Лезвие бритвы прижалось к ее шее, крепкие пальцы мужа впились в плечо. Юлия застонала, но тихо, так, чтобы не услышали маленькие дочери.
-Смотри у меня, прошипел муж. — В другой раз непременно зарежу бритвой!
Юлия не сомневалась — зарежет. Ради дочерей, ради их будущего, она должна была вытерпеть боль.
К 1848 году тридцатиоднолетний Иван Константинович Айвазовский был уже не просто известным, но и модным живописцем. Его морские пейзажи желали видеть в своих интерьерах многие аристократы, включая высшую знать.
Власть также благоволила художнику. В 1844 году он получил звание живописца Главного морского штаба, а спустя год — чин статского советника и профессора Императорской Академии художеств.
Сын разорившегося феодосийского купца, Айвазовский успешно продавал свои работы, что позволило ему накопить внушительное состояние и считаться выгодной партией практически для любой девицы на выданье.
Хотя многие дворяне не прочь были породниться с ним, Иван Константинович выбрал в жены бесприданницу. Его избранницей стала 19-летняя Юлия Гревс, дочь английского врача, служившего в русских войсках.
Скромная, привыкшая к труду с юных лет, девушка работала гувернанткой.
Художник впервые увидел ее на одном из петербургских приемов. В простом черном платье Юлия сопровождала двух знатных воспитанниц, которым Айвазовский должен был давать уроки рисования.
Айвазовский был очарован нежной красотой гувернантки. Уроки рисования вскоре сменились тайными встречами. Иван Константинович писал Юлии записки, и она отвечала ему. В последнем послании художник сделал барышне предложение. Ответ был краток: «Я согласна».
Бракосочетание прошло в Петербурге, после чего живописец увез молодую супругу в Феодосию — маринисту необходима была живая, естественная фактура моря.
В 1849 году у пары родилась дочь Елена, спустя два года — Мария. В 1852 году на свет появилась третья девочка, Александра, а в 1858 году — младшая, Жанна.
Сын, о котором так мечтал Иван Константинович, так и не родился.
Юлия сопровождала мужа в заграничных поездках, помогала при раскопках феодосийских курганов, всегда поддерживая супруга. Однако Гревс тяготилась размеренной провинциальной жизнью в Крыму и тревожилась, что вдали от столиц будет непросто найти достойные партии для подрастающих дочерей.
Тем не менее, и в Феодосии, и в обеих столицах, и в глазах всего общества семья художника выглядела образцовой: достойный отец, заботливая мать, окруженные детьми.
Но под этой спокойной поверхностью копилось недовольство. Гром грянул в 1870 году.
Восьмого марта 1870 года в Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии поступило послание на имя государя Александра II. Автором его была Юлия Яковлевна Айвазовская, урождённая Гревс, супруга прославленного живописца, удостоенного к тому времени потомственного дворянства.
Это письмо ставило под сомнение безупречную репутацию всеми уважаемого художника, любимца двора и самого императора:
«Молодой, не знающей жизнь и людей, я вышла замуж за художника Ивана Константиновича Айвазовского, с которым была знакома весьма короткое время. Ревнивый и властолюбивый его характер приучил меня к покорности и боязни мужа. Вскоре он повез меня в Феодосию, где я была принуждена жить в кругу многочисленного его семейства, пропитанного воспитанием и нравами восточными — во всем противоположными полученному мной воспитанию, и я подпала под совершенную от них зависимость».
По словам Юлии Яковлевны, её супруг вёл двойную жизнь. На людях Иван Константинович держался безупречно, был предупредителен и нежен с семьёй. Однако стоило двери их дома закрыться, как в художнике просыпалась «необузданная натура».
Он кричал на жену и дочерей, топал ногами, не гнушался рукоприкладства. Юлия и дети трепетали перед ним:
«Мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги».
Жизнь в постоянном страхе подорвала здоровье Юлии Яковлевны. У неё развилось нервное расстройство, последствия которого преследовали её до конца дней.
В своём послании Юлия Гревс не стремилась щадить репутацию мужа, не боялась вынести сор из избы. Её письмо поражало безжалостной откровенностью и было исполнено глубочайшего отчаяния:
«Однажды муж мой бросил меня оземь в присутствии нашего управляющего; дети мои меня подняли, но от падения и нравственного потрясения кровь пошла у меня горлом. Другой раз он вывихнул мне руку».
«В припадке бешенства он другой раз схватил меня за горло, и я была освобождена из его рук сестрой доктора Эргардта, которая в то время находилась у нас в доме, но долго я носила на шее знаки от этого насилия».
«С угрозой меня зарезать, он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую дает иногда отчаяние, вырвать ее из его рук и выбросить в открытое окно».
На конверте стоял одесский штемпель. Действительно, женщина, забрав детей, бежала от супруга-тирана, не взяв ни денег, ни документов. Письмо завершалось отчаянной мольбой к императору:
«Я молю для себя и детей моих одного только спокойствия и ограждения от грубого произвола!».
Сотрудники императорской канцелярии не стали беспокоить государя этим письмом, но инициировали расследование, чтобы установить, насколько правдивы обвинения Юлии Гревс и не является ли это клеветой на художника.
Расследование было поручено шефу Отдельного корпуса жандармов Петру Андреевичу Шувалову и подполковнику Карлу Германовичу Кнопу. Кноп с 1869 года был соседом Айвазовских и, вероятно, кое о чём мог бы рассказать.
Да и не заметить происходящее было сложно. Даже при всей своей внешней сдержанности, Иван Константинович порой не мог удержаться от вспышек гнева при посторонних. Свидетелями его поведения становились врач Эргардт с сестрой, многочисленная прислуга и даже таврический вице-губернатор Солнцев, на глазах у которого художник в пылу ссоры дёрнул супругу за волосы.
Одесский врач Иларий Гроховский подтвердил, что жена живописца боится мужа до дрожи. После получения одного из его писем, от пережитого потрясения у неё на восемь дней отнялись ноги.
Иван Константинович был в ярости из-за поступка жены. В письме к другу он признавался:
«Она делает с той целью, чтобы убить меня не физически, а морально, чтобы, незаконно отобрав у меня имение, имущество, оставить без хлеба насущного».
Уже в апреле 1870 года Айвазовский приехал в Одессу. На вокзале его встречали дочери, но художник отнёсся к девушкам холодно и грубо, не проявив никакой отеческой нежности. Заявив, что отправится с жалобой на жену к генерал-губернатору, он уехал в гостиницу.
На следующий день Иван Константинович действительно явился на приём к главе губернии. Граф Павел Евстафьевич Коцебу принял знаменитого гостя с подчёркнутой учтивостью, однако, к полному изумлению и шоку Айвазовского, дал понять, что осведомлён о ситуации и поддерживает Юлию Яковлевну.
Взбешённый художник сорвался на крик, обвинив жену в измене с доктором Эргардтом и «всякими другими».
Граф Коцебу вежливо попросил живописца удалиться.
Вскоре для проведения «воспитательной беседы» к Айвазовскому прибыл подполковник Кноп. Их разговор затянулся более чем на два часа.
Сперва художник категорически отрицал факты рукоприкладства в отношении супруги. Более того, он заявил, что однажды Юлия Яковлевна ворвалась к нему в комнату, выломав дверь, и набросилась на него с кулаками.
Однако после того, как Кноп представил собранные по делу неопровержимые доказательства, Иван Константинович был вынужден согласиться на уступки. Айвазовский дал обязательство ежемесячно выплачивать жене и дочерям 300 рублей на содержание и разрешил им проживать в любом городе империи.
Необходимость выплачивать деньги жене не давала Айвазовскому покоя. В июле 1870 года он обратился в Синод с прошением о разводе, обосновывая это несносным характером Юлии Яковлевны, её расточительностью и попытками лишить его всего имущества.
Судебные разбирательства затянулись на несколько лет. Лишь в 1877 году Синод официально расторг брак супругов.
Юлия Яковлевна больше не выходила замуж. Она переехала в Черниговскую губернию, посвятив себя воспитанию внуков.
Айвазовский же не оставил мысли о новом браке. В 1882 году 65-летний художник встретил на похоронах феодосийского купца привлекательную вдову покойного — 26-летнюю армянку Анну Саркисову-Бурназян. Через год Иван Константинович женился на ней. Этот брак оказался счастливым и, по словам самого живописца, «приблизил его к его нации».
Правда, и Анне Никитичне нередко приходилось терпеть боль, поскольку, по меткому замечанию А.П. Чехова, деспотичный художник держал молодую жену «в ежах».
Состояние здоровья Юлии Яковлевны постепенно подтачивалось, и она старалась избегать любых воспоминаний о бывшем муже. Однако порой ей всё же случалось пробуждаться среди ночи в холодном поту.
В 1898 году, в возрасте 69 лет, Юлия Яковлевна скончалась. Айвазовский, не имевший детей во втором браке, пережил её на два года и умер 19 апреля 1900 года, на 83-м году жизни.
Говорят, что перед кончиной оба — и Юлия Яковлевна, и Иван Константинович — во время исповеди простили друг друга.
