатались в ее памяти навсегда: 120 тысяч статистов, трехсотметровый дубль первого бала, снятый без склеек, 22 вида советской пленки «Свема».
Бондарчук не делал ей поблажек. Устраивал полноценные пробы. А история с Вией Артмане, которая чуть не получила роль Элен Курагиной, стала почти семейной легендой.
О том, что режиссер сделал выбор в пользу собственной супруги, Артмане узнала в последний момент. Позже актриса признавалась, что лишь спустя десятилетия узнала, что Скобцевой Бондарчук сказал, что Элен просто некому играть. Ну, бывает…
РЕЖИССЕР СВОЕЙ СУДЬБЫ
Сергей Федорович вообще старался выстраивать личные отношения по законам кинематографической реальности — жестко, без сантиментов. После истории с «Судьбой человека», когда он без объяснений забрал у друга Сергея Лукьянова обещанную главную роль, тот со своей женой Кларой Лучко навсегда забыл дорогу в дом Бондарчуков.
Зато особая атмосфера сложилась у них с соседями по дому на Аэропортовской — Аллой Ларионовой и Николем Рыбниковым. Они даже крестили детей друг у друга.
Алла с восхищением вспоминала, как подруга умела превращать обычный вечер в праздник. Неважно, день на дворе или глубокая ночь, здорова она или нет, стол накрывался мгновенно, гости чувствовали себя желанными. А Сергей Федорович получал все, что нужно, еще до того, как успевал попросить.
— Вряд ли Бондарчук смог бы так высоко взлететь, если бы не Ира. Они дышали в унисон, понимали друг друга без слов. Мы, друзья, всегда это чувствовали,- говорила Ларионова.
При всей преданности мужу Ирина Константиновна иногда позволяла себе слабость: тихую зависть к подруге. Ларионова жила за каменной стеной семейного благополучия: Николай Рыбников взял на себя все бытовые заботы, сам делал ремонт, обустраивал жилье.
В доме Бондарчуков же даже перегоревшие лампочки приходилось менять самой Скобцевой.
— Сергей Федорович никогда не занимался хозяйством, – рассказывала она. — Но и минуты не сидел без дела: то рисовал, то вырезал из дерева, то лепил.
В 1968 году Бондарчуки поселились в настоящем дворце по советским меркам на улице Горького. Квартира была настолько просторная, что запросто могла вместить за один раз 40 человек. Их жизнь действительно отличалась от быта обычных советских граждан. Как шутили знакомые, если люди рождаются в рубашке, то Сергей явно появился на свет в дубленке.
Супруги могли позволить себе купить буквально все. При этом детей держали в строгости. Сын Федор позже вспоминал, что похвалы в их доме были редким явлением. А если отец приносил детям конфеты, их приходилось прятать — мать непременно отобрала бы. Родительская спальня и кабинет режиссера оставались неприкосновенной территорией. Входить туда можно было только с разрешения.
Дети учились в престижной 31-й английской школе в Леонтьевском переулке. И вообще к их образованию подходили основательно. Например, репетитор по английскому приезжал прямиком из Лондона. Алена занималась музыкой, а Федор посещал художественную школу и секцию плавания.
Считается, что Бондарчуку завидовали. Шестидесятимиллионный бюджет «Войны и мира» вызывал раздражение у коллег. Такие суммы не доверяли больше никому. «Оскар», международные гонорары, право не отчислять проценты с валютных заработков — все это создавало вокруг него особый ореол избранности.
Он позволял себе то, на что другие не осмеливались. Открыто отказался экранизировать брежневскую «Малую землю». Отверг предложение снять фильм по Сафронову, чем вызвал недовольство партийных кураторов.
Но даже ярые критики признавали: Бондарчук существовал в странном промежутке между официальным признанием и творческой свободой. Его боялись, им восхищались, но главное — ему верили. Когда другие шли на компромиссы, он продолжал снимать так, как считал нужным, будто сама эпоха давала ему карт-бланш.
Его не стало в 94-м. Материалы его последнего фильма «Тихий Дон» пылились на полках, пока в 2005-м сын Федор не взялся за монтаж и досъемки.
После потери мужа Ирине Константиновне советовали чаще сниматься. И она соглашалась. Появлялась в комедиях, сериалах, давала интервью. Всегда живая, обаятельная, без тени назидательности. Но стоило собеседнику переступить невидимую черту, как мягкость сменялась стальной волей.
Ни слез, ни откровений. Тишиной она окутала и другие свои потери: безвременный уход дочери Алены, многолетний разрыв с сыном Федором.
Ей было отпущено 35 лет бок о бок с гением — в творческих бурях, триумфах, тихих семейных вечерах. И ровно 26 в роли хранительницы его наследия.
