Веру он любил как удобное кресло или борщ. Она не будила в Бунине ярких восторженных чувств. А Галя… Ей было двадцать шесть, и она смотрела на писателя, словно на божество. Пробегал электрический ток, когда она бывала рядом. Так что в начале 1927 года Бунин привез ее на виллу в Грассе и буднично произнес: «Вера, познакомься, это Галя. Мы будем жить вместе». Верой звали жену писателя…
…В начале 1920 года греческий пароход увозил Бунина и его жену из Одессы в Константинополь. «Я испил до дна эту чашу невыразимых страданий», — мрачно говорил писатель, говоря о своем пребывании в новой России. Он долго не мог решиться на эмиграцию, но, наконец, сдался.
Давили и уговаривали все: друзья, жена, собратья по перу. Да и жизнь в Одессе стала невыносимой. Не хватало денег, нечем было отапливать жилье, да и продуктов отчаянно не хватало.
«Спарта» — тот самый корабль, что увозил Буниных в бывшую столицу Османской империи – едва не подорвалась на минах. Корабль болтало по морю в сильнейший шторм, а капитан едва держался на ногах… И все же судно достигло порта, беженцев высадили на берег и перевезли в здание с выбитыми стеклами. Только позже они узнали, что раньше это был приют для прокаженных.
По счастью для Буниных, они быстро получили визы и смогли перебраться в Софию. Оттуда путь их лежал в Париж — деньги на переезд прислала подруга, Мария Цетлин. Она же и встретила писателя и Веру 28 марта на Лионском вокзале. Помогла устроиться в своей квартире на улице Фэзандри… Теперь многое зависело от удачи и счастливого случая.
Бунин читал лекции, а писал крайне мало. Отсутствие вдохновения больно било по карману. Издательства просили новых произведений, а перепечатка старых приносила совсем мало денег.
У эмигрировавших князей или графов еще водились кое-какие драгоценности, а Бунины похвастаться таким запасом не могли. Скудный запас украшений, который везла с собой Вера, вытащили из чемодана в сыром софийском гостиничном номере…
Велик был риск пойти на дно, пополнить ряды швейцаров и портних. Но Бунину, действительно, повезло – его познакомили с миллионером Розенталем, который выдал писателю довольно щедрую сумму денег. Вот на нее-то и сняли «дачу» в Амбуазе, на берегах Луары. И там же, среди красоты эпохи Возрождения, Бунин вдруг почувствовал, что у него снова появилось желание писать…
Вера, наконец-то, вздохнула свободно. Во-первых, Иван опять сел за печатную машинку. Во-вторых, удалось получить документы о его разводе с Анной Цакни, что позволило им пожениться.
На протяжении очень долгого времени Иван и Вера называли друг друга мужем и женой, но официально таковыми не являлись. В-третьих, творческий подъем Бунина снова приносил доход. В 1923 году они перебрались в Грасс, и в этом чудесном месте надолго задержались.
«Перед домом у нас несколько старых пальм, — рассказывал Бунин в письме Зинаиде Гиппиус, — за ними, под ними — сказочная голубая страна, море. Соловьи поют день и ночь».
Гиппиус приезжала в дом Буниных и всякий раз это страшно нервировало Веру. Острая, злоязычная Зинаида, никому не давала спуску. Жену писателя она считала откровенно скучной и серой. А Бунин, казалось, не замечал этих «шпилек». Погружаясь в работу, он словно существовал в параллельном мире.
«Мы отпраздновали наше 20-летие… — писала Вера в дневнике 23 апреля 1926 года. — Ян мне сказал: «Спасибо тебе за все. Без тебя я ничего не написал бы. Пропал бы!» Я тоже поблагодарила его — за то, что он научил меня смотреть на мир, развил вкус литературный».
Вера называла Ивана – Яном. И она лучше других изучила его пылкую неоднозначную натуру. Ведь он загорался и вспыхивал в жизни не один раз. Как же она пропустила этот переломный момент в его жизни – встречу с Галей Кузнецовой?
Она была молодая, замужняя, восторженная, и с первых минут влюбленная в него. Галя писала неплохие стихи и довольно посредственную прозу, но ей нестерпимо хотелось стать лучше. Грезы о писательстве большого масштаба, как у Бунина, не оставляли ее. Это было единение не только душ, но и жизненных ориентиров.
Самому Бунину всплеск чувств казался «бесом в ребро», но от него он отказаться не смог. С Кузнецовой они начали встречаться тайком, на съемной квартире. И еще примерно год старались скрыть от всех свою тайну… В конце концов, Галя решила уйти от мужа и полностью поменять свою жизнь. А Бунин предложил ей… поселиться на его вилле.
— Вера, это Галя, — буднично представил писатель свою молодую пассию. – Она будет жить здесь.
Ее представили как ученицу. И да, ей просто негде жить! Галя ведь покинула своего супруга…
На вилле все время кто-то жил. Бунин ненавидел тишину и пустоту, и у него вечно толпились друзья, приятели, начинающие литераторы. Почему тогда не Галя? Но обмануть Веру не получилось. Она узнала о том, что связывает «ученицу» с писателем довольно скоро.
«Я вдруг поняла, что не имею даже права мешать Яну любить, кого он хочет, — писала жена Бунина. — раз любовь его имеет источник в Боге. Пусть любит Галину… только бы от этой любви ему было сладостно на душе».
Две женщины сталкивались каждый день, и поначалу это будило в каждой чувство неловкости. Был и период ненависти, до того жестокой, что Вера едва сдерживала эмоции. Но затем… все словно улеглось. Бунин пребывал в состоянии покоя и эйфории, не замечая, что делает несчастными двух женщин.
А вскоре многоугольник пополнился еще одним «углом». Леонид Зуров, молодой писатель, влюбился в Веру с не меньшим пылом, чем Бунин – в Галю. Он приехал с пакетом зеленых яблок, медом и хлебом погостить, только на неделю… А остался на годы. И все время буквально сходил с ума от тоски: Вера, все также преданно смотрела на Бунина. Вера не желала приближать к себе Зурова, хотя он молил ее об этом.
— Он не стоит вас! – восклицал Зуров. – Вы столько делаете для него! А он не ценит! А он при вас…
Но Вера только просила Леонида говорить потише: Бунин работает.
Имелась и еще одона большая проблема: жизнь на вилле обходилась дорого, а денежный поток становился все тоньше. Они экономили, Вера даже носила одну одежду с Галей, перешитую под свою фигуру. Зуров вносил свой посильный вклад тем, что платил за жилье (в отличие от всех прочих гостей, которые задерживались в Грассе).
Но главного, ради чего Галя изначально знакомилась с Буниным, не произошло. Она не стала великим писателем. Более того! Ее творческий порыв, который прежде никак не подводил ее, вдруг куда-то делся. Не было сил и желания что-то писать, все казалось блеклым и ненужным…
Да еще и Бунин оказался человеком крайне непростым. В периоды раздражительности, которые случались с ним все чаще, он становился невыносимым.
— Мне надо думать о своем будущем, — иногда говорила Галя, обращаясь к Вере. — Я не смогу быть здесь навечно.
С Верой – вот удивительно! – они практически подружились. Вместе пытались выживать в непростой ситуации безденежья. Иногда не хватало чернил, чтобы писать. Над Галей посмеивались знакомые: живет со стариком! Ладно бы, с богатым…
Но в 1933 году Галя сопровождала Бунина и его жену в Стокгольм, где писателю вручили Нобелевскую премию. 715 тысяч французских франков! Эти деньги спасали их… Когда на виллу принесли телеграмму с ошеломляющей новостью, Вера не смогла наскрести мелочи, чтобы дать посыльному на чай. Но теперь их фотографировали в Стокгольме каждую минуту. Лицо Бунина смотрело со всех европейских газет.
А на обратном пути, в Германии, произошла новая встреча.
Ее звали Маргой, и она была сестрой философа Федора Степуна. Оперная певица, которую Бунин невзлюбил за «слишком громкий хохот» перевернула жизнь писателя еще один раз. Но уже по-другому… Галя, которую он по-прежнему продолжал нежно любить, однажды ушла вместе с Маргой.
Он не мог в это поверить. Он переживал это так, словно произошло самое страшное предательство в его жизни. Вера мучилась не меньше – в первую очередь от того, что мучился Ян. Видя, как искривляется болью его лицо, жена Бунина сама была готова мчаться за Галей и уговаривать ее вернуться.
На вилле их осталось трое.
— Прогони его, — морщился Бунин, говоря про Зурова.
— Да как же? – пожимала плечами Вера. – Он же не собака, чтобы прогнать.
Вера относилась к Зурову тепло, почти по-матерински. Но со временем между Леонидом и Иваном все чаще стали происходить стычки. Остро чувствуя несправедливость Бунина к Вере, Зуров мог наговорить лишнего…
«Вы любите меня, я люблю — его, а он любит Галю». — как-то сказала Вера — Зурову. И это было правдой.
Как-то бестолково потратились деньги. За два года весь нобелевский приз растаял, словно его и не было. Бунины не сумели купить ни квартиру, ни дом… Но пожертвовали 120 тысяч франков в пользу начинающих литераторов. Опять пришло тяжелое время экономии.
Бунину предлагали вернуться, и в 1945-м он крепко задумался над этим. Но потом решил: нет. Он уже ощущал себя больным и старым, здоровье подводило его. Он покинул этот мир в 1953-м, тихо и спокойно, с томиком Толстого у изголовья. Вера последовала за ним в 1961-м.
Зуров записался добровольцем, когда началась Вторая мировая, но был демобилизован уже в 1940-м из-за чахотки. С той поры он жил у Буниных время от времени, не постоянно, и периодически по многу месяцев проводил без них. Он вылечивался от своей любви к Вере. После смерти Бунина в его руках осталось немало важных документов, свидетельствующих о жизни писателя.
Злые языки говорили, что Зуров распродавал бумаги, чтобы заработать. В 1971-м тяжело больному Леониду рекомендовали поправить здоровье с пиренейском санатории, где он и умер 9 сентября.
Галя Кузнецова, самая большая любовь позднего Бунина, жила в Женеве и в Мюнхене. В Германии ее жизненный путь и оборвался в 1976-м. Она стала последней из знаменитого многоугольника в Грассе…
