Ткань сорочки обмотала её лицо и потребовалось время, чтобы понять, кто это. А потом над рекой раздался протяжный крик. 24 февраля 1912 года Регина Магритт шагнула в ледяную воду. Река Самбра в этих местах текла бурно…
Жители Шарлеруа уже бежали к берегу, не зная, что сделать ничего нельзя. Чуть поодаль от всех стоял потрясенный тринадцатилетний мальчик. Его звали Рене и он был сыном бедняжки Регины.
Уже в возрасте шести лет Рене твердо знал: он ненавидит переезды! Его беспокойный отец, Леопольд, торговал тканями и шил платья. Мать работала модисткой. Собственно, так они и познакомились – Регина пришла к Магритту устраиваться на работу. Они поженились в 1896-м, а потом у них появились, один за другим, трое сыновей: Рене, Раймон и Поль.
Стараясь выгадать, найти новых клиентов, Леопольд не сидел на месте. За десять лет они поменяли четыре места жительства, и это крайне не нравилось Регине. Она не успевала привыкнуть к новому месту, обзавестись подругами, как ей снова говорили паковать чемоданы.
— Мы живем, словно кочевники. – Плакала она. – Как мальчики будут учиться с этими переездами!
Супруги Магритт нередко ссорились: они оба были вспыльчивыми. Всякий раз Регина успокаивалась и предпочитала смириться со своим жребием. Пока не наступил февраль 1912 года.
В тот вечер, когда его мать нашли на берегу реки Самбра, Рене сделал карандашный набросок. Он уже два года учился рисованию, но пока не мог найти своего стиля, своего призвания. Что ему больше нравилось: писать пейзажи? Людей? Животных?
У него не было ответа на этот вопрос. И теперь появился. Вечером 24 февраля он сделал свой первый рисунок с головой человека, обмотанного тканью.
— Ты талантливый мальчик. – Сказал ему как-то уличный художник.
Они познакомились случайно – летом, находясь у бабушки, Рене целыми днями изучал окрестности. Вместе со своей маленькой подругой Жоржеттой, дочкой мясника, он бродил по старому кладбищу. Детей завораживал вид старинных статуй, покрытых мхом.
Однажды они встретили среди плит мужчину с мольбертом – тот делал наброски. А потом стали навещать его каждый день.
Тем самым художником был бельгийский живописец Леон Хьюгенс. Уловив интерес Рене к искусству, он попросил его показать свои работы. А потом буквально замер от удивления.
— Тебе нужно учиться дальше. – Уверенно сказал он. – Это твое призвание.
Эти слова окрылили мальчика. Для подростка в пятнадцать лет не было большего счастья, чем получить похвалу. Отец обычно ругал его – за пропуски в школе, за стоптанные башмаки… Поэтому в октябре 1915 года Рене принял решение: никакой школы больше! Он едет учиться рисованию в Брюссель! В академию изящных искусств!
Он сделался вольнослушателем, и вскоре разочаровался в академической живописи. Его манили новые веяния, ему нравились абстракционисты и кубисты, на которых принято было смотреть свысока. Классическая школа не привлекала его.
К чему воссоздавать на полотне горный утес, если каждый может приехать и на него посмотреть? Картина должна нести в себе нечто большее, больше смысла!
— Так ты много не заработаешь. – скептически говорил отец.
Действительно, основной заработок Рене приносили далеко не картины. Он иллюстрировал журнал «За рулем», потом устроился на фабрику обоев, получал заказы на производство рекламы. В 1920-м он отправился в ботанический сад, искать вдохновения для нового рисунка обоев, и… встретил Жоржетту.
Они так обрадовались друг другу, что договорились встретиться на следующий день. Детская дружба как-то быстро переросла в любовь, и, когда Рене забрали служить в армию, Жоржетта пообещала его дождаться. Она сдержала слово. Едва Рене вернулся, 28 июня 1922 года они поженились.
Но образ из далекого прошлого не оставлял его. На нескольких картинах Магритта есть этот странный сюжет – человек или несколько персонажей с тканью вокруг головы. Шли годы, а он оставался в плену у мокрой сорочки и страшно возмущался, когда критики пытались расшифровать его «послание».
— Они пытаются трактовать мои картины, — ворчал Рене. – И ничего в этом не понимают!
Успех не спешил к нему. Выставка в 1927-м году, фактически, провалилась. Магритты переехали из Брюсселя в Париж, но после одиннадцати лет жизни там, снова вернулись в Бельгию. Им нужен был постоянный доход, и Рене придумал выход из положения: они с братом открыли реклaмное агентство.
«Моя живопись ничего не скрывает. Она вызывает ощущение волшебства, и, конечно, когда человек видит одну из моих картин, он задается вопросом: «Что это значит?». А это ничего не значит, потому что волшебство… непознаваемо. — писал Магритт»
Магритт называл свой стиль «солнечным сюрреализмом», и это было не единственное отличие Рене от других художников. Он был убежденным коммунистом (что в Европе 1940-х воспринимали настороженно) и… убежденным домоседом.
Рене настолько любил и ценил свою жену, что в его студии никогда нельзя было бы увидеть хорошеньких натурщиц. Практически все женские образы в его картинах списаны с единственной и обожаемой супруги – Жоржетты.
— Он скучный малый. – Небрежно говорил Пикассо.
А писатель Бретон навлек на себя гнев Магритта после того, как художник вместе с женой пришел к нему в гости.
«Бретон вдруг указал на крестик, который был у мадам Магритт на шее, — позже написал Бунюэль. – и объявил, что этот крестик – провокация. И она могла бы надеть что-то другое… Магритт вступился за жену, и они уехали. Несколько лет после этого они не разговаривали с Бретоном».
На ясном небосклоне их брака лишь однажды появились тучки. Магритта пригласили в Лондон, на выставку. Он был занят всего несколько часов в день и отчаянно скучал, когда местная художница Шейла Легг предложила ему прогулку по английской столице… Ей было двадцать пять и она мечтала завоевать мир. А если не всю планету, то, хотя бы Рене.
Весь месяц, что Магритт провел в Лондоне, Шейла не покидала его гостиничного номера, однако после этого Рене засобирался домой. На вопрос дамы, не планирует ли он развод, Магритт коротко ответил, что нет. Он уезжал с тяжелым сердцем.
Об этом маленьком происшествии стало известно Жоржетте — и неясно, кто поставил ее в известность, а она моментально собрала вещи. Впервые Магритты громко ссорились, плакали, обвиняли друг друга. Детские воспоминания снова нахлынули на Рене, и он сделал шаг назад.
— Лучше остановиться. — Пробормотал он.
Жоржетта испугалась. Она любила его и не собиралась терять. Почти полгода супруги пытались наладить отношения, и, наконец, воссоединились навсегда.
Детей у них не было, и всю свою любовь супруги перенесли на домашних питомцев, померанских шпицев. Особенно они привязались к Лулу, которая сопровождала их повсюду, даже в заграничных поездках.
Уже совсем больной, Рене стал часто просыпаться по ночам. Ему снился один и тот же сон – мокрая сорочка, намотанная на голову. От собственного крика он вскакивал, и Жоржетта бежала на кухню за стаканом воды.
Глоток, еще один, Рене постепенно успокаивался и опять засыпал… А Жоржетта больше не могла уснуть. Она понимала, что это конец. И 15 августа 1967 года Рене не стало.
Жоржетта пережила его почти на двадцать лет. Она мечтала о музее, посвященном мужу, но тот открылся только в 2009-м, когда ее самой уже не было на свете. Посетители, рассматривая картины Рене, часто задают вопросы: «Что это значит?». Вероятно, они не слышали объяснений самого мастера: волшебство познать невозможно!
