— Это четвертый отказ? – удивлялись в свете. – Не останется ли красавица Машенька старой девой?
Дочь обер-прокурора, прелестная Мария Дьякова, знала, что за спиной у нее шепчутся. Виданное ли дело: то графу отказала, то князю… Никто не догадывался в том 1781-м году, что у нее были свои причины не спешить под венец. Дело в том, что завидная невеста была уже не девица.
В столичном доме Дьяковых любили собираться гости: хлебосольный хозяин, атмосфера роскоши и достатка, а еще очаровательные дочери, коих у Алексея Афанасьевича с княжной Мышецкой на свет появилось ровно пять.
Катенька приглянулась вдовцу с семью детьми, графу Стенбоку. Их благословили, не задумываясь. Шурочка – любимица отца – получила предложение руки и сердца от поэта Капниста, но тому велели подождать. Слишком юна еще Шурочка! Да и нехорошо идти вперед старшей сестры – Машеньки. Та выезжала в свет с большим успехом, на только замуж не спешила.
Великий князь Павел Петрович, наследник российского престола, не сводил с Машеньки восторженного взгляда. Она и впрямь была чудесной девушкой! Великолепно образованная, с безупречным знанием французского языка, а какой она имела голос!
Нежное пение Машеньки неизменно украшало домашние вечера у Дьяковых. А когда кто-либо из столичной знати ставил домашние спектакли, то эту дочь обер-прокурора неизменно звали на одну из ведущих ролей…
— Дарованье редкое. – говорили в Санкт-Петербурге. – Мария Алексеевна, случись ей стать служительницей Мельпомены, снискала бы великую славу!
Но, конечно, ни о каком театре речи быть не могло… Девушка такого положения была обязана хорошо устроиться в жизни. Но предложение от графа де Сегюра было отклонено, дипломат Хемницер тоже попал в число отвергнутых поклонников… Никто и подумать не мог, что сердце Машеньки отдано пока еще мало кому известному Николаю Львову!
Кроме сельца Черенчицы да своего образования, похвастать Львову было нечем. Неудивительно, что, когда молодой человек пришел свататься, Алексей Афанасьевич покачал головой. Его можно понять – он желал для дочери добра. А Львов… еще неизвестно, как пойдет его карьера!
С детских лет приписанный к Измайловскому полку, большой любитель архитектуры и философии, он не стал отчаиваться. Бедность была преградой, но не бездной! Когда-то в одиннадцатом веке Ярослав Мудрый также не позволил выйти замуж своей дочери за скандинава без положения. И ведь вернулся же тот с золотом и победой! Стал королем и мужем княжны!
Почти два года продолжались мимолетные встречи. Не счесть писем, которые тайком передавали друг другу влюбленные. Львов писал Машеньке:
Нет, не дождаться нам конца,
Чтоб мы друг друга не любили.
Вы говорить нам запретили,
Но знать вы это позабыли,
Что наши говорят сердца!
Вот уже и Шурочка подросла и получила батюшкино благословение на замужество с Капнистом. А тот, будучи в прекрасных отношениях с бедным влюбленным Львовым, решил помочь двум сердцам. Они выдержали проверку временем, значит, то чувство настоящее, не надуманное. И грех стоять в стороне, когда Машенька и Николай так мучаются!
Жених имеет другие права, нежели просто друг какой-то семьи. В своем статусе будущего мужа для Шурочки, Капнист мог легко навещать дом Дьяковых. Он приглашал на прогулку свою невесту, а та всегда брала Машеньку.
Разумеется, это делалось для тайных встреч со Львовым! И вот однажды, все было сыграно как по нотам: холодным ноябрьским вечером 1780 года Капнист заехал за барышнями, чтобы отвести их на бал к Волконским. Но вместо этого карета повернула в другую сторону.
Сердце Машеньки было готово выпрыгнуть, когда остановились возле церкви Живоначальной Троицы. Там ее уже поджидал Николай Львов.
Свидетели имелись – Шурочка и Капнист. Жених и невеста – тоже. Часа не прошло, как заговорщики стали мужем и женой. Но сразу после церемонии, желая сохранить тайну для подходящего дня, разъехались в разные стороны. Николай вернулся домой, а Машенька поехала на обещанный бал…
Они разлучались, дав друг другу слово, что при первой возможности станут искать встречи. И, конечно, речи не могло быть, чтобы Машенька приняла чьи-то ухаживания. Когда к ней в очередной раз посватались, и отец решил, что партия подходящая, девушка снова твердо произнесла:
— Позвольте, батюшка, и на этот раз отказаться!
Львов же блестяще проявил себя на архитектурном поприще (это было главное, что интересовало его, помимо Машеньки), и сделал это так успешно, что о нем решила разузнать получше сама государыня. Она оценила молодое дарование.
А еще Екатерина II порекомендовала Николаю поехать в Италию, чтобы набраться новых знаний и перенять опыт. Поездка оплачивалась казной, и отказаться не было ни малейшего шанса.
— Такая возможность, любимая! – восклицал Львов.
Машенька грустно кивала. Она предчувствовала долгую разлуку. Когда Николай покинул столицу, девушка проплакала несколько дней подряд. Только письма были спасением, и так целых два года!
Поездка, на самом деле, стала поворотной для Николая. Он приобрел не только ценные познания, но еще и сумел отличиться как большой ценитель живописи – при его посредничестве государыня сделала заказ на целый ряд картин для своих резиденций.
Когда Львов вернулся на родную землю, его положение стало совершенно иным – последовало приглашение в Академию, были награды от Екатерины Второй, что позволило приобрести дом в Петербурге и поместье, новые заказы, одобрение всех его проектов…
А вот у семьи Дьяковых, наоборот, начались сложности. Алексея Афанасьевича заподозрили в растрате по ведомству, в котором он трудился. И надо же такому случиться, что свидетелем проходил сам Николай Львов! Неловкая ситуация!
Но вот наступил благословенный 1784-й год и Дьякова признали невиновным. Тогда Николай, взволнованный и по-прежнему влюбленный, поехал делать предложение Машеньке.
Про ту уже давно судачили со смешком – засиделась! Провыбиралась! Вот и останется одна-одинешенька! Поэтому жениха, которого когда-от отвергли, больше не гнали. Наоборот. Начали готовиться к свадьбе.
А они уже были повенчаны! Машенька не знала, как объяснить отцу этот конфуз. Тянула до последнего. Вот уже назначили день, вот уже сшили платье для новобрачной и не забыли об угощениях для гостей… И тогда дело в свои руки снова взяли Шурочка и Капнист. Именно они поведали Алексею Афанасьевичу, что его дочь – уже не девица. А давно – замужняя дама…
Они ждали грома и молнии, проклятий на свои головы и лишения наследства. Но обер-прокурор Дьяков поступил иначе.
— Ты – моя дочь. – с чувством сказал он Машеньке. – Будь счастлива! Надо было мне давно соглашаться!
В тот же день при всей честной публике огласили, что Машенька – жена Николая Львова. Были вопросы, возгласы удивления, недоверие, но все это не имело никакого значения. Главное, что у Машеньки сияли глаза. И за руку она держала того, кого так сильно любила.
Говорят, что в церкви вместо жениха и невесты обвенчали горничную с ее любимым. И даже выделили той приданое!
Небеса благословили Машеньку и Николая: у них родились два сына и три дочери. Львовы жили в довольстве, согласии и любви следующий двадцать лет, пока в 1803-м не скончался Николай. К тому времени – известный архитектор.
Машенька тяжело переживала эту утрату и последовала за мужем четыре года спустя. Сирот взял к себе поэт Гавриил Романович Державин, близкий друг Львовых и их же родственник – он был женат на Машенькиной сестре.
А историю о том, как двое тайком поженились и несколько лет скрывали от всех свой брак, записали в своих мемуарах несколько современников Львовых. И всякий раз поражались силе и чистоте их любви.
