— Так она ж брухатая, разве можно сечь?! — крикнула сердобольная женщина. Юная красавица на эшафоте, глотая слезы, прикрыла руками живот.
— Секут по другому месту! — с хохотом прокричал пьяный горожанин, и толпа поддержала его радостным гулом.
Софью стали готовить к экзекуции, и палачам было все равно, что происходившее было нарушением приказа самой государыни.
Ее папенька был «птенцом гнезда Петрова». Князь Василий Юрьевич Одоевский много лет руководил Оружейной палатой, был на хорошем счету у государя.
Маменька, Мария Алексеевна, в девичестве Лыкова-Оболенская, в молодости, как говорили, отличалась большой красотой и веселостью.
Рождение в 1724 году здоровой девочки, получившей при православном крещении имя София, супружеская чета Одоевских сочла Господним чудом.
Дело в том, что и Василий Юрьевич, и Мария Алексеевна разменяли шестой десяток — обоим стукнуло по 52 года. В те времена роды в таком возрасте, и, тем более, благополучные, были крайне редки.
У князя и княгини был один ребенок — сын Ванюша, появившийся на свет в 1710 году. Много лет Мария Алексеевна молила Бога, чтобы послал еще одного дитя, и, наконец, молитвы ее были услышаны.
В семье Софью называли «Сопочкой»: отец и мать души в ней не чаяли.
София принадлежала к старинному боярскому роду, ее предки состояли в родне с Рюриковичами. Впрочем, гораздо важнее было то, что в 10-летнем возрасте папенька Софьи, будущий князь Одоевский, являлся комнатным стольником своего ровесника Петра Алексеевича.
Помнили при дворе и маменьку Софии, которая в юности считалась большой мастерицей по чесанию пяток. Сначала Мария Алексеевна, тогда совсем девочка, чесала пятки царевне Софье, затем — царице Прасковье Федоровне, супруге царя Ивана V.
В 1730 году к власти пришла Анна Иоанновна, дочь Прасковьи Федоровны. Анна Иоанновна помнила об услугах, которые Мария Алексеевна оказывала ее матери, и поэтому регулярно приглашала княгиню Одоевскую во дворец чесать императрице пятки.
Время шло. В 1739 году Софии исполнилось пятнадцать, и о ней стали говорить, как о настоящей красавице.
Постаревшие князь и княгиня Одоевские стремились поскорее выдать дочь замуж. Пользуясь связями и влиянием Марии Алексеевны, юную княжну стали вывозить в свет.
Правление Анны Иоанновны стало прекрасным временем для Одоевских, но настоящими фаворитами они ощутили себя в 1740-41-ом гг., когда на троне находился император-младенец Иван VI Антонович, регентшей при котором была его мать Анна Леопольдовна.
Молоденькая София, которая при Анне Иоанновне была фрейлиной, стала настоящей подругой Анны Леопольдовны. Правительница осыпала семью подруги всяческими милостями.
Брат Софии, князь Иван Одоевский, стал президентом Вотчинной коллегии с присвоением чина статского советника. Отец и мать получили новые земельные наделы.
Не забыла Анна облагодетельствовать и 17-летнюю Софию. Юной красавице найден был жених — 30-летний камергер барон Карл-Густав фон Лилиенфельд.
Карл-Густав происходил из обрусевших шведских дворян, считался одним из главных придворных красавцев. Как говорили, Анна Леопольдовна «от себя оторвала» Лилиенфельда.
Свадьба Софии и Карла-Густава прошла летом 1741 года во дворце Анны Леопольдовны, и была настолько роскошной, что о ней даже писали в Европе.
Брак баронессы фон Лилиенфельд оказался исключительно счастливым. Барон обожал свою молодую и красивую жену, а София любила доброго и благородного супруга.
При дворе чету Лилиенфельд всегда ждали и привечали. При содействии Анны Леопольдовны София очень близко сдружилась с 42-летней статс-дамой Натальей Лопухиной, которая и в своем возрасте сохраняла статус главной красавицы империи.
София постоянно сопровождала Наталью, за что девушку прозвали «хвостиком» Лопухиной.
Благополучная жизнь Софии закончилась внезапно. В декабре 1741 года «дщерь Петрова» Елизавета устроила дворцовый переворот. Император-младенец Иван Антонович вместе с матерью были свергнуты.
Сразу же начались репрессии по отношению к «брауншвейгскому семейству» и к его приближенным. Так, отправился в ссылку в Соликамск гофмаршал Рейнгольд фон Левенвольде.
Помимо того, что гофмаршал был фаворитом Анны Леопольдовны, Левенвольде нередко наведывался и в опочивальню Натальи Лопухиной.
Елизавета Петровна терпеть не могла Лопухину — и за связи с окружением свергнутой регентши Анны, и за красоту, и за амурные дела. Левенвольде же императрица считала своим врагом.
В 1743 году Лопухина оказалась в опале, затронувшем и все ее окружение, в том числе, Софию Лилиенфельд.
Причиной стало так называемое «Лопухинское дело», которое также вошло в историю под названием «Бабий заговор».
Главными участниками заговора были Наталья Лопухина, ее муж Степан Лопухин, сын Иван и подруга графиня Анна Бестужева, которые, согласно материалам дела:
«По доброжелательству к принцессе Анне и по дружбе с бывшим обер-маршалом Левенвольдом, составили… замысел…».
Замысел подразумевал свержение Елизаветы Петровны и возвращение Анны Леопольдовны на трон.
София Лилиенфельд оказалась причастна к заговору косвенно, ее имя прозвучало лишь однажды, во время допроса «с пытанием» Степана Лопухина:
Присутствия 19-летней молодой женщины при этом разговоре оказалось достаточно, чтобы Софию, которая к тому же была беременна, арестовали. Был арестован и супруг баронессы.
«Лопухинское дело» рассматривал Сенат. В связи с тяжестью обвинения, приговор был весьма суров: семейству Лопухиных, Наталье, Степану и Ивану, а также графине Бестужевой вырезать языки, а затем всех колесовать. Немногим мягче был приговор и в отношении других участников заговора:
«Лиц, слышавших и не доносивших — Машкова, Зыбина, князя Путятина и жену камергера Софию Лилиенфельд — казнить отсечением головы».
Знатных дам отвезли в Петропавловскую крепость, где на протяжении нескольких недель они ждали казни.
Императрица, однако, проявила милость. Согласно велению царицы, заговорщиков следовало лишить всего имущества, высечь кнутом прилюдно, «отнять языки», а затем сослать в Сибирь.
Елизавета Петровна знала о беременности молоденькой Софии Лилиенфельд, дожидавшейся решения своей участи в тюрьме. В отношении баронессы приказ императрицы был мягче, чем к остальным:
«Дать ей время разрешиться от бремени, а потом высечь плетьми и сослать».
Даже смягченный приговор шокировал придворных. Если Наталью Лопухину называли «дубленой кожей», и не жалели, то София Лилиенфельд вызывала жалость. Правда, не у всех. Находились и шутники, которые говорили, что с нетерпением ждут зрелища, как кнут будет опускаться на нежные изгибы баронессы.
За Софию просили многие влиятельные лица, в том числе, члены Тайных розыскных дел канцелярии. Елизавету Петровну убеждали, что баронесса оказалась в столь тяжелой ситуации по молодости.
Попытки облегчить участь Лилиенфельд не привели к успеху: императрица даже отказалась перевести беременную Софию из крепости под домашний арест.
Тем не менее, баронесса оказалась единственной из участников заговора, о ком государыня сделала запись в своем альбоме, словно бы оправдывая свою жесткость:
«Плутоф наипаче желеть не для чего, лучше чтоб и век их не слыхать, нежели ещё от них плодоф ждать».
Елизавета Петровна упорно отказывалась пощадить Софию и ее брата князя Ивана Одоевского.
Когда все возможности были исчерпаны, за дело взялась 71-летняя мать Софии и Ивана, «чесательница пяток» княгиня Мария Алексеевна Одоевская.
К Марии Алексеевне царица относилась с уважением: во-первых, княгине доводилось чесать пятки и Елизавете Петровне; во-вторых, Одоевская заведовала туалетами императрицы.
Когда Мария Петровна, кинувшись в ноги государыне, слезно попросила за детей, Елизавета Петровна призадумалась, но мать никоим образом не обнадежила.
И вот в жаркий августовский день 1743 года заговорщиков вывели на Васильевский остров на казнь.
Первыми подверглись экзекуции Лопухина и Бестужева. Женщин крепко выпороли кнутом, затем у них «отняли языки». Такому же наказанию подверглись Степан и Иван Лопухины.
София, у которой уже был заметен живот, несколько раз теряла сознание. Стоять ей помогали брат Иван и супруг Карл-Густав.
Барона Лилиенфельда секли одним из последних — ему палач нанес всего пять ударов. Столько же ударов досталось Ивану Одоевскому.
Но вот пришел черед Софии. Несмотря на то, что Наталья Лопухина считалась главной красавицей страны, экзекуции молоденькой баронессы толпа ждала с особым нетерпением.
Но зевакам пришлось расходиться ни с чем: палач зачитал приказ государыни, в соответствии с которым баронессу Лилиенфельд было велено «оставить нетронутой».
После экзекуции София с мужем Карлом-Густавом отправились в Томск на вечное поселение.
В пути баронесса разрешилась от бремени: у нее родился мальчик, но — увы! — прожил младенец всего пару недель.
В 1752 году Софии сообщили о смерти ее 80-летней матери Марии Алексеевны. Для баронессы, прекрасно знавшей, кто спас ее от позора, это известие стало тяжелейшим ударом. София долго оплакивала матушку.
Сибирь стала суровым испытанием для барона Лилиенфельда. Привыкший к светской жизни Карл-Густав впал в черную меланхолию, и 12 апреля 1759 года скончался. Барону было 48 лет.
София, похоронив супруга, продолжила жить в сибирской ссылке. Баронесса оказалась на удивление сильным человеком — и морально, и физически. Терпеливо снося тяготы ссылки, которые и многим мужчинам были непосильны, София регулярно писала письма государыне с просьбой о помиловании.
Елизавета Петровна на послания баронессы так и не ответила. Не дождалась помилования София и при кратком правлении Петра III Федоровича.
Но вот настал и ее час! В августе 1762 года императрица Екатерина II помиловала баронессу Лилиенфельд, более того, ей было позволено «отныне жить в Москве, или где пожелает».
София отправилась в Петербург, но, напуганная случившимся с нею в юности, жила так тихо и незаметно, что никто не удосужился сохранить даже дату ее смерти.
Одно известно: баронесса замуж больше не выходила, так как в своей жизни любила только одного человека — своего супруга.
