Бабушка подливала девочке винo, чтобы та всё время спала. Тогда не нужно было ни кормить ее, ни заниматься с нею. В том 1916-м году о малышке Эдит никто не думал.
Когда отец вернулся с фронта, он пришёл в ужас: ребенок был совершенно заброшенным и практически слепым. Не мешкая ни минуты, он забрал Эдит с собой, в Нормандию, к своей семье.
Певица и акробат – какой богемный брак! Они могли выступать вместе, и строили смелые планы на будущее. Увы, Европу охватила Первая мировая. Анита Майяр была на сносях, когда ее любимого Луи Гассиона забрали на фронт.
В бедной квартирке на улице Бельвиль теперь приходилось крутиться одной. Была слабая надежда, что Аните позволят петь до последнего – ведь живот голосу не помеха!
— Ты должна нас понять, Анита, — говорил ей хозяин кабаре, — к нам приходит публика, чтобы получить немножко радости и красоты. Возвращайся, когда освободишься.
Анита и сама воспринимала рождение ребенка как освобождение. Ее раздражал большой живот. Кто-то там толкался изо всех сил и не давал ей спать. Он лишил ее заработка. Поэтому она с нетерпением ждала, когда все закончится.
Луи приехал на побывку как раз вовремя – малыш должен был вот-вот появиться на свет. Но утром 19 декабря 1915 года все пошло не по плану. Схватки начались стремительно.
«Моя мать спустилась вниз, чтобы дождаться «скорой помощи», за которой побежал отец. Когда же карета приехала, я уже появилась на свет божий». — позже напишет Эдит.
Анита Майяр разродилась прямо на ступенях дома. Двое полицейских, оказавшихся поблизости, оказали ей посильную помощь.
«Я была настоящим ребенком улицы», — расскажет впоследствии повзрослевшая девочка.
Ее назвали Эдит Джованна Гассион. Ненужный ребенок, появившийся не вовремя. Да еще посреди войны! Спустя несколько месяцев мать отвезла ее к бабушке – к своей матери. К равнодушной женщине, из марокканских берберов, которой тоже не нравилась подобная обуза.
Эдит плакала, но бабушка нашла верный способ, чтобы ребенок быстро успокаивался. Вместо молока ей подсовывали воду с разбавленным игристым. В итоге Эдит большую часть времени спала, не мешая своей родственнице.
Самое страшное было то, что никто не заметил – ребенок плохо видит! За два с половиной года девочка почти полностью ослепла. Она двигалась на ощупь, она не реагировала на свет, мало и плохо разговаривала… Иными словами, когда отец приехал навестить ее, он схватился за сердце.
— Вы не женщина. – проговорил он, забирая Эдит с собой. – В вас вообще нет ничего человеческого!
О матери не было и речи. Анита «искала себя» в Париже. Если поначалу она писала письма, с вопросами о малышке, то потом и вовсе перестала это делать. Отъезд девочки в Нормандию она пропустила.
В Нормандии, у другой бабушки, мадам Гассион, Эдит поселилась в ее «веселом доме». Так называли заведения, где часто принимали мужчин. Разумеется, маленькая девочка ничего не понимала (к тому же, она ничего и не видела), но она вдруг оказалась совсем в другой атмосфере. Прежде к ней относились хуже, чем к комнатной собачонке.
Но в Нормандии ее обожали! Бабушка всегда старалась угостить ее чем-нибудь вкусным, а ее «подопечные» возились с Эдит, играли с ней, и они же разузнали, где можно помочь ее беде.
— Тут есть монастырь святой Терезы. – говорили «бабочки» — Луи Гассиону. – Давайте свозим ее туда? Говорят, там свершаются чудеса!
Абсолютно добровольно, в свой выходной день, исключительно из любви к несчастному ребенку, девушки из дома мадам Гассион возили Эдит в монастырь. Они становились на колени перед ликом святой и возносили горячие молитвы.
В Лизье приезжали тысячи паломников, и у каждого была своя печальная история. Но слепая девочка производила впечатление и на них.
— Я пожертвую 10 тысяч франков святой Терезе, если произойдет чудо. – пообещала нормандская бабушка Эдит.
И это случилось. Эдит стала видеть! До самых последних дней она всегда носила с собой образок с ликом святой Терезы, своей спасительницы.
Все знали, чем занимаются в веселом доме мадам Гассион. Поэтому, когда пришла пора Эдит пойти в школу, одноклассники, словно сговорившись, принялись обижать девочку. Над ней смеялись, придумывали обидные прозвища, но Эдит не давала спуску.
И все же это было невыносимо – каждый день выходить из дома, словно в бой. Синяки и ссадины, порванные платья стали обыденность. И два года спустя отец сдался: он забрал Эдит из учебного заведения (и потом она всю жизнь писала с ошибками).
— Будешь выступать со мной. – говорил он. — Так будет лучше.
Луи Гассион присоединился к труппе бродячих циркачей. Они ездили по городкам, показывали фокусы и разные номера. Акробат был для них очень кстати! А Эдит… ей доверили петь веселые куплеты между выступлениями, пока переодевались артисты. И она оказалась на редкость артистичной!
— Воробушек. – как-то сказали ей на улице. — Такая славная птичка!
Она и правда была похожа на воробья – маленькая, большеглазая, с растрепанными волосами. Только в лохмотьях.
Со временем выступления Эдит превратились в полноценный номер. Что-то она придумывала сама, какие-то песни повторяла за другими… Публика аплодировала ей в восторгом! У неё оказался сильный и очень красивый голос.
Кочевая жизнь снова завела ее в Париж, где она когда-то родилась, и вот там пришло время расставаться со своей цирковой семьей. Эдит начала выступать отдельно. В барах и кабачках ее с удовольствием приглашали петь по вечерам. А ей было только пятнадцать лет!
С Луи Дюпоном она познакомилась тоже в баре. Он был ненамного старше и работал курьером. Что эти двое могли предложить друг другу, кроме любви? Впрочем, Луи надеялся наладить жизнь, и даже предлагал Эдит отказаться от карьеры певицы.
Все это было ненадежно, да и в барах к ней частенько приставали… Когда у этой пары родилась дочь, названная Марсель, Луи словно с цепи сорвался.
— Ты не пойдешь никуда! – твердил он, видя, что Эдит снова собирается выступать.
— Тогда я уйду от тебя. – проговорила Эдит. – Навсегда.
Женаты они не были, поэтому Эдит легко забрала Марсель и сняла маленькую квартирку. По вечерам за девочкой должна была присматривать соседка, и Эдит даже подумать не могла, что произойдет дальше – однажды Луи пришел навестить дочь, и… забрал ее с собой. Соседка не возражала, ведь она знала Луи, видела его не один раз.
Луи действовал сгоряча: это была его попытка вернуть Эдит, надавить на нее. Но она провалилась — возвращаться к Луи молодая женщина отказалась. Между ними все было закончено. А вскоре Марсель умерла от менингита…
— Ты только поешь? – спрашивал у Эдит ее новый знакомый – Альбер.
Он появился внезапно и начал ухаживать за Эдит. Вскоре выяснилось, что он «присматривал» за девушками, которые выходили на улицу по вечерам. Эдит от такой участи отказалась. Отношения с Альбером она позже называла большой ошибкой, потому что это едва не стоило ей жизни.
Он поднимал на нее руку и заставлял отслеживать богатых зрительниц, у которых позже отбирал кошельки и украшения. Когда Эдит решила бросить этот странный образ жизни, Альбер наставил на нее револьвер. Выстрел прозвучал, но нетрезвый мужчина промахнулся…
Все это могло закончиться плохо для Эдит – выступления в сомнительных заведениях, беспорядочная жизнь, знакомство с людьми из преступного мира… Эдит повезло, что в двадцать лет на нее обратил внимание владелец ночного клуба «Жернис».
Его звали Луи Лепле, и он пригласил Эдит петь у себя. Там были другие деньги, другие условия, другая публика.
— Только Эдит Гассион звучит как-то… не очень. – сомневался он. – Ты не думала над псевдонимом?
Вот тогда-то и появилась новая фамилия – Пиаф. Воробушек. Как из далёкого детства. Луи Лепле создал новую Эдит, он многому научил ее. Эдит встала на каблуки, научилась элегантно одеваться и ее имя впервые появилось на афишах. Воробушек больше не пел в лохмотьях.
